В тени луны. Том 1 - Мэри Кайе

«Позаботься о ней, — умоляла Сабрина своего дедушку, — если что-нибудь случится со мной или Маркосом, если нас не будет здесь, чтобы позаботиться о ней, я оставляю ее тебе. Мой дорогой дедушка, сделай это для меня. Я не знаю, как писать завещание, но это письмо и есть мое завещание. Если Маркос умрет, я оставляю все моей дочери, а ее оставляю тебе».

Когда она закончила, Бегам и Зобейда приподняли ее, Хуанита придерживала ее руку и письмо, на котором она с трудом вывела свое имя. Хуанита сложила письмо и надписала адрес. Когда она отложила его в сторону, Сабрина улыбнулась ей. Похоже было, что тяжкий груз свалился с ее плеч. Она закрыла глаза и заснула.

На закате Зобейда открыла ставни и полила водой каменный балкон за окном. Проснувшись, Сабрина услышала шипенье воды на горячем камне. Небо за окном было уже зеленым, и звезда низко висела над крышами домов. Однако воздух еще не был прохладным, и она с трудом сделала вдох. В комнате стемнело, и Хуанита зажгла небольшую масляную лампу. Тени заплясали под сводчатым потолком, как бы отдаляя его, а лепные изображения деревьев, птиц и цветов, украшавшие стены комнаты, похоже, задвигались под напором невидимого ветерка. Увидев, что она проснулась, Азиза Бегам снова принесла ей ребенка.

— Как ты назовешь ее? — спросила Хуанита. — Ей уже полдня, и у нее должно быть имя.

Сабрина посмотрела на крошечное белокожее создание, лежавшее возле нее, и вдруг вспомнила сказку, рассказанную ей однажды зимним днем в Уэйре. Может, ее рассказала тетя Эмили? Это была история о королеве, которая сидела у окна в зимний снежный день и пряла пряжу. Прялка ее была сделана из черного дерева. Она загадала, что у нее родится дочь с кожей белой, как снег и с волосами, черными, как это дерево.

— Винтер, — прошептала Сабрина.

— Винтер? Но это не имя, это слово по-вашему означает зиму. А у нее должно быть прекрасное имя.

— Это прекрасное имя…

Хуанита не понимала, как прекрасно оно было! Она никогда не видела снега и темного декабрьского леса. Ей были знакомы только яркие пылающие краски выжженной солнцем страны. Жара не казалась ей такой нестерпимой, как Сабрине, у которой она отнимала жизнь. Она не знала, что значит скучать по серому небу и свежему ветру, по холодному прикосновению падающих снежинок.

Сабрина повернула голову на горячей подушке и посмотрела на лунный свет за окном. Она смотрела, и ей казалось, что залитые лунным светом мечеть, стены, черные тени апельсиновых деревьев были на самом деле заснеженными зимними полями и лесами. Вдруг она заговорила. Голос был четким и спокойным.

Была зима и падал снег. Сабрина плакала, потому что Шарлотта заперла ее в жарком классе. Сквозь зарешеченные окна она могла видеть только белый парк, в котором ей было запрещено играть. Она видела его так четко — сугробы, утыканные черными голыми деревьями, уплывали вдаль, где натыкались на стену темного леса, окружавшего парк. Она пыталась дотянуться до него, но чьи-то руки держали ее. Внезапно руки исчезли, и открылась дверь. Она выбежала из комнаты и знакомым путем пустилась вниз по широкой лестнице. Ее обдавал ветер, пахнущий зимним лесом. Она наконец добежала до снега. Он был холодный, искристый и прекрасный, и ей наконец было холодно, холодно, холодно…

Зобейда и Бегам принесли одеяла и тщательно укрыли ее тело, сотрясаемое в лихорадке, жар возрастал, но Сабрина ничего этого не чувствовала. К утру она скончалась.

Небо за балконом посветлело, и вскоре взошло солнце. Оно наполнило тихую душную комнату ярким светом и отбросило на стену серповидную тень от мечети за садом Гулаб-Махала.

Хуанита, помня, как Сабрина боялась эту тень, поднялась с колен и, тихо подойдя к окну, закрыла тяжелые ставни перед надвигающимся жарким днем.

Глава 4

Маркос не умер от холеры. Он и в самом деле был, как сказала леди-магометанка Азиза Бегам, и молодым, и сильным. Он вернулся домой, однако к тому времени Сабрина вот уже две недели, как покоилась в могиле. Сэр Эбенезер Бартон, который, после сообщения о смерти племянницы, торопился в сопровождении миссис Грантам, в Лакноу, прибыл в Каса де лос Павос Реалес.

Сэр Эбенезер, тоже вдовец, с утратой Эмили мгновенно постарел. Расстроенный политикой генерал-губернатора и совета директоров, которую он не одобрял, он решил вернуться в Калькутту, чтобы свернуть свои дела перед окончательной отставкой и возвращением в Англию. Он сочувствовал Маркосу, который потерял отца, мать и жену за такое короткое время, и сейчас остался с малолетней дочерью на руках, однако его собственное горе от утраты Эмили не позволило ему уделить достаточно внимания соболезнованию другим и он даже не поинтересовался тем, что Маркос собирается делать с маленьким ребенком. Он просто предложил, по мере возможности, оказать посильную помощь, но фраза прозвучала чисто риторически и он искренне удивился, когда Маркос отнесся к его словам серьезно.

Однако молодой человек хотел нечто определенное — патент на офицерский чин в армии Компании.

Оставаться в Лакноу, в Павос Реалес, где он провел такой недолгий счастливый год, было для него невыносимо, и он пожелал покинуть Оуд, по крайней мере, на несколько лет. В армии всегда имелась работа, и Маркос тосковал по смене обстановки и тяжелой работе, напряженным боевым операциям. Пусть что угодно и где угодно, только не мучения от пребывания здесь, в Павос Реалес, где все напоминало Сабрину, ее милый образ преследовал его в каждой комнате, коридоре, дворике огромного дома.

Сэр Эбенезер не спрашивал о мотивах этого решения, а так как он все еще пользовался значительным влиянием в делах Компании и у генерал-губернатора, обещал выполнить его просьбу. Перед отъездом он ознакомился с завещанием Маркоса, которое взял с собой, а также обернутый парчой пакет, который Хуанита передала Маркосу и который содержал последнее послание Сабрины своему дедушке.

— Если что-нибудь случится со мной, — сказал Маркос, — я просил бы вас проследить, чтобы оба эти документа были доставлены лорду — хозяину Уэйра.

Сэр Эбенезер кивнул головой. За исключением своей Эмили, он всегда был немногословным. Однако он также был человеком слова. Он не забыл своего обещания Маркосу, и немного погодя Маркос обнаружил свое имя опубликованным в официальной газете по поводу своего назначения на почетную должность адъютанта к генералу сэру Уиллоуби Коттену, командующему войсками, продвигавшимися на Кабул.

Выше, к северу от Оуда, на земле Пяти Рек, Ранджит Сингх — «Лев Пенджаба» лежал при смерти. Свеча его жизни догорела дотла с обоих концов, и в ее ярком пламени выкристаллизовалась нация сикхов и возникла империя, простиравшаяся от Святого города Амритсара до Пешавара в тени перевала Кхибер. Однако в конце июня он скончался. Его преждевременно одряхлевшее тело было сожжено на ритуальном костре из редких деревьев, а четыре дамы сердца и семь его самых красивых девушек-рабынь последовали за ним в огонь. А вместе с ним погиб и договор лорда Окленда с сикхами, так как с его уходом среди них не осталось никого, кто бы позаботился о судьбе «Армии Индусов».