ОТДАЙ СВОЕ СЕРДЦЕ - Валерий Роньшин

Любка чуть жвачку не проглотила.

— Как «черной»?!

Связь неожиданно оборвалась.

Крутая растерянно глянула на Гвоздя.

— Оказывается, она была черной колдуньей…

— Так я и предполагал, — пробормотал в усы майор.

— Ой, да это уже ничего не значит, — с жаром произнесла Любка. — Она ведь давным-давно умерла.

— Умерла, говоришь?.. — задумчиво повторил Гвоздь, посасывая папиросу.

Глава XVI

ГОСТЬ С ТОГО СВЕТА

Генка с Максом ждали Любку на улице.

— Чего он тебе сказал? — с любопытством спросили мальчишки, когда Крутая вышла из ФСБ.

— Ничего особенного. Интересовался, не страшно ли мне прыгать с парашютом. — Любке не хотелось говорить ребятам, что сестра ее бабушки была черной колдуньей.

— Ну что, орлы, — передразнил майора Гвоздя Горохов. — Айда к Петропавловке. Искупнемся.

Погода стояла просто великолепная. Солнце сияло.

— А учиться кто будет? — сказала Любка. — Мы и так уже четыре урока прогуляли. Давайте хоть на последний сходим.

— Блин! — вспомнил Самокатов. — Мне ж сегодня двойбан исправлять! Я с Нестеровой на час договорился. — Генка посмотрел на часы. Было без десяти час. — Едем скорей!

— Вы как хотите, — сказал Макс, — а я — купаться.

— Много не накупаешься, — заметила Крутая. — Скоро буря начнется.

Горохов, задрав голову, взглянул на чистое, словно выстиранное небо.

— Не может быть.

— А вот увидишь.

— Ты это с помощью белой магии определила?.. — С тех пор, как Крутая околдовала милиционера, Макс поверил в Любкины сверхъестественные способности.

— Да какой там магии, — засмеялась Любка. — У меня барометр дома висит.

Короче, ребята отправились в школу.

Крутая с Гороховым пошли на урок, а Самокатов поспешил в учительскую.

В учительской была только учительница младших классов. Та самая, у которой Генка с Максом узнавали про Марию Сергеевну Афонькину.

— Здрасьте, — поздоровался Самокатов.

— Здравствуй, — улыбнулась ему учительница. — Ну что, ходили в гости к Марии Сергеевне?

— Ходили.

— Ну, как она поживает?

— Хорошо, — односложно ответил Генка. И тут же сам спросил: — А Екатерина Васильна сегодня будет, не знаете?

Учительница сразу перестала улыбаться.

— Нет, ее не будет.

— А когда она будет?

— Никогда. Она умерла.

Самокатову показалось, что он ослышался.

— Умерла?

— Да. Позавчера.

— Но… но я же с ней позавчера разговаривал! Она собиралась в Москву ехать.

— А вместо Москвы оказалась на кладбище. — Учительница вздохнула. — Вчера уже похоронили.

Генка не знал, что и сказать.

— Так быстро? — глупо спросил он.

— А эти дела теперь быстро делаются.

Самокатов как во сне вышел из учительской, а затем из школы. «Ни фига себе», — думал он. Нестерова, конечно, ему не нравилась. Постоянно наезжала на него в кошмарных снах. Но наяву-то она Генке ничего плохого не сделала. Если не считать того, что пару по русскому влепила.

Словом, Самокатов был в шоке от такого сюрприза.

А дома его ждал еще один сюрприз.

В квартире не было никаких следов разгрома. Все стояло и висело на своих обычных местах: люстры — на потолке, цветочные горшки — на подоконниках… И даже остывшая яичница лежала на сковородке.

Ну это был полный отпад!..

А как же Черная рука? Она что, не прилетала? А за кем Генка гонялся по всей квартире?.. Следовало немедленно сообщить обо всем майору Гвоздю.

Самокатов уже собрался связаться с майором по телепатической связи. Но тот сам с ним связался. По телефону.

— Геша?

— Да.

— Майор Гвоздь беспокоит. Я хотел узнать…

Генка возбужденно перебил:

— Петр Трофимыч, здесь ничего нет!

— Чего «ничего»? — не понял майор.

— Ну, все на месте… — И Самокатов объяснил ситуацию.

— Вот так номер, чтоб я помер, — сказал в трубку Гвоздь.

— Может, у нас была коллективная галлюцинация? — предположил Генка.

— У нас с тобой? — снова не понял майор.

— Да нет! У меня с Максом и Любкой. Они ведь тоже видели весь этот разгром.

— Не думаю, — подумав, ответил Гвоздь. — Это скорее похоже на серую магию.

— На какую еще «серую»? Бывает же только черная и белая… — Самокатов уже начинал понемногу разбираться в магиях.

— Нет, есть еще и серая, — сказал майор.

