Командовать парадом буду я! - Михаил Барщевский

Но кошмар продолжал мучить Вадима еще многие годы…

В заочную аспирантуру Института государства и права Академии Наук СССР Осипов пошел не по доброй воле. Завкафедрой гражданского права, тщательно скрывавший свою принадлежность к еврейской национальности, полукровок в аспирантуру категорически не брал. Боялся, наверное, обвинения в протекции «своим». Вот он с горя и подал документы в ИГПАН. Самую крутую аспирантуру, куда и профессора МГУ своих детей пристроить не всегда могли. Поскольку шансов поступить не было никаких, на экзаменах Вадим не волновался, отвечал легко. Что знал. А знал немало и совсем неплохо. Ведь не химия же…

Но приняли его все-таки сдуру. Хорошо отлаженная кадрово-блатная политика советской власти давала иногда малообъяснимые сбои.

Первые два экзамена – английский язык и история КПСС, служили тем ситом, через которое просеивались только нужные институту абитуриенты. Экзаменаторов приглашали со стороны (в Институте государства и права непрофильными дисциплинами не занимались). В ведомости перед нужными, правильными, фамилиями ставилась особая отметинка, чтобы случайно не срезать блатного дитятю. Фамилия Осипов знаком качества отмечена не была. Но отвечал он на обоих экзаменах так спокойно и уверенно, что у экзаменаторов не возникло и доли сомнения, что этот парень не сомневается в результате. И они были правы, только результат Вадиму виделся обратный тому, который просматривался экзаменаторами. Пришлые решили, что кто-то просто забыл пометить фамилию Осипова, и в обоих случаях поставили пятерки. Да и потом, если что и не так, посчитали они, на экзамене по специальности – гражданскому праву, уже сами сотрудники академического института расставят все по местам. Никто не сомневался: место в аспирантуре достанется тому, кому нужно.

Институтские же сотрудники, когда настал их черед формировать кадровый состав молодой советской науки, были в немалой степени удивлены, что какой-то выпускник заочного института дошел до них с двумя оценками «отлично». Отвечал парень и по основному предмету очень неплохо и объективно стоил пятерки. Председатель приемной комиссии пошел к замдиректора Института – уточнить, нет ли здесь ошибки. Тот сверился со своими записями – не значится. На всякий случай позвонил домой приболевшему директору; академику Самойлову. Нет, по поводу Осипова никаких просьб к нему не поступало. Замдиректора облегченно вздохнул: «Я думаю, мы сможем без него обойтись».

Председатель вернулся к комиссии и предложил поставить Вадиму «три». Но тут вступил Майков. Николай Николаевич Майков прошел всю войну. Характер у него был взрывной смолоду, а потому естественным результатом одного его диалога с офицером стали четыре месяца штрафбата. После войны за не ту фразу, сказанную не в том месте, Майков получил 10 лет сталинских лагерей. Неуемного старика давно бы из Института поперли, кабы не одно «но». Воевал он вместе с Лукиным – нынешним секретарем ЦК КПСС, кандидатом в члены Политбюро. Тронуть Майкова было себе дороже. Терпели.

Услышав предложение председателя комиссии, Майков взорвался. «Хватит только блатных брать! Парень столько лет «на земле» проработал. Толковый, видать и по диплому, и по тому, как на экзамене отвечал. Ну и что, если только в пределах вузовской программы? Зато ее-то он понимает, а не только знает! Я в ЦК жаловаться буду». Последний аргумент оставить равнодушным председателя комиссии не мог. Правда, когда Майков, в пылу отстаивания справедливости, сказал, что сам будет научным руководителем новичка, завсектором гражданского права, так и промолчавший все обсуждение, подумал: «Ну, это-то – никогда. Мне только не хватает союза деревенского Ломоносова со столичным Робеспьером». И сам улыбнулся своей мысли.

Результаты зачисления абитуриентов в аспирантуру вывесили через неделю. Вадима в это время свалил жестокий грипп, и смотреть списки поехала Лена. Надежды на поступление практически не было. Наверняка кто-то блатной набрал те же баллы, что и Вадим, а в этой ситуации «своя рука – владыка». Вадим ждал Лениного звонка без особого волнения. Ну, купил лотерейный билет. Это же не повод разворачивать газету с тиражом дрожащими руками…

– Привет, Вадюш! Как себя чувствуешь? – Жена явно запыхалась, но вот довольна она или расстроена, было не разобрать.

– Нормально. Ну что?

– Представляешь, из третьего автомата тебе звоню! Все вокруг обегала. Первые монетки только съели. Последняя осталась!

