История России. Московско-литовский период, или Собиратели Руси. Начало XIV — конец XV века - Дмитрий Иванович Иловайский

из общего ее достояния. Но, с другой стороны, нельзя не заметить, что во взаимных отношениях этих членов совершается важная перемена сравнительно с прежним временем. Старший или великий князь пользуется вполне отеческою властью над своими братьями и племянниками. Видна какая-то крепость семьи, какое-то согласие и единодушие, которые в такой степени давно уже не встречались в междукняжеских отношениях Древней Руси. Конечно, немало способствовала этому согласию и отсутствию всяких серьезных распрей та счастливая случайность, что княжеская семья в течение довольно долгого периода оставалась малочисленной, так что самое большее дробление волостей не превышало трех мужских уделов (начиная с Ивана Калиты до Дмитрия Донского включительно). А совместное пребывание членов семьи в стольной Москве и некоторая чересполосность их владений уничтожала вредное влияние и этого небольшого дробления на общий ход дела. Затем решительное преобладание старшего или великого князя над младшими обуславливалось теми сравнительно большими средствами, которые доставляло ему обладание великим княжением Владимирским. Той же малочисленностью княжеской семьи и недолговечностью ее членов обуславливался преобладающий порядок наследства от отца к сыну; из этого порядка встречаем только два исключения, когда наследство переходит к младшим братьям (Ивану I и Ивану II); но при этом случайно старшие братья не оставили мужского потомства. Следовательно, обстоятельства сложились так, что, когда княжеское семейство размножилось, власть великого князя успела окрепнуть и усилиться; прямой переход наследства от отца к сыну уже приобрел свойство предания, привычки; а что особенно важно, население успело оценить выгоды такого перехода и было решительно на его стороне.

Несомненно, что и само географическое положение влияло на усиление и возрастание Москвы, на ее роль собирательницы Руси. Она лежала почти в центре русских областей, со всех сторон была загорожена ими от внешних врагов; на нее не падали их непосредственные разрушительные удары. Северская и Рязанская области отделяли ее от татарской Орды, и на эти украйны налегала главная тяжесть варварского соседства. Однако Москва не настолько была отдалена от степных варваров, чтобы одно географическое положение спасало ее от погромов. Вот тут и сказалось политическое искусство московских князей. Тверь лежала еще дальше от татар, имела географическое положение не менее, если не более, выгодное и вначале явилась счастливою соперницею Москвы в соискании великого княжества Владимирского. И все-таки ее князья не поддержали ни внутреннего согласия, ни расположения ханов и навлекали на свои области татарские погромы. Между тем московские князья сумели приобрести и упрочить за собою продолжительное благоволение и даже покровительство со стороны Золотой Орды; чем ловко пользовались для борьбы со своими соперниками, для нарушения, так сказать, политического равновесия в системе русских княжений. Мы видели, что в прежнее время каждое усилившееся княжество или, собственно, княжая ветвь обыкновенно вызывали против себя соединенные силы (коалицию) других князей. И в данном периоде находим некоторые попытки подобных коалиций против Москвы; но московские князья ловко умели расстроить такие попытки, причем особенно опирались на ханские ярлыки и даже на открытую татарскую помощь.

Ряд московских князей, предшественников Димитрия Донского, чужд какого-либо однообразия; они являют нам далеко не одинаковые характеры и даже довольно разнообразные типы, каковы: весьма подвижный и предприимчивый Юрий Данилович, спокойный, рассудительный Иван Калита, умный и решительный Симеон Гордый, смирный, нерешительный Иван Красный. Но по отношению к Орде все они действуют почти одинаковым образом, все они с виду равно покорны и угодливы перед ханами, а в сущности ловко обращают их в орудие своего возвышения и усиления. Но в этом случае они не были изобретателями какой-либо особой коварной политики. Они только умно и настойчиво следовали тому образу действия, который был намечен их знаменитым родоначальником Александром Невским и вызывался тогда самими обстоятельствами. И другие князья, например тверские, пытались следовать той же системе действия, но не с таким умением и последовательностью.

Успеху московской политики также немало способствовал тот период единовластия, в котором находилась Орда при Узбеке и Джанибеке, когда ловкая политика Москвы, применяясь к известным характерам и обстоятельствам, имела достаточно времени, так сказать, наладить свое дело.

Соображая все обстоятельства, нельзя не прийти к тому заключению, что самым сильным двигателем сравнительно быстрого возвышения Москвы было внешнее давление, постоянная внешняя опасность от татар, их варварское иго. Русский народ, конечно, не мог примириться с этим игом; народный инстинкт постоянно искал выхода из такого унизительного, рабского положения, постоянно искал надежного средоточия. И едва только семья Даниила Александровича Московского начала выделяться из среды русских князей своей умной политикой и хозяйственной деятельностью, народ как бы увидал луч света в той непроглядной тьме, которая его окружала. Боярство стало покидать и соседние, и отдаленные области и переходить на более почетную, более обеспеченную московскую службу. Простонародье оставляло беспокойные места и переселялось в сравнительно тихие московские пределы. Некоторое время народное сочувствие колебалось еще между Москвой и Тверью ввиду отважных, симпатичных характеров Михаила Ярославича и его сына Александра Михайловича. Но когда ловкие московские политики сумели привлечь на свою сторону самих татар, а с их помощью взяли верх над Тверью, народные симпатии Восточной Руси с неудержимой силой устремились на Москву: давно искомое средоточие было найдено, а вместе с ним найдена возможность воротить утраченную самобытность, о которой вздыхало столько поколений.

В то же время в западной половине Руси совершались освобождение ее от ига и политическое объединение деятельностью литовских князей. Приближалось время, когда эти князья, сделавшись могущественными владетелями, потеснят и саму Русь Северо-Восточную. Но к тому времени московская сила успела достаточно окрепнуть. Следовательно, и с этой стороны большой опасности уже не предстояло[14].

II

Гедимин, Ольгерд и судьба Юго-Западной Руси

Начало Гедиминовой династии. — Отношения Гедимина к руси и к немцам. — Мнимое намерение креститься. — Легенда об основании Вильны. — Ожесточенная борьба Литвы с немцами. — Ольгерд и Кейстут. — Рейды крестоносцев и войны с ними Кейстута. — Отношение Ольгерда к Новгороду и Смоленску. — Подчинение Северщины, Брянска, Киева и Подолья. — Волынь и Галич. — Юрий I и Юрий II. — Болеслав Тройденович. — Вопрос о галицко-волынском наследстве. — Захваты Казимира и борьба его с Любартом Гедиминовичем. — Постепенное обрусение Гедиминовой династии. — Христианские мученики в Вильне. — Православие Ольгерда

В южной части Жмуди (теперь Ковенского уезда), на правом берегу Дубиссы, есть местечко Эйрагола. В XIII веке тут возвышался небольшой деревянный замок, где жил один из местных литовских державцев. Это укрепленное поселение, по словам предания, и было