Тит. Божественный тиран - Макс Галло

Они пировали и заметили меня только тогда, когда я предстал перед ними. Я сказал, указав на окно, за которым сгустилась ночная мгла и шумели кипарисы, гнущиеся под ветром:

— Неужели вы не понимаете? Вас подстерегает смерть! Флавий Сабин, ты — брат нового императора, а ты, Домициан, его сын. Вас окружают убийцы и доносчики Вителлия, и никто не защитит вас. В твой дом, Флавий Сабин, может войти любой, и когда захочет. Я сделал это, и ни один из твоих стражников не остановил меня. Императору Веспасиану вы нужны живыми!

Флавий Сабин слушал меня с улыбкой. Он отпустил гостей, удержав только Домициана, и пригласил меня присоединиться к трапезе. Рабы продолжали расставлять на маленьких столах из мрамора и слоновой кости.

Я передал ему волю Веспасиана: нужно предотвратить гражданскую войну, тряхнуть дерево, чтобы избавиться от гнилого плода.

— Он упадет, упадет, — сказал Флавий Сабин. — Вителлий уже готов отречься.

Я упомянул о требованиях плебса, о толпах солдат и убийц, которые видел в городе, о доносчиках, которых я узнал, потому что многие из них прежде служили Нерону.

— Раненый зверь может обезуметь от страха и ярости, — сказал я.

Флавий Сабин пожал плечами.

— Ты не знаешь Вителлия, — сказал он мне с упреком. — Он не бык и не лев, а свинья. Его лицо раздулось и побагровело от пьянства, брюхо вот-вот лопнет, и он вынужден поддерживать его обеими руками. Он глотает все подряд, будто хочет лопнуть или похоронить свой страх под грудами еды. Моих стражников, Серений, хватит, чтобы раскидать его молодых новобранцев, которые вступили в армию только ради денег. Плебс изберет Веспасиана и его сына Домициана, как только я попрошу об этом. Верь мне, Серений.

Он снисходительно похлопал меня по плечу и предложил остаться у него. Я отказался.

Прикрыв лицо полой туники и опустив голову, я покинул берег Тибра, где были расположены Палатин, Капитолий, храмы и Сенат, и перебрался на другую сторону, в еврейский квартал.

Там я встретил Торания, последователя Христа, и он привел меня в подвал, где каждую ночь собирались около двадцати христиан.

Была поздняя осень, и я дрожал от холода. Я думал о небе и земле Иудеи, о Боге-Спасителе Христе, об императоре-спасителе Веспасиане. Я слушал и повторял молитвы верующих в Христа. Они опустились на колени перед алтарем.

Тораний совершал богослужение, поднимая руки, раскрыв ладони, изображая пальцами в воздухе крестное знамение, которое христиане совершают медленно, склонив голову. Потом он заговорил, пророчествуя о конце света. Земля продолжает дрожать, сказал он. Из ее недр вырывается черный дым, вылетают раскаленные камни и пепел. Грядет всеобщий суд, мертвые воскреснут, как распятый Христос, и начнется вечная жизнь.

Однажды ночью, когда я дремал в подвале Торания вместе с несколькими христианами, на улице раздались крики, которые становились все громче: Вителлий поджег Рим. Я вышел на улицу. Небо над Капитолием было озарено пламенем пожара.

Накануне Флавий Сабин подтвердил, что Вителлий только что узнал о разгроме своих войск и о том, что в Кремону вошли солдаты Веспасиана, разграбили город, убили всех его жителей и чужестранных купцов. Вителлий тотчас же отрекся от престола, согласился на сделку, предложенную Веспасианом, и получил сто тысяч сестерциев в обмен на жизнь.

Чтобы отпраздновать это событие или забыть о своем отречении, он устроил огромный пир и покинул город в сопровождении своего повара и пекаря.

Я усомнился в том, что это правда — только кинжал или яд может заставить императора покинуть трон.

Я покинул Флавия Сабина и посоветовал ему быть осмотрительнее, предложил уйти со стражниками и Домицианом из Рима, дождаться там прибытия победоносных войск Антония Прима и Муциана.

Теперь я видел пожар, охвативший храм Юпитера. Пламя освещало весь Капитолий и огромную толпу, собравшуюся вокруг. Солдаты Вителлия окружили храм. Они подбрасывали стволы деревьев и солому в огонь и кричали, что Флавий Сабин, Домициан и их стража, которые укрылись там, сгорят как изменники на костре, и погибшие в Кремоне будут отмщены.

Плебс выкрикивал имя Вителлия.

