Заблудившийся всадник - Сергей Плеханов

Ильин приметил малого в доспехах, когда тот был уже совсем рядом. Оборвав свою речь, он воззрился на дружинника. Княжна, сидевшая спиной к подошедшему, не сразу поняла, почему замолчал филолог.

— Интересно, что бы вы такое сказали Добрыне, чего он не знал… Боюсь, Виктор Михайлович, вы не нашли бы общего языка…

В этот момент дружинник протянул вперед руку и положил красную обветренную длань на плечо Бестужевой.

Много раз впоследствии Ильин пытался передать на словах то, что произошло в тот момент, а главное — что почувствовал он сам. И всегда убеждался: невозможно сформулировать впечатления, которые, как казалось ему, перевернули все его представления, сложившиеся за годы учения и самостоятельных исследований. Ему, убежденному стороннику материалистического взгляда на природу и человека, за одну минуту пришлось пережить полное крушение своих взглядов…

Когда рука дружинника легла на плечо княжны, на лице ее в первое мгновение появилось легкое недоумение, потом, когда она перевела взгляд на красные пальцы с нечистыми обломанными ногтями, это выражение сменилось испугом, гадливостью, гневом. В глазах ее полыхнуло холодное голубое пламя. Последовал резкий поворот головы, и в то же мгновение кожаный панцирь расползся на груди малого, а сам он рухнул наземь, сбитый с ног неведомой силой. Сноп голубых искр рассыпался от его тела, синяя молния змейкой соскочила с кованых ножен его меча и ушла в землю.

Княжна повернула лицо к Ильину. Теперь в ее взгляде были только растерянность и ужас. Филолог сидел словно ошпаренный, не в силах вымолвить ни слова.

А дружинник тем временем медленно поднимался с земли, тряся во все стороны головой. Нечесаная рыжая шевелюра стояла дыбом, с нее беззвучно летели голубые искры. Из широко раскрытого рта сначала слышалось хриплое дыхание, но через несколько мгновений оно перешло в утробный рев. Вскочив на ноги, малый стремительно выхватил из ножен меч.

— Ве-е-едьма-а! — разобрал Ильин.

Продолжавший опираться на колено Овцын только теперь осознал случившееся. Резко рванувшись в сторону дружинника, он выбросил вперед связанные руки, и с растопыренных пальцев его с треском сорвались огненные разряды. Остатки кожаных лат мгновенно съежились и запузырились, испуская черный дым, а лезвие меча, словно отрезанное у самой рукояти, прочертило дугу в воздухе и упало где-то за оградой селения.

А из ближайших изб уже высыпали вооруженные люди. Одни на бегу нахлобучивали шлемы, другие выхватывали мечи из ножен. Отшвыривая попадавшихся под ноги пленных, дружинники угрожающе орали, ища глазами неведомых врагов. Только увидев рядом с княжной бездыханное тело своего собрата, они поняли, от кого исходит угроза. Дюжина мечей взметнулась над головами нападавших. И в этот миг из толпы полулежавших пленников вскинулась фигура в сером домотканом азяме.

Ильин едва узнал Ивашку — ярость исказила его лицо. Старообрядец воздел кверху руки, сложив пальцы правой для крестного знамения, и возопил:

— Православный, Христом-богом прошу!..

Но едва он ткнул своими двумя перстами воздух, дабы изобразить размашистый крест, как ладони его исторгли в направлении ближайшего воина ветвистую молнию. И сразу же одуряюще запахло озоном.

По инерции Иван еще три раза махнул связанными руками, и каждый раз огненный разряд сшибал с ног кого-нибудь из дружинников.

Ильин нервно облизал пересохшие губы и бросил быстрый взгляд вокруг: на лицах окружавших застыл суеверный ужас, смешанный с восторгом. И тут же послышались истерические вопли, плач, ропот.

А со стороны прибрежных изб — оттуда, где шла трапеза дружинников, — мчалась целая орава. Лезвия мечей посылали багровые блики, отражая последние закатные лучи солнца. «Это конец», — понял Ильин. С внезапным исступлением подумал: «За что? Почему? Я не хочу!» Абсурдность происходящего, полная безвыходность ситуации с такой беспощадной ясностью предстали перед ним, что он застонал с отчаянием зверя, угодившего в капкан. Инстинктивно бросил взгляд назад, туда, где проходил тын, ограждавший поселок. И в то же мгновение плетеная изгородь развалилась на огромные рваные куски, словно вспоротая неведомым орудием. Ильин испуганно перевел взгляд в другую сторону — и там тын разлетелся как солома.

— Бежим! — что есть мочи крикнул он, поворачиваясь назад.

И увидел: Овцын размахивает ножнами, сорванными с пояса лежащего дружинника, и голубые стрелы срываются с металлической плоскости, уносясь в сторону надвигающихся воинов. У всех троих — коллежского секретаря, княжны и Ивана — волосы вздыбились и сыпали искрами. То и дело из глаз Бестужевой били огненные разряды.

Услышав вопль Ильина, они разом подались к нему, а в следующее мгновение увидели, что произошло с изгородью. Там и сям с земли поднимались пленники, кое-кто уже успел пересечь линию, по которой только что проходил тын.

— В лес! — призывно махнув руками, Ильин побежал, перепрыгивая через тела людей, в страхе распростершихся на земле.

Только преодолев низменную луговину, он оглянулся. В огромную брешь, образовавшуюся в изгороди, изливался густой поток людей. Впереди толпы мелькали красный кафтан и белая блузка. Среди бегущих Ильин узнал и Святовида.

Когда достигли опушки дремучего бора, под сенью разлапистых елей уже залегла тьма. Перекликаясь, быстро собрались на прогалине все четверо. С минуту молчали, переводя дыхание. И вдруг Бестужева неожиданно залилась веселым смехом. Кое-как справившись с ним, сказала:

— А вы, Иван Анисимович, прямо как Илья Пророк молнии метали… Виктор Михалыч, объясните ради бога, что произошло. Я умру от любопытства.

Ильин улыбнулся и только хотел сказать в ответ что-то шутливо-ободряющее, как из-за густых еловых лап, нависших над полянкой, выглянула обритая голова Святовида. Волхв с минуту настороженно смотрел на четверку недавних узников, затем медленно вышел из своего укрытия.

Глава II

Торпеда времени

I

Ильин проснулся под монотонную дробь дождя по берестяной крыше. Было слышно, как хлещут струи по лужам. Порой казалось, что за стенами избы кто-то ходит, с трудом вытаскивая из хляби увязающие ноги — это ветер обрушивал с листвы накопившуюся влагу.

Равномерное дыхание спящих, доносившееся со всех сторон, свидетельствовало о том, что час еще ранний. Да и крохотные окошки, затянутые рыбьим пузырем, совсем не пропускали света. Но сон окончательно отлетел, и, повертевшись с полчаса, филолог решил выйти наружу подышать ночной свежестью.