Светлые дебри - Waldemar Knat

это взрослые мужики вылавливали, недоросли только ели восхитительных омулей, копченых или в ухе. Такой вкуснючей рыбы не водилось в их вонючей деревенской речке, испоганенной каким-то «номерным» заводом, располагавшимся выше по течению. Военные периодически сбрасывали химическую дрянь в единственный открытый водоем. Речка эта впадала в Ангару, стало быть, в Байкал ничего не попадало. Временами в речке исчезала вся живность, потом по каким-то неведомым причинам примерно за пару лет восстанавливалась. Впрочем, кроме маленьких ершей, да пескарей, вкупе с лягушками, в речке и не плавало ничего стоящего. Но деды на завалинке рассказывали об осетрах, в старину заходивших на нерест.

«Ну, это вряд ли, – думал, слушая эти рассказы Саша Колесов, – старые хрычи еще не то придумают!»

И вот теперь Черное море, Крым, Симеиз. Крабы, ползающие по песчаному пляжу. Рапаны, доставаемые со дна бывалыми ныряльщиками.

Даже воздуху слегка не хватало: всё воспринималось с восторгом. Все как на картинке из библиотечной книжки о счастливом детстве советского школьника: издали видно даже знаменитую гору в форме пьющего из моря медведя, там располагался Артек, предмет вожделений всякого школьного отличника и пионерского активиста.

Шурик только-только приехал в санаторий Симеиза, место в котором неведомыми и мудреными путями выбила для него мать, передовая доярка их колхоза. Два года назад маманя вступила в КПСС, с тех пор в их семье стали случаться сюрпризы, и поездка в Крым – одна из тех непредсказуемых приятностей. Правда, пришлось придумать для сына легенду о слабом здоровье, иначе РОНО не отпустил бы.

Повезло.

«Везение в жизни должно быть тщательно подготовленным», говаривал их учитель географии, химии и физики, Юрий Михайлович, пьяница и неутомимый рассказчик, его любили за легкий, подвешенный язык и способность преподнести даже самый скучный школьный предмет, вроде химии-физики интересно и увлекательно. К тому же, в их деревенской школе он единственный учитель с высшим педагогическим образованием, да еще московским. Частенько приходил к уроку навеселе, но его терпели и не выгоняли ― слыл местной достопримечательностью. Тем более, что его ученики всегда показывали превосходные результаты по темам, которые Юрий Михайлович им давал. А где найдешь учителя в глухомани?

Три из пяти дней, которые подросток трясся в плацкартном вагоне в направлении Симферополя, Шурик почти не спал.

Точнее спал, но по два часа.

Смешно, блин! И неожиданно: поспал два часа и весь день то в окно смотрел, то по вагонам бродил. На стоянках, на станциях разглядывал лотки с продаваемой едой, с журналами, в том числе и порно. Кадрился с какой-то ушлой, упитанной, довольно взрослой девахой с спортивных с белыми птицами штанах и такой же куртке, которая прижала пятнадцатилетнего юношу в тамбуре и что-то потно шептала на ухо. Но до главного не дошло.

Может, и хорошо, что не дошло, девушка вдруг переключила свое внимание на парня, зашедшего в вагон в Свердловске.

В Крыму стоял теплый, ласковый октябрь, Саша испытывал сильное желание впервые в жизни искупаться в море, но в этот день штормило.

На каждом углу стояли таблички, строго воспрещавшие лезть в воду: купание в неспокойном море опасно для жизни.

В шторм много людей тонет. Отбойные течения, быстро уносящие в открытое море, выбраться из которых очень сложно непосвященному, коварные волны, швыряющие неумелых и глупых пловцов прямо на скалы, разбивающие и калечащие их, откатывающиеся волны, не позволяющие выбраться на сушу, если место у берега глубокое.

Ничего этого Саша не знал.

Из жизненных инструментов он обладал лишь юношеской самоуверенностью и сильным желанием попробовать море на вкус. На теплоту. На «слабо».

Амбиции вкупе с отсутствием опыта и ума ― смесь опасная, часто приводящая к смерти.

Но в пятнадцать лет смерти еще не существует, тетка с косой в этом возрасте представляется как нечто сказочное, вроде деда Мороза или Кащея Бессмертного.

О том, чтобы плюхнуться в воду на виду у спасателей, зорко всматривающихся в гуляк у штормящего моря, не могло быть и речи.

Надо как-то уйти из-под их внимательного ока, подальше, под навес скал, откуда он не будет виден спасательной службе на вышке.

После получаса поисков подросток легко нашел такое место и сбежал вниз.

Шторм, по его мнению, не такой уж и сильный, как уверяли спасатели:

«Подумаешь… волны!»

Соседский родственник, однажды гостивший в их деревне, рассказывал с упоением о Черном море, о том, как приятно купаться в шторм:

– Это просто ка-айф! Ты лежишь на спине… а громадные волны баюкают тебя: вверх-вниз… вверх-вниз! Как в люльке у мамки!

Шурику тоже так хотелось. Чтобы море баюкало. Как в люльке.

Плавал юноша очень неплохо, наперегонки часто выигрывал. Для середины октября морская вода оказалась очень теплой. Во рту моментально образовался противный горько-соленый вкус, Саша решил покрепче держать рот на замке.

«Не обманул!» – пронеслось в восторженной голове одинокого купальщика. Волны и правда приятны: возносили наверх, на гребень волны и ухали вниз, в яму. Соленая вода легко держала на плаву, надо только немного подгребать под себя.

По низкому серому небу неслись серые клочки туч, ветер тоже теплый, хотя и сильный.

Не отплывал далеко в море, срабатывало чувство осторожности: мало ли что там, в открытом «море-окияне»? От самой мысли о том, что под ним десятки, а может и сотни метров воды, а дно где-то глубоко, он впадал в сладкий, щемящий испуг, что-то вроде восторга, одновременно ощущалось и веселье, и страх. Представлял себя одинокой щепкой, которую подхватывает бурный поток, на все лады терзая и переворачивая как в весеннем половодье.

Но для первого раза достаточно. Пора выбираться на сушу. Волны бросались на берег и вспененные от него возвращались назад. Они били береговые камни, казалось, камни дрожали. Стало холодно, захотелось спокойствия и защищенности.

Саженками погреб к берегу и должен вот-вот нащупать ногами дно, но дна не было. Откатывающая с берега волна сбивала мальчика и уносила обратно в море.

Приходилось начинать все сначала: усиленная работа руками и ногами, откат сильной волны и он оказывался на том же месте, с которого начинал.

Дно у самой кромки берега было глубокое.

Совершив десяток, а даже и больше попыток выбраться на берег маленькой бухточки ничего не дали: упрямая волна, скатывающаяся с берега не давала ему выйти, уносила в море.

У подростка началась паника. В ярости и обиде совершал резкие движения и, конечно, быстро выбился из сил.

Чуть отдохнув, полежав на спине, снова пытался выбраться на берег, но с тем же успехом. Помощи просить не у кого, он один на этом пляже, а уже порядочно темно.

«Все… кажется, всё… песец тебе, Колесов…» – обрывки судорожных мыслей неслись его голове, хотелось плакать, кричать.

И тут произошло нечто необъяснимое.

Какой-то голос в его сознании, неизвестно откуда взявшийся, не похожий ни на кого из всех ему знакомых голосов,