Я перешел Тибр по одному из мостов и впервые в жизни встал на колени перед алтарем в подвале Торания, чтобы вознести молитвы Христу, богу страдания и смирения.

Через несколько часов крики снова заставили меня покинуть это мрачное место, в котором я обрел мир. На этот раз толпа бежала к Форуму, и я последовал за ней.

Войска Антония Прима только что вошли в Рим. Солдаты нашли Вителлия, загримированного, одетого в лохмотья, пьяного и объевшегося, в хижине привратника одного из императорских дворцов.

Я видел его, как видел уже многих сильных мира сего, которых унижали, а потом убивали.

Плебс, несколько часов назад рукоплескавший ему, теперь оскорблял его, плевал в лицо, сдирал с него одежду, разрывал его тело на куски. Один солдат схватил его за волосы, и я увидел красное лицо Вителлия, его глаза, вылезшие из орбит. Другой солдат приставил меч к горлу поверженного тирана и потребовал, чтобы тот не опускал голову, если не хочет, чтобы ему перерезали горло.

Вителлия обвиняли в поджоге храма Юпитера и убийстве префекта города. Теперь плебс кричал: «Да здравствует император Веспасиан!» и бурно приветствовал Домициана, которому удалось спастись.

Люди насмехались над Вителлием, били его, рвали его плоть кинжалами, царапали ногтями, желая, чтобы его агония продлилась как можно дольше, а страдание было невыносимым.

Я видел, как его грузное тело упало, и его разодрали не собаки, а люди. Тело подцепили крюком и потащили к Тибру.

По Риму стали сновать солдаты Антония Прима и Веспасиана, спасителя, пришедшего из Иудеи. Они убивали сторонников Вителлия и сваливали их тела в груды на Форуме, на улицах, и даже собаки больше не прикасались к ним, потому что уже пресытились человеческой плотью.

Я пришел к Домициану и Антонию Приму и попросил их остановить резню.

Прим покачал головой. Месть — это тоже добыча, нельзя отнимать ее у солдат-победителей. В Кремоне они потеряли тысячи своих товарищей, поэтому сейчас в Риме они делают все, что захотят: врываются в дома, убивают, насилуют, грабят.

Я напомнил, что император Флавий Веспасиан хотел, чтобы падение Вителлия не сопровождалось убийствами.

— После победы, — сказал Антоний Прим, — солдаты похожи на взбесившихся псов. Горе тому, кто попытается укротить их!

К тому моменту, когда войскам Муциана все же удалось обуздать их, на улицах, площадях и в домах Рима насчитывалось более пятидесяти тысяч трупов.

Переходя по мосту через Тибр, я видел трупы, застрявшие в камышах у берегов реки или прибитые течением к опорам моста — то же, что и во времена Нерона.

Я быстро шел по улицам еврейского квартала, стараясь не смотреть на взломанные двери, разбитую мебель на мостовой, стараясь не слышать женского плача.

В подвале Торания я нашел мертвых христиан. Солдаты, должно быть, застали их за молитвой.

Тораний был прибит к стене копьем и кинжалами. Его распяли.

Веспасиан не был спасителем, пришедшим из Иудеи. Император не спас людей. Он дал им оружие, чтобы они убивали.

Спаситель не сжимал в руке меч. Он умер, потому что был человеком. И воскрес, потому что был Богом. Тот, кто верует в Него, будет спасен.

Я опустился на колени и стал молиться Христу.

ЧАСТЬ IV

21

Я покинул Рим, где повсюду царила смерть.

Я не мог помешать рабам, сопровождавшим центуриона и трех солдат, свалить в повозку тела Торания и христиан так, словно это были трупы животных. Возмутившись, я попытался протестовать именем Муциана и Антония Прима, но он оттолкнул меня.

Для захоронений не хватает места, сказал он. И как я, римский гражданин, могу заботиться о позорных шкурах этих евреев, которые по-прежнему отказывались принять закон Рима в Иудее и даже здесь, в столице империи, спросил он, указывая на фигуры, торопливо скользившие по улицам еврейского квартала. Здесь пахнет кровью человеческих жертвоприношений, которые совершают евреи, сказал он.

Я ответил, что Тораний был последователем Христа, нового бога, которою иудеи не приняли.

— Христиане — те же евреи! — сказал он. — Необходимо срубить дерево и вырвать корень. Посторонись, всадник!

Я смотрел вслед дребезжащей повозке, окруженной солдатами.

Тело Торания не поместилось на ней целиком, его длинные руки свисали вниз и пальцы касались мостовой.

Вскоре все улицы, а также Форум, Марсово поле и развалины храма Юпитера были очищены от трупов, и запах смерти понемногу сменился ароматом наслаждений.