Принц в Бомбее - Суджата Масси
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Джамшеджи кривовато улыбнулся и добавил:
– Так что я аплодировал принцу, хотя в прошлом месяце сделал пожертвование на нужды Партии конгресса.
– Что? – Первин опешила. – Почему ты решил их поддержать?
– Вряд ли из-за ста рупий страна наша пойдет вразнос, – ответил ей отец, небрежно пожав плечами. – Но если эти люди убивают других людей, я не хочу иметь с ними ничего общего.
– День сегодня был очень страшный. – Первин медленно произнесла эти слова, пересела в одно из кресел. Ей очень хотелось отдохнуть. Джамшеджи, не дожидаясь ее просьбы, подошел ближе и сел напротив. Ему явно не терпелось услышать ее рассказ.
Первин набрала побольше воздуха в грудь и начала:
– Погибла молодая парсийка, моя знакомая. Ее звали Френи Каттингмастер.
Джамшеджи подался вперед, вгляделся в лицо дочери:
– Какой ужас. Ты уверена, что это правда?
– Уверена, потому что была там лично. Это произошло неподалеку от маршрута следования процессии.
Джамшеджи замер. Помолчал, потом произнес:
– Мустафа мне сказал, что ты отлучалась в город. Получается, ты отправилась смотреть процессию одна, хотя могла бы поехать в исходную точку вместе с родными?
Избегая глядеть отцу в глаза, Первин объяснила, как ее внезапно потянуло в колледж Вудберн, как Динеш Апте бежал за кортежем, как они с Элис бросились в кампус и обнаружили тем тело Френи.
– Что именно ты видела? – Джамшеджи говорил невозмутимо, будто опрашивал свидетельницу в зале суда.
– Френи лежала на каменной дорожке, как будто упала. Часть лица раздроблена. – Первин сглотнула, прогоняя тошноту. – Один из студентов пошел за полицией, другого я попросила привести врача-парса. Из клуба «Ориент» прибежал доктор Пандлей.
Джамшеджи кивнул:
– Бомана Пандлея я знаю. Хороший врач.
– Он сказал полицейским, что выпишет свидетельство о смерти. Я пошла в часовню, посидела там с Элис, а на выходе из колледжа встретилась с родителями Френи.
– Вот как? Так они были неподалеку?
– Да. Они наблюдали за процессией из клуба «Ориент». Понятное дело, оба были убиты горем. Я пообещала сообщить в Дунгервади, чтобы там начали молиться, дала им свою карточку.
Первин продолжила рассказ; густые, с проседью брови Джамшеджи сошлись к переносице. Похоже, на дочь он больше не сердился.
– Мне кажется, фамилия Каттингмастер мне знакома. Много ли людей с такой фамилией у нас в городе?
Рано или поздно придется ему все рассказать.
– В начале недели Френи приходила ко мне за консультацией.
– Понятно. – Джамшеджи вгляделся дочери в лицо. – Наверное, я заметил ее имя в нашем журнале, а вот клиентского договора с ней что-то не припомню.
– Я не стала его составлять, все ограничилось недолгим разговором, – пояснила Первин. – Она хотела знать, смогут ли, по моему мнению, ее исключить из колледжа, если она в знак протеста останется дома в день приезда принца.
– И что ты ей сказала?
– Сказала, чтобы она уточнила, подписывали ли они договор или известны ли ей письменные правила, регулирующие посещаемость. Еще я сказала, что она может остаться дома и сослаться на болезнь – так проще избежать конфликта. – Первин захлестнула жалость, и она прибавила: – Как прискорбно, что она так не поступила.
Джамшеджи поигрывал своим моноклем.
– Колледж – одна из архитектурных достопримечательностей на Си-Фейс-роуд. Полагаю, он достойным образом отремонтирован.
Первин подалась вперед:
– Ты думаешь, родные девушки могут подать на колледж в суд за причинение смерти по неосторожности из-за некачественного ремонта здания?
Джамшеджи отложил монокль, пожал плечами:
– Даже если здание в недолжном состоянии, вряд ли такое дело можно выиграть. В судах всегда благосклонны к учреждениям и фирмам, а не к истцам. А кроме того, ректор Вудберна, мистер Мак-Хью, – весьма популярный в Бомбее джентльмен.
То был редкий случай, когда Первин услышала светские новости раньше отца.
– На самом деле обязанности ректора временно исполняет другой человек, мистер Мак-Хью в отпуске. Исполняющего зовут Хорас Вирджил Атертон, он, похоже, здесь совсем недавно, даже подходящую одежду не успел купить. – Первин вспомнила шерстяной костюм. – Никогда не видела, чтобы человек так потел. Представляю, какое это потрясение – ты только заступил на должность, а тут такая трагедия.
Джамшеджи смотрел мимо дочери, в открытые окна, на океан. Помолчал несколько минут, потом заговорил задумчиво:
– Поскольку мистер Атертон здесь недавно, он наверняка не слышал про историю в Бомбейском университете.
– Да? А что за история?
Ее отец помолчал, потер подбородок:
– Смертельный случай – вернее, два. В 1890-е годы две студентки одна за другой выпали из часовой башни Раджбай на территории Бомбейского университета. Две очень странные смерти – и ни за одну из них никто не понес наказания.
Первин заинтересовалась сильнее прежнего:
– Почему?
Джамшеджи набрал полную грудь воздуха, словно готовясь к длинному рассказу, и только потом заговорил:
– Я тогда еще был совсем молодым юристом, но в клубе «Рипон» целый год только и разговоров было, что про эту историю. Как я уже сказал, обе девушки упали с большой высоты и разбились насмерть, с промежутком в несколько минут. Одна из теорий состояла в том, что они сами выбросились из часовой башни в главном здании, не стерпев позора – на них якобы напал неизвестный или неизвестные. Другие считали, что это преднамеренное убийство. Опросили очень многих молодых людей – и студентов, и работников, – дважды устраивали суд, но никого так и не осудили. – Тут в глазах у Джамшеджи появилось странное выражение. – Кстати, нынче тридцатая годовщина их гибели.
Первин медленно произнесла:
– Очень странно, что и Френи погибла точно так же. На самом-то деле люди падают и выпрыгивают из зданий каждый месяц, случается, что их оттуда выталкивают. Если судить по тому давнему делу, коронеру в данном случае очень непросто будет вынести вердикт.
Джамшеджи кивнул:
– Родители просили тебя о помощи?
– В принципе, нет, – призналась Первин. – Я представилась, дала им визитку, потому что чувствовала… своего рода ответственность, ведь их дочь приходила ко мне в начале недели.
Взгляд Джамшеджи вновь переметнулся с окна на дочь.
– А они об этом знали?
– Я упомянула, что виделась с ней в конторе. Подробностей не раскрывала.
Джамшеджи шумно втянул воздух:
– Ты этими словами могла дать им повод в чем-то тебя обвинить.
– Но я же не посоветовала ей пойти в колледж. Говоря конкретно, предложила остаться дома, сославшись на плохое самочувствие. Она бурно возражала против этого, сказала, что не хочет обманов.
Джамшеджи серьезно посмотрел на дочь:
– Тебе необходимо это записать. Ты этим и занималась, когда я пришел?
