Пиранья. Бродячее сокровище - Александр Бушков

Нет, никакой реакции. Но ведь нельзя валяться тут до морковкиного заговенья!

Мазур короткими перебежками бросился к джипу, вертясь так, чтобы охватить взглядом все окружающее на триста шестьдесят градусов. Момент был самый рискованный – и пешком идти нельзя, нужно добраться до машины, и настал тот миг, когда при удаче подстрелить его легче легкого. Но ничего тут не поделаешь...

Текли секунды, а он все еще был жив, и никто не стрелял из чащи, и, если бы крестьянин не орал благим матом, стояла бы совершеннейшая тишина...

Мазур достиг джипа, и стало чуточку полегче – теперь огромная американская машина прикрывала его с одной стороны. Прижавшись спиной к теплому железу дверцы, держа автомат наготове, вслепую, на ощупь вставил ключ в дверной замок, повернул, отпер. Одним рывком распахнул дверь, вскочил на сиденье, с маху вставил ключ. Взревел мотор. Перекинув рычаг на руле, Мазур врубил задний ход, так что могучая машина прыгнула в хваленом «полицейском развороте». Так, теперь вперед...

Пригибаясь к рулю, он несся по узкой колее, временами машина ревела на пределе, но Мазур ее нисколечко не жалел – теперь следует как можно быстрее оказаться как можно дальше отсюда. И, не мешкая, пускаться в дорогу, подальше от Ла-Бьянки, на восток, все время на восток...

Глава восьмая

О вреде алчности

Оказавшись в том месте, где колея переходила в асфальтированную дорогу, он остановил машину, вылез и привел себя в порядок, насколько это было возможно. «Немцы не любят неаккуратных панов». Ну да, вот именно. За рулем довольно нового американского джипа не должен сидеть грязный и мятый субъект – не дай бог, прикопается полиция, и что ей скажешь?

Потом он решительно забросил в чащобу автомат и запасные магазины – хорошая машинка, надежная, но в его положении нельзя позволить такую роскошь. Кольт еще как-то сойдет, а вот трещотка...

Он сел за руль и поехал в Ла-Бьянку. Так и подмывало повернуть на северо-запад, чтобы выбраться на Панамерикану – и уж по ней мчаться к цели...

Нет, не годится. Бак почти пуст, а в кармане ни гроша. Километров через полсотни машина встанет, и что тогда прикажете делать? Вновь шагать по обочине без гроша и ясных перспектив? А в снятом Энджел домике где-то наверняка спрятаны денежки, во вполне доступном месте – не привезла же она с собой сейф? А может, отыщется и еще что-нибудь полезное...

Он аккуратно припарковал машину у крылечка, стараясь не спешить, не выглядеть заметным, поднялся по ступенькам, отпер дверь и, бросив сумку в угол прихожей, направился прямиком в комнату Энджел...

И остановился на пороге. В старомодном кресле, обтянутом потемневшим ситцем, рядом с ее аккуратно заправленной постелью сидел капитан Агирре – в свободной, непринужденной позе, положив ногу на ногу, сплетя пальцы на колене. Фуражка лежала рядом, на ночном столике.

Увидев Мазура, он не вздрогнул от неожиданности, не изменил позы. Улыбнулся с искренней радостью:

– Сеньор Стьюгенботтхед, вы не представляете, как я рад вас видеть! Мои люди донесли, что там, на чакре, была жуткая пальба, и все до одного вроде бы положили друг друга...

– О чем вы? – машинально спросил Мазур.

И тут до него дошло. Капитан произнес его фамилию, не самую простую не то что для латиноамериканского, но и англосаксонского уха, без малейшей запинки, абсолютно правильно, буква в буквочку. А ведь документы Мазура он видел исключительно мельком, там, в магазине. И ухитрился запомнить. Положительно, у него только мундир пехотный, а содержание форме вряд ли соответствует...

– О прискорбном инциденте на чакре, конечно, – как ни в чем не бывало сказал капитан Агирре. И чуточку нахмурился: – Сеньор Стьюгенботтхед... простите, до чего же варварскую фамилию вам подобрали! Можно, я буду называть вас попросту Джоном? Вас не коробит такая фамильярность? А вы, в свою очередь, можете называть меня попросту Хуаном... Смешно, но это ведь одно и то же – Хуан и Джон? А быть может, и не смешно, а символично... Ничего, если я буду называть вас Джоном?

– Сделайте одолжение, – настороженно сказал Мазур.

– Так вот, Джон, в первую очередь хочу вас дружески предупредить – не нужно глупостей, ладно? Не надо стрелять в меня или пытаться сломать мне шею каким-нибудь ужасным приемом из арсенала Джеймса Бонда. Договорились? Во-первых, у меня не только дети, но уже и внуки, каково им будет лишиться отца и деда? А во-вторых, эти сеньоры, – он поднял руку и указал куда-то за спину Мазура, – быть может, и уступают вам в подготовке, но бывали в переделках, видывали виды, и их никак нельзя назвать деревенскими растяпами.