– Что с аспирантурой? – Вадим почувствовал, как его начинает бить озноб. То ли от волнения, то ли оттого, что резко вскочил с кровати.

– Приняли тебя! Приняли!

– Да ты что?! – Вадим и вправду не верил своим ушам.

– Приняли, Вадька! – Лена больше себя не сдерживала и просто вопила в трубку. – Ты аспирант! Института государства и права Академии Наук СССР!!! – Она наслаждалась звучанием этих волшебных слов.

Через полчаса, когда Лена добралась до дома, Вадим как раз вынул из горячей подмышки термометр. Тридцать восемь и четыре. Лена вошла в спальню, держа в руках гвоздичку. Первый раз в жизни Вадиму дарили цветы. И кто? Собственная жена. То ли из-за болезненной слабости, то ли из-за абсолютно неожиданного, незапланированного счастья стать аспирантом, Вадим заплакал. А может, и из-за трогательности Ленкиного вида с гвоздикой в руках…

– Знаешь что, – Лена сияла от счастья, – я и не думала, что это такой кайф – гордиться мужем! – И вдруг заметила слезы в глазах Вадима. – Да что ты, дурачок! Все же хорошо!

– Да, – шмыгнул носом Вадим. – Представляешь, как родители будут счастливы?

– Ой, надо же им позвонить! А я знаешь что решила? Если ты защитишься, я тоже пойду в аспирантуру и защищусь! Пусть у Машки оба родителя будут учеными!

– Ну, не учеными, – Вадим улыбнулся, – а кандидатами наук. Это не одно и то же. Знаешь, говорят – «ученым можешь ты не быть, но кандидатом быть обязан!»

– Да какая разница!

– И если ты защитишься, – Вадим не слушал жену, он мечтал, – я выкупаю тебя в ванне шампанского!

Глава 6

ШТАНЫ

По прошествии трех месяцев со дня зачисления в стажеры, согласно правилам, будущие адвокаты должны были начинать вести дела в судах. Но кто доверит юнцу уголовное дело? Кто из родственников подсудимых, имеется в виду? Никто! Поэтому вели стажеры только дела «по назначению». По правилам статьи 49-й Уголовно-процессуального кодекса, если ни сам подсудимый, ни его родственники не приглашали в процесс адвоката (а это стоило денег), то его вызывал суд (бесплатно). Судья направлял уведомление в юридическую консультацию, и заведующий назначал конкретного адвоката. Разумеется, того, У кого своей клиентуры не было. То есть молодого и неопытного. А еще лучше – стажера. Или же того из подчиненных, кого заведующий хотел наказать. Для адвокатов со стажем «залететь по 49-й» на месяц-два означало крупно потерять в деньгах. Так что эта статья была эффективным средством в руках заведующих консультациями для воспитания строптивцев.

Первую 49-ю Вадим получил по групповому делу о квартирной краже. Четырех подсудимых защищали адвокаты его же консультации «по соглашению», то есть за деньги, а главаря, отсидевшего не один срок и приговор в отношении которого был предопределен, поручили Вадиму.

Как прошел этот процесс, Вадим не мог вспомнить даже на следующий день: от волнения и страха все виделось как в тумане. Как ночной сон – помнишь утром, что пережил что-то страшное, просыпаешься разбитый, а что снилось, вспомнить не можешь. Но коллеги по процессу доложили заведующему, что парень держался хорошо, вопросы задавал правильные и защитительную речь произнес сносную.

А вот со следующей 49-й возникли проблемы.

Из суда поступил запрос о выделении адвоката гражданину Дзинтарасу Раймонду, 1930 года рождения. В копии обвинительного заключения, отпечатанного, как обычно, на папиросной бумаге в семи экземплярах, разобрать буквы было непросто, так как адвокатам отправляли, разумеется, именно седьмой экземпляр. Тем не менее заведующий сумел понять из формулы обвинения, что Дзинтарас обвиняется в совершении мелкого хищения государственной собственности, то есть по статье 92-й УК РСФСР. Максимальное наказание по ней значилось – до двух лет лишения свободы. Но, как правило, давали исправительные работы. Словом, состав не тяжелый и дело – простое. Ломать глаза, читая остальной текст обвиниловки, заведующий не стал и расписал ее Осипову.

Назавтра Вадим, взяв ордер консультации, – документ, подтверждающий его право участвовать в процессе, – поехал в суд читать дело. В канцелярии суда Осипова еще не знали, и потому, прежде чем выдать уголовное дело, там долго изучали справку с печатью, что он стажер, ордер, опять с печатью, что он направлен для участия защитником именно по этому делу, и паспорт, разумеется, опять-таки с печатью, что он – это он.