Волчица - Андрей Мансуров

— Это — Миша. Наш напарник по «Волчице»!

— А, ну как же — слышали, слышали… Правда, визио у нас тут нет, но по радио про ваши подвиги передают каждые два часа! Поздравляю! Вот уж жутко, наверное, всё это… А к нам — на отдых, что ли? Или… Ностальгия замучила?! — Людмила прищурилась. Выпустила, наконец, и Линду из медвежьих объятий, в которых трясла её, словно терьер — крысу, пожала Мишину руку, и отстранилась, чтобы взглянуть ещё раз на всю троицу:

— Нет, хуже не стали. А то нам тут слухи пускают, лапшу навешивают: «Армия уродует людей! Делает из них бездушных роботов!» Брешут, стало быть, как поповы собаки: на всё готовы, только б народ не ломил в приёмные пункты… Записываться добровольцами.

— А что, Людмила? Многие записываются?

— Да нет. Нет. Сейчас — немногие. Потому что боятся Армии ещё хлеще ферм, шахт и полей.

— Но Джеффрис, — Ленайна кивнула на молча стоящего, и не без хитринки в глазах наблюдавшего за их встречей мужчины, — сказал нам, что у вас теперь ужесточили режим. Смена — одиннадцать часов! Урезанный паёк. Что может быть — хуже-то?!

— Как — что? Здесь хоть знаешь: поработал до восьмидесяти лет, и — законный пенсионер. На всём готовом. А там — вдруг убьют?!

— Чёрт возьми… Вы что — не знаете статистики? В боях гибнет не больше ноль семидесяти пяти сотых процента рядового состава в год! Это даже меньше, чем ваши показатели смертности от болезней и несчастных случаев!

— Это — по твоей версии! (В первый раз слышу такие цифры!) А по данным нашей Официальной Пропаганды — за время службы гибнет каждый пятый доброволец-новобранец!.. (Ленайна быстро прикинула: а ведь верно! За тридцать лет службы, да умноженной на ноль семьдесят пять… Примерно так и получится!) Людмила выдохнула:

— Да ладно — чего это мы взялись: о плохом да о плохом! Вы-то наверное, не для того сюда приехали, чтобы навербовать во Флот новых… Дур?!

Ленайна рассмеялась. Просто и открыто. Людмила и правда не изменилась. Она-то точно всё им расскажет, что они захотят узнать про «родную» планету:

— Верно. Никого мы вербовать не собираемся. Давай-ка, собирайся. Нет, лучше просто оставь всё это — как есть. Сейчас зайдём за Сандрой, да поедем кутить! Предаваться воспоминаниям счастливого детства, петь, и пить… Алкогольные напитки!

Сандра что-то перемешивала в огромном баке. Их появлению если и удивилась, то виду особо не подала. Обнималась с Ленайной и Линдой сдержанно. С Мишей вежливо поздоровалась за руку. Ленайну неприятно поразили землистого цвета странно впалые щёки — словно у Сандры вставные, к тому же, плохо подогнанные, челюсти.

— Сандра! А ты как будто похудела… Что-то случилось?

— Ну да, — за Сандру ответила Людмила. — Недавно ей вырезали желчный пузырь. И половину печени. Кажется, ей противопоказана диета из дрожжевой массы с отрубями… Теперь вот кушает только сухари.

— Проклятье! А… Чем вас тут ещё кормят? В столовых, в смысле?

— Да знаешь, Ленайна, особо не балуют. То протомасса из снятых дрожжей, то — дрожжевой хлеб. Комбивит. Котлеты из водорослей с обратом. Ну, и иногда — вот таким как я, в виде исключения дают сухари…

— Ладно. Мы… Постараемся что-нибудь придумать. В крайнем случае — купим тебе каких-нибудь таблеток. Чтоб могла кушать как люди. Ну, и, разумеется — пить!

Пить пришлось много.

Ленайна заказала прямо в номер огромное количество деликатесов, и лично сходила на кухню. Шеф-повар (пухлый мужчина лет шестидесяти с по-гусарски закрученными седыми усами, и волосатыми пальцами-сосисками) явно впечатлился, когда она одной кистью сжала в гармошку алюминиевую чашку и выразительно посмотрела на его мошонку.

Очевидно, серьёзно опасаясь за судьбу столь ценных, и пока — неотъемлемых аксессуаров организма, сразу нашёл и диетические продукты, и рецепты их переработки во что-то вкусное — для больной с урезанной печенью. И без желчного пузыря.

Про удовлетворение гурманских вожделений остальных участников предстоящего ностальгического вечера Ленайна позаботиться и не подумала: будут кушать то, что имеется!

— Ладно. — когда все расселись за огромным столом с уже дымящимися на нём тарелками и супницами, Ленайна встала, — Предлагаю первую. За тех, кто уже… Не с нами!

Они выпили стоя, и не чокаясь.

Ленайне не хотелось начинать вечер с поминовения.