Мазур чуть повернул голову. В коридоре стояли двое – один с пистолетом в руке, второй – без. Молодые ребятки на вахлаков и в самом деле не похожи...

– Ну что вы, капитан... Хуан, – сказал Мазур медленно. – Зачем же мне в вас стрелять или ломать шею... вот так сразу? Простые приличия, да и любопытство, требуют, чтобы я, по крайней мере, узнал сначала, с чем вы ко мне пришли...

– С деловым предложением.

– А конкретно?

– Знаете, я все же уважаю американцев, – сказал капитан Агирре. – У вас умеют готовить людей. Когда вы появились в облике австралийского бродяги, даже я, при всем моем, скромно замечу, немаленьком опыте готов был принять вас за настоящего лесного странника. Но потом все стало ясно... Вы ведь именно там вышли на контакт со своими? С покойной, как мне, увы, представляется, сеньоритой Хагерти и покойным сеньором Смитом?

– Да о чем вы? – спросил Мазур, глядя, как двое молчаливых субъектов входят в комнату и останавливаются по обе стороны дверного проема, один по-прежнему с пистолетом, другой по-прежнему без.

– Не беспокойтесь, – сказал капитан Агирре. – У моих парней много достоинств, но знание иностранных языков в их число не входит. Ни слова из нашего разговора они не понимают, так что мы можем говорить совершенно свободно... Значит, вы один уцелели, Джон? А где микросхемы?

– Какие еще микросхемы?

– Которые вы выкупили у команданте Рамона. А команданте, в свою очередь, прихватил с вашего разведывательного самолета, когда громил базу.

– Ничего не понимаю, – сказал Мазур, прекрасно понимая, что влип так, как здесь еще не влипал.

– Ну, бросьте, Джон, – сказал капитан Агирре. – Оцените лучше должным образом мое благородство и дружеское расположение. Стоит мне приказать, и парни моментально обыщут вас, вашу сумку, вашу машину... Стоит мне приказать, и вы можете вообще покинуть наш бренный мир... Но к чему эти крайности? Два умных человека, два благородных кабальеро всегда могут договориться мирно. Джон, я вас умоляю, перестаньте прикидываться австралийским дурачком. Это, право же, производит дурное впечатление... Нужно же понимать, где границы игры... Или вы из тех, кого непременно следует припирать к стенке? – он укоризненно покачал пальцем. – Ну, какой из вас австралийский дурачок, Джон? Вы единственный вырвались из передряги, а это, я прекрасно понимаю, было нелегко... Хорош морячок-бродяга! Вы, несомненно, человек подготовленный и опытный, ручаться готов, что вы и были старшим группы, а эти два сопляка играли роль подчиненную...

– Кто вы? – напрямую спросил Мазур.

– Как вам сказать... В прежниевремена я служил в департаменте безопасности государства... некоторые называли эту контору тайной полицией, а иные и похуже... Быть может, в этом был резон – хунта, знаете ли, совершила много предосудительного, но я, могу поклясться честным словом офицера, Джон, всегда был в душе сторонником демократии и парламентаризма, так что теперь продолжаю трудиться на тернистой ниве безопасности... А вы? ЦРУ или разведка министерства обороны? Или что-то еще? У вас столько разведслужб, что немудрено и запутаться...

Мазура прямо-таки прошиб нервный смех. Вот уже чего не ожидал, так это быть принятым за цэрэушника или сотрудника похожей американской конторы!

– Итак? – мягко спросил капитан Агирре.

– Знаете, это сложный вопрос...

– Ну, хорошо, хорошо! – капитан поднял ладонь. – В конце концов, это совершенно несущественная деталь, в общем, не имеющая никакого отношения к нашему с вами делу...

– Нашему с вами? – поднял бровь Мазур. – Вот уж не уверен, что оно наше... Вообще, все, что вы говорите, представляется каким-то диким недоразумением...

– Джон, ваше упрямство, повторяю, производит дурное впечатление, – терпеливо произнес капитан Агирре. – Вы же профессионал, надо полагать, не зря стали единственным, кто уцелел после драки на чакре... Или вы предпочитаете долгие переговоры с соблюдением неких неписаных формальностей? Извольте, если вам не жаль тратить время. Что до меня, времени у меня достаточно... Итак. На вашей базе достаточно нашей агентуры. Вам это наверняка известно, и вы достаточно опытный человек, чтобы возмущаться. Такова жизнь. Все союзники, всегда и везде присматривалидруг за другом, и это продолжается до сих пор. Мы очень, очень тесно связаны с Соединенными Штатами, но это, в конце концов, нашастрана, и нам следует знать, что происходит у наших верных союзников и дорогих гостей...