— А она хорошая или плохая?

— Так, серединка на половинку. Зла от нее особого нет. Но и добра особого не жди… Ладно, парень, с этим мы потом разберемся. Я вот чего звоню. Ты говорил, что, кроме Курочкиной, в твоих кошмарах присутствовали еще учительница с директором. Верно?..

— Верно. Нестерова с Купоросовым.

— А ты не помнишь, они как-нибудь друг друга называли?

— В смысле — по именам?

— Нет. В смысле — прозвища, клички…

— Да, называли! — вспомнил Генка свой самый первый кошмар. — Купоросов называл Нестерову Петлей, а она его — Бритвой…

— Вот так номер, чтоб я помер! — воскликнул Гвоздь и бросил трубку, оставив Самокатова в полном недоумении.

На улице между тем разразилась настоящая буря. Дождь хлестал как сумасшедший. Ветер бился в окна как припадочный.

Генка, чтобы хоть немного отвлечься от серо-бело-черных магий, включил телик. Но по всем каналам гоняли сплошную муру. Тогда Самокатов решил пойти на кухню и съесть утреннюю яичницу. Не пропадать же добру.

В эту минуту зазвонил телефон.

— Слушаю? — сказал в трубку Генка.

— Добрый день, Геннадий, — раздался в ответ женский голос. — Это Екатерина Васильевна.

— Какая Екатерина Васильевна? — дрогнувшим голосом спросил Самокатов, хотя отлично понял — какая. Та самая, что умерла.

— Нестерова… Ты готов?

— К-к ч-чему?

— К тому, чтобы исправить двойку по русскому.

Генка аж вспотел.

— Но… но вы же умерли.

— Да, я умерла, — подтвердила учительница. — Но мы ведь с тобой договорились. А я всегда держу свое слово.

Самокатов молчал, потрясенный.

— Сейчас я к тебе приду, — продолжала Нестерова. — Я тут неподалеку лежу. На Волковом кладбище. Ты меня слышишь, Геннадий?

Генка облизал пересохшие от волнения губы.

— Ага.

«Что же делать… что же делать…» — стучало у него в голове.

Наконец он нашелся:

— Екатерина Васильна, но ведь ваша оценка будет недействительна.

— Почему?

— Ну, вы же умерли. Все подумают, что я в дневнике за вас расписался.

Учительница рассмеялась дребезжащим смехом, от которого у Самокатова по спине побежали мурашки.

— Не беспокойся. Я поставлю оценку позавчерашним числом. Тогда я еще была жива.

— А… э… — Генка не знал, что сказать.

— До встречи, — попрощалась Нестерова и положила трубку.

Самокатов лихорадочно набрал номер Особого отдела. Блин! Занято!.. Только тут он вспомнил о телепатическом канале.

«Беркут, Беркут! — вышел Генка на телепатическую связь. — Я Сокол. Ответьте…»

«Я Беркут», — тотчас отозвался у него в голове майор Гвоздь.

«Началась чертовщина, — сообщил Самокатов. — Сейчас ко мне придет мертвая учительница».

«Не понял. Поясните».

Генка пояснил:

«Нестерова позавчера умерла. Вчера ее похоронили. Сегодня она мне звонила».

«Понял. Тяните резину».

Теперь не понял Самокатов:

«Какую резину?»

«Задержи ее как можно дольше, парень. Мы выезжаем».

И телепатическая связь прервалась.

Генка в волнении заходил по квартире. Он был, конечно, напуган. Но уже не до такой степени, как раньше. Человек ведь ко всему привыкает. Даже к кошмарам и ужасам.

И все же Самокатов содрогнулся, когда дверца стенного шкафа со скрипом отворилась и появилась мертвая Нестерова.

Впрочем, ничего в облике учительницы не указывало на то, что она мертвец. Одета Нестерова была как обычно, и лицо у нее было обычное, а не зеленое.

— Здравствуй, Геннадий.

— Здрасьте, Екатерина Васильна.

— Напомни, пожалуйста: за что я тебе поставила двойку?

— Я не смог сделать синтаксический разбор предложения.

— Тогда бери ручку, тетрадь… Пиши. — И Нестерова продиктовала: — «Отдай свое сердце».

У Самокатова перехватило дыхание. Но он написал.

— Я тебя слушаю, — сказала учительница, не спуская с Генки мертвых глаз.

«Тяни резину», — вспомнил Самокатов указания майора Гвоздя.

И начал тянуть:

— Сделать синтаксический разбор, да, Екатерина Васильна?

— Да.

— То есть разобрать по членам предложения?

— Да, да.

— Это предложение безличное, потому что в нем нет подлежащего. Сказуемое — «отдай». «Сердце» — дополнение. «Свое» — определение, так как отвечает на вопрос «какое?»… — Генка нарочно говорил медленно-медленно, зато его внутренний голос строчил, как пулемет: