Игра на минном поле - Александр Тамоников

— Инженера вызывает Седой!

Ответ последовал мгновенно, и на русском почти без акцента языке:

— Седой! Я — Инженер! Оставайтесь на месте, выхожу к вам!

— Принял.

Седов отключил станцию и буквально через пару минут увидел вышедшего из рощи афганца в национальной одежде пуштунов. Он подошел к командиру отряда. Седов узнал Асада Ниврая, Ниврай узнал Седова. Но следовало еще обменяться паролем и отзывом. Валерий проговорил:

— Жарко здесь у вас.

Ниврай улыбнулся:

— Сейчас и в Москве жарко.

— Ну, тогда здравствуй, Асад, или ты предпочитаешь мусульманское приветствие?

— Ассолом аллейкум, господин Седой! Приветствую доблестных российских спецназовцев на многострадальной афганской земле.

Седов и Ниврай пожали друг другу руки.

— Как долетели? — спросил Ниврай.

— Нормально, раз живы и невредимы.

— Это хорошо. На южной окраине рощи у кустов стоят автобус и пикап. Мы можем выехать в Кабул без задержек. Или вам нужен сеанс связи с командованием?

— Пока нет! Веди к технике. Да, ты уверен, что мы доберемся до Кабула без проблем?

— Я надеюсь на это, — ответил Ниврай, — от случайностей не застрахован никто.

— Если встретим патруль натовцев?

— Этим плевать, кто куда едет, лишь бы их самих не тронули, а местная дорожная полиция не страшна, за сто долларов она пропустит хоть грузовик с оружием. Сейчас, когда будущее не определено, когда так называемые силы по поддержанию мира эвакуируются из Афганистана, каждый думает о том, что будет дальше. И прогнозы далеко не радужные. Талибы уже сейчас хозяйничают на юге, после вывода войск западной коалиции при поддержке больших сил из Пакистана они двинутся на север. Вот в этом не сомневается никто. Вам, наверное, доводили, что многие командиры соединений и частей национальной армии не теряют времени и вступают в переговоры с представителями Талибана?

— Доводили, — ответил Седов, — никто не желает подыхать непонятно за какую власть. Тем более власть, которая не станет ждать талибов, а покинет страну вслед за натовцами.

Ниврай кивнул:

— Это верно!

— Веди к машинам, Асад.

— Прошу, здесь недалеко.

Седов подал сигнал офицерам группы идти следом, сам же пошел вместе с агентом внешней разведки.

По пути Ниврай сказал:

— Мне передали, что одного из вас, возможно, предстоит доставить к российскому посольству. Вы же об этом молчите.

Командир отряда обернулся, позвал французского капитана Лероя. Тот, ускорив шаг, догнал Седова:

— Слушаю.

— Мы не решили, где удобнее всего остановиться тебе.

— Не понял, разве я и группа не одно целое?

— Одно, Хакер, но тебе предстоит работать практически в стационарном режиме, по крайней мере в ближайшее время. Поэтому относительно тебя рассматривались два варианта. Либо оставляем тебя в посольстве, что безопасней, либо ты следуешь на временную базу, где будет размещена группа.

Лерой, не думая, ответил:

— Я буду со всеми!

— Но это небезопасно.

— О чем вы говорите, командир? Да в посольстве, конечно, комфортно, удобно, уютно и так далее, но уверены ли вы, что в дипломатических миссиях нет человека, связанного с моджахедами? Я склонен думать, что «крота» в посольстве нет, а если он есть? Тогда вся моя работа не будет стоить и ломаного гроша. О ее результатах будете знать и вы, и талибы.

— Я понял тебя, Хакер!

Седов повернулся к Нивраю:

— В посольстве никого не оставляем, группа в полном составе разместится на временной базе.

— Хорошо, — ответил Ниврай.

Подразделение вышло на южную окраину «зеленки». Там стояли автобус и пикап. Первый был забит какими-то тюками.

— Что это? — спросил Седов, указывая на автобус.

— Вы имеете в виду баулы? Там тряпье разное, есть и мешки с мукой, и пара бидонов с хлопковым маслом. Везти вас в Кабул открыто было бы опрометчиво, а так безопасней. На дороге полно таких автобусов и грузовиков. Я имею в виду загруженных разным товаром.

— И нам придется устраиваться среди баулов, мешков и бидонов?

— Есть другой вариант, Седой, кузов пикапа. Шесть человек поместятся в нем, но тогда вряд ли мы доедем не только до Кабула, но и до Чарикара, а скорее всего, нас остановят у тоннеля перевала Саланг.

— Понятно.

