Исход Авроры - Джей Кристофф

Он хмурится, а я приподнимаюсь на четвереньки и наконец вижу Кэла, скорчившегося по другую сторону трона.

Не сводя глаз с Каэрсана, я подползаю к его сыну – Звездный Убийца замечает это движение и не обращает на него внимания, возвращаясь к созерцанию странной тишины снаружи.

Кэл свернулся калачиком на боку, выражение его лица такое же умиротворенное, как когда он спит. Я почти каждое утро просыпалась раньше его, пока мы были в Эхо. Целых полгода я видела его таким каждый день.

Я обхватываю его руку своей и, хотя вся дрожу от усталости, черпаю необходимую энергию из самых глубин своей души, делая ментальное прикосновение таким невесомым, что едва касаюсь его израненного разума.

Нежно дышу на эти фиолетово-золотые угольки, наполняя их силой, стараясь не потушить и не подавить. И постепенно, очень медленно, они разгораются чуть ярче. И наконец пальцы Кэла сжимаются вокруг моих.

Я не могу сдержать слез, наворачивающихся на глаза. Внутри меня что-то вспыхивает. Вот он лежит, весь одетый в черное, Несломленный воин. Но он никогда не был одним из них. Он пришел сюда ради нас, даже после того, как мы его изгнали.

Ради меня.

– Там… есть что-то. – Голос Каэрсана прерывает мои размышления, и я поднимаю взгляд. Он хмурится, почти неуверенно – то есть это лишь легкое подергивание бровью, но, по его меркам, он выглядит совершенно ошарашенным. – В той стороне.

Он указывает за кристальные стенки Оружия, в пространство за ними. Возможно, в сторону Солнца или Земли – все мое чувство направления сгинуло. Я с опаской отношусь к Звездному Убийце и не хочу, чтобы мой разум оказался уязвим, но правда в том, что он архонт клики фанатичных воинов. Пусть я и устроила ему неплохое шоу, но если бы он захотел разорвать меня надвое, то смог бы.

Однако теперь, когда Кэл держит меня за руку, мне есть ради чего жить.

Так что я действую осторожно, погружаясь в собственные ощущения, мысленно прослеживая указанное направление. Я настороже, готова в любую секунду отскочить в безопасное место, если Звездный Убийца попытается нанести удар. Но Каэрсан не делает этого. Он просто наблюдает за мной, склонив голову набок. А мои глаза вдруг широко распахиваются от ужаса.

Ведь где-то там, совсем рядом, я чувствую его. Мир, из которого пришло человечество. Колыбель, породившую всю нашу цивилизацию. Планету, на которой я родилась и готова была умереть, лишь бы защитить ее.

Земля.

Она висит во тьме, бледно-голубая точка, питаемая солнечным лучиком, и всего на секунду я чувствую себя как дома. Но потом ощущаю – он ползет, карабкается, накрывая собой весь мой мир. Нечто серебристо-зелено-сине-серое, нечто кишащее, извивающееся, клубящееся, растущее. Нечто, полное отвратительной жизни.

Ра'хаам.

Вот же кошкин хвост…

Ра'хаам захватил Землю.

7 | Кэл

Мой разум – это тысячи осколков, мгновений, воспоминаний.

Я – зеркало, и все во мне разбито.

– Кэл?

…Мне пять лет. Я в наших апартаментах на борту «Андараэля», старого корабля отца. Это мое первое воспоминание. И оно о ссоре моих родителей.

Мама рассказывала мне, что когда-то они были так близки, что казалось, будто они – один дух в двух телах. Когда они впервые встретились, Лаэлет и Каэрсан были железом и магнетитом, порохом и пламенем. И мама думала, что того обожания, которое она испытывала к отцу, будет достаточно, чтобы изменить его душу.

Моя мать красивая. Храбрая. Но она – щит, а не клинок. Они стоят и кричат друг на друга, и когда я смотрю на них, на мои юные глаза наворачиваются слезы. Моя сестра Саэдии молча стоит рядом. Наблюдая и учась. Рев родителей становится громче, лицо матери искажается, а рука отца поднимается к небесам и опускается со скоростью грома.

А после наступает тишина, нарушаемая лишь моими стенаниями.

Я ничего не понимаю, кроме того, что так быть не должно. Отец отворачивается от того места, где упала моя мать. Сестра смотрит, как он идет ко мне. Он поднимает меня, и я протягиваю руки, желая обхватить его за шею, найти утешение у того, кто меня создал.

Но он не обнимает меня. Вместо этого отец проводит большим пальцем по моим мокрым щекам и смотрит, молча и холодно, пока я не перестаю плакать.

– Хорошо, – говорит он. – Слезы – для побежденных, Кэлиис.

– Кэл? – шепчет кто-то.

…Мне семь лет, и мы вернулись на Сильдру. Война продвигается медленно. Мой отец и другие архонты Воерожденных созваны на заседание Внутреннего Совета, они хотят осадить тех из клики Путеходцев и Наблюдателей, кто кричит о том, что мы должны заключить мир с Террой. Часть меня надеется, что отец их сокрушит. Другая же мечтает о прекращении войны. Во мне две половины: одна порождена яростью моего отца, другая – мудростью моей матери. Я пока не знаю, которая из них сильнее.

Мы с Саэдии стоим под деревом лиис, между нами пролетает благоухающий ветер. Спины выпрямлены, позы идеальны, как показывал нам отец. Кулаки сжаты. Она старше меня. Выше. Быстрее. Но я учусь.

Мать сидит неподалеку, тихо разговаривая со старейшинами своей клики. Они надеются, что она, как любовь всей жизни Каэрсана, сможет убедить его хотя бы рассмотреть предложение терран о мире. Но они глупцы.

Только дворняги просят пощады.

Саэдии делает выпад, и, пока я отвлекаюсь, ее удар достигает цели. Она сбивает меня с ног, и я падаю на фиолетовую траву, задыхаясь. Она сидит на мне верхом, глаза горят торжеством, кулак поднят.

– Сдавайся, брат, – улыбается она.

– Нет.

Мы поворачиваем головы, реагируя на это слово, и видим, что он стоит неподалеку. Одетый в черные доспехи, под колышущимися ветвями. Величайший воин, которого когда-либо знал наш народ. Старейшины Путеходцев склоняют головы в страхе. Моя мать сидит молча, на нее падает тень. Отец говорит, и в его голосе звучит сталь:

– Что я говорил тебе о милосердии, дочь моя?

– Это удел трусов, отец, – отвечает Саэдии.

– Так зачем просить врага сдаться?

Сестра поджимает губы и глядит на меня сверху вниз. Теперь мама стоит, смотрит на моего отца и говорит так, как никто другой не осмеливается:

– Каэрсан, он всего лишь мальчик.

Он смотрит сквозь нее, будто она стеклянная.

– Он мой сын, Лаэлет.

Взгляд отца падает на Саэдии. В глазах невысказанный приказ.

Ее кулак разбивает мне губу, и в моих глазах вспыхивают черные звезды. И снова удар, и еще один. Я ощущаю вкус крови, чувствую боль, сломленность, падение.

– Довольно.