Рожденная пламенем - Эбби-Линн Норр

В глазах его появилась тревога. Он попытался встать и снова закашлялся. Позади меня тоже послышался кашель, резкий, лающий, и этот звук привел меня в чувство. Я вспомнила, где мы находимся. Мы все еще были в опасности.

Еще один резкий визг фейерверка раздался позади нас, и я толкнула Исайю на пол. Дым скапливался под потолком. Он заполнял пространство над нашими головами и медленно опускался все ниже. Снаружи раздавались крики и треск жалюзи. Металл заскрежетал и поднялся сантиметров на пять. В щель внизу стал проникать дневной свет.

Исайя зашелся кашлем, потом ткнул пальчиком в языки пламени. Я мгновенно поняла, что он пытается сказать. Это ясно читалось на лице мальчика, и я ощущала это тем новым знанием, которое приобрела несколькими мгновениями раньше.

Знание об огне. Оно сидело у меня в животе и разговаривало со мной. Я стала посвященной. И теперь понимала, почему Исайе становилось плохо. Он был слишком хрупким для такого груза. Его мучила и терзала не болезнь, а сила. Да, она ощущалась как боль, но я вполне могла ее выдержать, более того, контролировать. И кому, как не мне, призвать к порядку пламя, языки которого активно пробирались из подсобки в лавку.

Исайя на четвереньках пополз к входной двери. Старик, задыхаясь от кашля, заковылял туда же. Потом они приникли к отверстиям в жалюзи, жадно вдыхая свежий воздух. Оба оказались ко мне спиной.

– Фуоко, фуоко! – доносились голоса снаружи.

Но я была внутри и могла кое-что сделать. Я посмотрела на пламя и почувствовала… влечение. Встала и быстро пошла к подсобке, вдыхая дым, который меня ничуть не беспокоил, как и огонь – он мягко и приятно щекотал мою кожу.

Жалюзи снова заскрежетали, но звук был далекий. Я протянула руки к пламени, и его языки потянулись ко мне. А теперь что лучше: поглотить их или загасить? Огонь внутри меня был сильнее огня снаружи. Ощущение походило на усмирение вставшей на дыбы лошади или одуревшей от страха собаки.

Руками я загоняла пламя назад, все дальше и дальше в кладовку, откуда оно пыталось выбраться. Какую бы магическую силу ни дал мне Исайя, я ощущала ее в волнах жара, исходивших от моих пальцев. Языки пламени питались кислородом, поступавшим через окно в подсобке. Воздуха там было достаточно, но огонь вдруг стал гаснуть. По моей воле.

Теперь стали видны почерневшие полки и закопченные ящики. Минуту назад языки пламени лизали дверной проем, цепляясь, как пальцы за потемневшие косяки, а потом исчезли. Я их отогнала. И перешагнула порог кладовки. Тени полок и ящиков появлялись в поле зрения и исчезали, вперемешку с светящимися углями. Треск огня стал музыкой для моих ушей. Вьющийся дымок потянулся по воздуху тонкой струйкой к окошку.

Последние языки пламени мигнули и погасли. Я опустила руки. Чувствовала я себя так, словно только что очнулась от сна. Мурашки поползли по коже от мысли о полученной мной новой силе.

Я наблюдала за струйками дыма, растворявшимися в воздухе. Гаснущие угли в последний раз осветили разгром в помещении. Обуглившиеся коробки и ящики на полках напоминали старые могильные камни. Из дыр торчали неузнаваемые потемневшие куски каких-то предметов, словно раздробленные кости, вылезшие сквозь почерневшую кожу.

Я услышала зовущие меня голоса и обернулась. Через входную дверь магазина проник свет. Он пролился на разгром на полу и подсветил дым. Жалюзи отчаянно сопротивлялись, но их рывками поднимали все выше, наполняя воздух жуткими скрипучими звуками. Поморщившись, я прикрыла уши.

Потом зажмурилась, почувствовав приступ головокружения. Может, это все был сон? Вместо ответа огонь внутри меня затанцевал и замерцал. Жар, поселившийся в моем животе, мне не приснился. Я открыла глаза, вспомнив об Исайе.

Мальчик смотрел на меня, и его маленькая грудь вздымалась от кашля, но в глазах впервые с момента нашего знакомства не было боли. Он улыбнулся, снова закашлялся, а потом поманил меня жестом.

– Сейчас приду, – прохрипела я.

Старик оглянулся через плечо, прижимая раненую руку к груди, ухватил ладошку Исайи и позвал меня кивком головы. Я пересекла лавку несколькими широкими шагами, и подошвы мои скрипели о битое стекло. Жжение в левой ладони и колене напомнили мне, что я все еще человек. Вывихнутые чуть раньше лодыжки болели.

Я взяла Исайю за вторую руку, и мы все втроем шагнули в просвет под жалюзи на залитую солнцем улицу.

Глава 12

Меньше чем через час я сидела на скамейке в парке под деревьями, а Исайя калачиком свернулся у меня на коленях. Время от времени он кашлял, но в остальном казался вполне спокойным. Спасатели не позволили нам уйти, несмотря на все просьбы дать мне отвести мальчика домой. Вокруг табачной лавки наклеили сигнальную ленту, и толпа собралась поглазеть на полицейских в форме и пожарных, снующих туда-сюда, переговаривающихся и делающих заметки.

Телефон чирикнул, я вынула его и, мигая, прочитала. Ослепление в глазах еще не до конца прошло.

Феди: «Чао, белла. Я свободна сегодня вечером. Увидимся?»

Я уставилась на сообщение, не понимая его смысл. Сейчас я с трудом могла вспомнить лицо Федерики. Я сунула телефон в карман, ничего не ответив.

Когда мы выбрались из лавки, медики положили старика на каталку. А нас с Исайей отвели к ближайшему каналу на катер-скорую. Вокруг нас суетился медперсонал, проверяя жизненные показания и прослушивая легкие. Они обработали мне порезы на руке и колене и наложили повязки. Лодыжки я подвернула, но растяжения не было. Медики сделали заморозку и стянули их бинтами покрепче.

Исайя проявил больше оживленного интереса в скорой, чем волнения из-за случившегося. Он немного пострадал от дыма, но в остальном, по словам медиков, был в порядке. Ему следовало полежать, и кашель останется на пару дней, но постепенно легкие должны сами очиститься. Если обнаружатся еще какие-то проблемы, надо будет привезти его в больницу.

Когда мне наложили на руку повязку, я вяло рассказала говорившему по-английски полицейскому о том, что произошло. Упомянула мужчину в зеленой футболке. Но опустила всю историю того, как Исайя передал мне свой огонь. Думаю, полицейский поверил, что огонь потух сам по себе.

Нас с Исайей выпустили из скорой и велели ждать, пока нам разрешат уйти домой.

Я наблюдала со скамейки в парке, как старик рассказывал свою версию событий полицейскому, и в животе у меня щекотало. На скулу ему наложили повязку. Он указал на меня жестом, и голос его звучал то громче, то тише от волнения.

Полицейский несколько раз кинул взгляд в