Командир отряда отдал приказ бойцам группы занять места в автобусе. Впрочем, офицеры устроились неплохо. Седов прилег на большой мешок с тряпьем у передней части, за пассажирским сиденьем, которое занял Ниврай, до этого представивший своих людей, исполнявших роль водителей, Бакира Шахри и Юсуфа Луджини. Старый автобус «Тойота» выехал на грунтовую дорогу, за ним следовал пикап «Форд».

Шестьдесят километров проехали без проблем за один час двадцать минут. Когда въехали в тоннель, Лерой подполз к Седову:

— Командир, это и есть тот самый Саланг?

— Да, а что?

— Это здесь погибло много советских солдат?

— Здесь, Хакер, во время афганской войны произошли два случая массовой гибели советских военнослужащих. Тоннель имеет длину в два километра семьсот метров, а вместе с выходными галереями три тысячи шестьсот метров. Движение было односторонним, проезжая часть всего шесть метров. 23 февраля 1980 года в День Советской армии и Военно-морского флота в результате дорожно-транспортного происшествия советская колонна остановилась в тоннеле и, несмотря на то что в нем была установлена вентиляция, восемнадцать военнослужащих задохнулись выхлопными газами. Другой случай произошел 3 ноября 1982 года, более масштабный. При взрыве бензовоза вне тоннеля образовалась пробка, соответственно встали машины и внутри. Тогда погибло более пятидесяти шести советских военнослужащих и большое количество гражданских лиц — афганцев. Сообщалось о ста семидесяти шести погибших. Саланг — стратегический перевал в горах Гиндукуш, связывающий северную и центральную части страны. В годы гражданской войны между Северным альянсом и талибами Саланг стал естественной преградой, и в 1997 году тоннель был взорван, чтобы не допустить продвижения талибов на север. В 2002 году после объединения страны тоннель был вновь открыт. Кстати, строили этот перевал московские метростроевцы.

— Да-да, — проговорил Лерой, — это страшно — задохнуться в тоннеле, неужели никак нельзя было выйти на воздух?

— Ты забыл, какова длина тоннеля?

Лерой вздохнул:

— Конечно, две тысячи семьсот метров. Если оказаться в центре загазованного тоннеля, то до выходов не дойти. Жаль, ваши парни и местное население погибли от случайного стечения обстоятельств.

— Ты знаешь, Хакер, иногда обстоятельства решают все.

— Знаю!

— А теперь сядь на свое место, без тебя тесно.

В 16.25, миновав и дорогу, и улочки Кабула, автобус въехал на территорию двора большого участка дома Ниврая, участка, обнесенного трехметровым забором, через который были видны только крыши близлежащих домов да купол и минарет мечети.

Бойцы вышли из автобуса, отряхнулись. Седов осмотрелся:

— Неплохо живешь, Асад! Это целая усадьба.

Ниврай улыбнулся:

— Кто как работает, тот так и живет. Я хорошо зарабатываю на строительстве зданий в центре города. Для себя же выбрал южную окраину, здесь тихо и спокойно. Американцы почти не появлялись, да и местные правоохранительные органы заезжают не часто. Так что мой дом — хорошая база для небольшой группы. Пойдемте, я покажу вам свое, а теперь наше общее, пусть и временное жилище.

Ниврай провел Седова в свой дом, где Седой встретил женщину в национальной одежде, в платке, но, как ни странно, с открытым красивым приветливым лицом.

Ниврай сказал:

— Это моя сестра Наима.

— Очень приятно, Седой! Насколько мне известно, ваши женщины не должны показывать лица чужим мужчинам.

— Не должны, — усмехнулся Ниврай, — но только не Наима. Своевольная девушка, ей бы мужчиной родиться. Ну совершенно не слушает брата. А все почему? Потому что год прожила в России.

— И как попала сюда?

— Наш дальний родственник, еще во времена войны восьмидесятых годов будучи офицером правительственных войск, получил серьезное ранение и был эвакуирован в Москву. В военном госпитале он вылечился, да так и остался в России, женившись на русской медсестре. Прошли годы, жена родственника умерла, а сам он после ее смерти слег с тяжелой болезнью. Требовался уход, вот я отправил к нему Наиму. Там она узнала совсем другую жизнь и, возвратившись, стала проявлять своеволие, то это ей не так, то другое. Но я спокойно отношусь к подобным вещам. Моя семья сейчас в Узбекистане, в Джизаке, это областной центр между Ташкентом и Самаркандом. И жены, и дочери видят, как живут женщины в таком же исламском государстве. Их уже не заставишь носить паранджу, да и кому это надо? Нам пора становиться цивилизованной страной, а талибы желают вновь погрузить Афганистан в тьму жесткого порядка — вернуть в начало прошлого века. Поэтому я готов драться с ними до последней капли крови. За будущее своих детей, сестры.