Но она подумала, что так честней: по дороге Сандра и Людмила успели рассказать, что более половины их пожилых коллег, уже работавших на ферме в те годы, когда они только «раскупоривались» из родильных автоклавов, или уже мертвы, или переведены на более простые и не столь тяжёлые работы.

От такой ситуации почему-то мурашки бегали по коже…

А уж сколько погибло за эти годы их, не сказать, чтобы друзей… Но — танкистов!

— Ну, давайте теперь за наших общих знакомых — пусть у них всё будет хорошо!

Ленайна занюхала самую лучшую, нашедшуюся на складе (Но на её взыскательный вкус всё равно отдающую банальной сивухой!) водку, которую сегодня пила наравне со всеми, куском лимона:

— А что, тот п…рас, который сейчас сидит там, в диспетчерской — давно он там?

— Нет, что ты. — Сандру, явно не привыкшую к спиртному, да ещё качественному и дорогому, уже подразвезло: язык чуть заплетался, и глаза словно подёрнуло поволокой, — Никакой он не п…рас. Он, как и я — больной! Ему вырезали простату и отрезали яички — рак. И поскольку он больше ничего уже не может, посадили перебирать бумажки, и отдавать распоряжения!

— Вот блин. Знала бы — не… А впрочем — вряд ли. Всё равно наехала бы! Ладно, чёрт с ним. Пусть радуется, что хоть жив. А вот Анни, Наталью и Марину жаль… Что-то у вас здесь часто люди мрут от рака и болезней «внутренних органов»! — она обратилась теперь к Людмиле. Та тоже словно задыхалась, да и лицо стало ещё красней, если только её не обманывает зрение: спиртное, что ли, тут так действует на всех?!

— Ну так — «экология», будь она неладна! Уже приезжал к нам Комитет из Метрополии — как раз по поводу этой самой высокой смертности… Сказали, что что-то у нас тут в воздухе: не то — пыльца местных растений, как-то скрестившихся с пшеницей, не то — споры дрожжей, облучённые слишком сильной дозой ультрафиолета… — она кивнула вверх, туда, где по орбите плыл могучий Трилорн, — Словом — пока мы здесь всё выращиваем, разводим и удобряем, улучшение этой… Экологии… Невозможно!

То, что на Глорию приезжали спецы аж с самой Ньюземли, о многом сказало Ленайне. Они появляются только там, где ситуация со смертностью или ухудшением здоровья реально может повредить экономике и промышленному потенциалу всей планеты. Похоже, положение с этим делом даже хуже, чем рассказали местным. Работягам.

— А как там поживает Альфия? Всё ещё с Феофаном?

— Да что ты! Феофан уж лет, почитай как пять… или шесть — помер! Терапевт сказал, что не выдержало сердце. Ну и правильно: Альфия-то наша уж больно зло…чая! Ей надо не меньше, чем по три раза за ночь!..

— Надо же… Ну и дура она. Спорим, больше желающих на такую «активную» не нашлось?

— Найти-то нашлось… Правда, оба уже сбежали. Одного хватило на неделю, другого — на два месяца. Перевелись в Сибирь. Теперь там выращивают кедровые орешки… И оленей — для экспорта экзотического мяса гурманам.

Ленайна не без удивления смотрела, как крепкая на вид Людмила уже с трудом сидит на стуле, всё время утирая обильный пот со лба и шеи — похоже, не слишком её подруги привыкли к алкоголю. Да и к хорошей еде. Сандра, пока её не спрашивали, помалкивала, крохотными кусочками отщипывая от варёной курицы мясо, и долго-долго жевала, уставившись невидящим взором куда-то в угол.

Линда всё время переводила взгляд с одной сокурсницы по Интернату на другую, и возвращалась взглядом к Ленайне. Той нетрудно было ощутить, как мысли и эмоции напарницы при этом словно неслись вскачь: то она печалилась по умершим, то горячая волна воспоминаний о жёстком и жестоком детстве заливала её душу до самой макушки. А ещё Линда злилась на проклятую войну, доведшую её одногодок, оставшихся на Глории, да и остальных колонистов, из старшего поколения, до такого состояния.

Ленайна же всё расспрашивала — про Мэри, Галину, Мадину, Хильду и остальных.

Людмила, прервав ответ, вдруг выбралась из-за стола, держась одной рукой за столешницу, а другой придерживая живот:

— Простите… Ленайна, а где тут ванная?..

Звуки рвоты не заглушала даже пущенная на полную струя воды. Сандра сказала:

— Я не хотела говорить при ней… У неё астенозная миома матки. Ей бы не нужно пить… А уж про секс…

— Сандра!.. Боже мой! Что же у вас здесь происходит, чёрт его задери?! Почему вы все такие больные?! И мрёте — ты уж прости! — как мухи?!

— Я думаю, это от того, что мы плохо питаемся. И не можем нормально отдохнуть от работы. Отпуска отменили. А вкалывать по одиннадцать часов, пусть даже есть роботележки и электродробилки — не сахар. Изматывает. Хуже всего изматывает нервы. Душу.