Энн из Зелёных Крыш - Люси Мод Монтгомери

Но Энн продолжала бесстрашно смотреть в лицо миссис Рейчел, глаза ее пылали, руки сжаты в кулачки – вся она излучала страстное возмущение.

– Как вы смеете говорить обо мне такие вещи? – яростно вопрошала она. – Вам бы понравилось услышать такое о себе? Что вы толстая, неуклюжая и начисто лишенная воображения тетка? Если я оскорбила ваши чувства, знайте, мне до этого нет дела. Надеюсь, что оскорбила. До вас никто не делал мне так больно, даже муж миссис Томас, беспробудный пьяница. Этого я вам не прощу! Никогда! Никогда!

И Энн снова топнула ногой.

– Ну и характер! – воскликнула испуганная миссис Рейчел.

– Энн, иди в свою комнату и не выходи, пока я тебя не позову, – велела Марилла, с трудом обретая дар речи.

Обливаясь слезами, Энн бросилась к двери, захлопнув ее за собой с такой силой, что стоявшая на полках посуда сочувственно задребезжала. Вихрем промчавшись по коридору, она взлетела вверх по лестнице. Снизу было слышно, как дверь в ее комнату с грохотом захлопнулась.

– Да, вам не позавидуешь! Трудно воспитывать такую штучку! – проговорила миссис Рейчел с не поддающимся описанию величием.

Марилла открыла рот, не зная, с чего начать – с извинений или порицаний. Но то, что она произнесла, стало сюрпризом для нее самой:

– Вам не стоило так колко отзываться о ее внешности, Рейчел.

– Надеюсь, Марилла Катберт, вы не одобряете эту ужасную выходку, свидетельницей которой вы только что стали? – спросила возмущенная миссис Рейчел.

– Конечно, нет, – медленно произнесла Марилла. – Я не оправдываю Энн. Она была неучтивой, и я еще поговорю с ней об этом. Но нужно делать скидку, учитывая все обстоятельства. Ее никогда не учили хорошим манерам. А вы очень жестко вели с ней разговор, Рейчел.

Марилла не удержалась от этого упрека, в очередной раз удивившись самой себе. Миссис Рейчел встала с видом оскорбленного достоинства.

– Я вижу, Марилла, что теперь мне нужно тщательно следить за своими словами, ведь нежные чувства сирот, привезенных бог весть откуда, учитываются в первую очередь. Прошу, не волнуйтесь – я нисколько не обиделась. Мне просто очень жаль вас. Вы еще натерпитесь с этим ребенком. Последуйте моему совету (в чем я сомневаюсь, хотя я воспитала десять детей и двух схоронила) и сопроводите ваш «разговор» березовой плеткой. Это как раз то, что нужно для такого ребенка. Ее норов подстать огненным волосам. Ну, доброго вечера, Марилла. Надеюсь, вы будете, как прежде, заглядывать ко мне. Но от меня в ближайшее время визита не ждите – здесь могут наброситься с оскорблениями. Для меня это что-то новенькое.

После того как миссис Рейчел выплыла из дверей – если так можно сказать о тучной женщине, которая всегда ходила вперевалочку, Марилла, приняв очень серьезное выражение лица, направилась в комнату под крышей.

Поднимаясь по лестнице, Марилла не могла толком понять, как себя вести. Она очень переживала из-за случившегося. Особенно неприятен был тот факт, что Энн показала свой характер именно перед Рейчел Линд. Марилла упрекала себя за то, что ее больше заботит отношение соседки к досадной сцене, чем изъяны в воспитании Энн. Неясно также, какое наказание следует применить. Дружеское предложение использовать плетку (эффективность которой доказывал пример детей миссис Рейчел) не привлекал Мариллу. У нее в голове не укладывалось, как можно отхлестать ребенка. Нет, нужно отыскать другой способ наказания – Энн должна осознать чудовищность своего поступка.

Войдя в комнату, Марилла увидела, что Энн лежит на кровати лицом вниз и горько плачет. Девочка не сняла грязные ботинки, и они замызгали чистое покрывало.

– Энн, – мягко окликнула ее Марилла.

Никакой реакции.

– Энн, – уже строго обратилась она к девочке, – сейчас же встань с кровати и выслушай меня.

Энн неуклюже сползла с кровати и села рядом на стул. Она сидела прямая, как струна, – лицо опухло, слезы размазаны по щекам, глаза буравят пол.

– Ты показала себя во всей красе. Неужели не стыдно?

– У нее нет права называть меня рыжей уродиной, – с вызовом ответила Энн.

– А у тебя нет права впадать в такую ярость и дерзить взрослым. Мне было стыдно за тебя, Энн, очень стыдно. Я ждала, что ты будешь вести себя вежливо с миссис Линд, а ты меня опозорила. Не понимаю, за что ты так взъярилась на нее – ты ведь сама часто называешь себя рыжей и некрасивой.

– Это большая разница. Одно дело – говорить самой такие вещи, а другое – слышать, как посторонние люди так тебя называют, – проговорила, всхлипывая, Энн. – Ты знаешь, что так оно и есть, но надеешься, что другие этого не замечают. Вы, наверное, считаете, что у меня ужасный характер, но я просто не могла с собой совладать. Когда она произнесла эти грубые слова, кровь бросилась мне в голову и дыхание перехватило. Я уже не могла себя сдерживать…

– Да уж, показала ты себя в наилучшем свете. Представляю, что миссис Линд наговорит соседям, а, поверь мне, она не преминет это сделать.

– А какие чувства испытали бы вы, если б вас при всех назвали костлявой уродиной, – проговорила Энн со слезами в голосе.

Далекие воспоминания пробудились вдруг в душе Мариллы. Она была еще совсем маленькой девочкой, когда услышала, как одна из ее теток сказала другой: «Какая жалость, что малышка такая некрасивая». Боль от этих слов жила в Марилле до пятидесяти лет и только потом притупилась.

– Я не на стороне миссис Линд – ей нельзя было такое говорить, – сказала Марилла, смягчив тон. – Рейчел бывает очень несдержанная. И все-таки это не служит тебе оправданием. Она незнакомый тебе человек, пожилая и к тому же моя гостья – вот три причины, по которым тебе следовало бы проявить к ней уважение. Ты была грубой и дерзкой, и – тут Марилле пришла спасительная мысль насчет наказания – ты должна пойти к ней, извиниться за плохое поведение и попросить прощения.

– Ни за что, – упрямо, с мрачной решимостью проговорила Энн. – Придумайте мне любое другое наказание. Засадите в темное, сырое подземелье, полное змей и жаб, держите на хлебе и воде, и вы не услышите от меня ни слова жалобы. Но просить прощения у миссис Линд я не стану.

– У нас не заведено сажать людей в темные, сырые подземелья, – сухо произнесла Марилла, – тем более что в Эйвонли их трудно найти. А вот извиниться перед миссис Линд придется, и ты будешь сидеть в своей комнате до тех пор, пока не скажешь мне, что готова это сделать.

– Значит, я буду сидеть здесь вечно, – сказала Энн