Красная Латвия. Долгая дорога в дюнах - И. Э. Исаева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«т. Стучке (Секретно)
7/VI
т. Стучка!
Вашу просьбу исполнил и сегодня же на писал Чичерину, чтобы он нажал посильнее на латвийское правительство и чтобы дал телеграмму Ганецкому, что я прошу его немедленно нажать и спасти рабочих…»5.
По поручению Владимира Ильича Народный комиссариат Советской России предложил правительству Латвии обменять коммунистов на арестованных в Советской России контрреволюционеров. Не раз это делалось, но на сей раз латвийское правительство отказалось: с этими врагами оно желало непременно расправиться. Шилф, Берце и семеро их товарищей были приговорены к смерти. В ночь с 10 на 11 июня 1921 года коммунисты были выведены на расстрел к стене Рижской центральной тюрьмы. Солдаты отказались стрелять. Приговор привел в исполнение офицер.
Следы прошлой борьбы были еще горячими, обжигали душу. Но борьба не осталась только в прошлом, она продолжалась, и рассказ об этом Эрнест уже доверил тетради. Не бледным карандашом, как многие другие записи, не привычными бисерными буковками, утомляющими глаз и отбивающими у тюремщиков охоту читать, – нет, это он напишет черными чернилами, крупно и разборчиво. Пусть читают тюремщики и пусть знают, что он не боится.
[…]
Дело было в 1933 году. Недавно пытался совершить побег из-под ареста известный вентспилсский коммунист и близкий друг братьев Розенберг Армин Анкупс. По-молодому, долго не раздумывая, – среди бела дня, прямо от ворот Вентсписской тюрьмы кинулся бежать, улучшив момент, когда, по его расчету, охрана не успеет выстрелить раньше, чем он скроется из виду. Выстрелить в него действительно не успели, но ему не удалось выбрать такой маршрут, чтобы преследователи потеряли его. Просто бежал – кто быстрее. Надзиратель отстал, но на улице встретились солдаты, не знавшие, что бежит политический. Они его и настигли.
Спустя некоторое время Вольдемар Малиновский шагал по вентспилской улице, направляясь к своему брату Янису Мильяновскому – тому самому, о котором идет речь в тетради Эрнеста. Вольдемар от рождения тоже был Мильяновским, но вследствие ошибки в документе однажды фамилия его слегка изменилась да так это и осталось. Вольдемара призывали в армию, и он хотел договориться, чтобы брат взял на хранение вещи – в основном книги. Подойдя к дому брата, издалека увидел, как того ведут двое полицейских. Ясно было, что в городе идут аресты, и притом массовые, раз не успели управиться, как обычно, ночью. Вольдемар зашел к знакомому подпольщику Улинскому, но тот ничего не знал. Пошли вместе на квартиру Мелиновского, чтобы забрать пожитки и отнести к Улинскому. Долго наблюдали за домиком, где жил Вольдемар, засады не заметили. Зашли. Хозяйка сообщила, что ночью в комнате был обыск. Завернув небогатые пожитки в одеяло, пошли к Улинскому. И прямо на улице наткнулись на местного полицейского, который объявил, что имеет приказ в случае встречи с Мелиновским отвести его в пункт охранки.
Долгое блуждание сослужило только одну службу: Вольдемар оказался последним из всех, кого арестовали в тот день. Камеры были переполнены, и его оставили в дежурном помещении. Он сидел на лавке спиной к окну, напротив – дежурный полицейский. Перед полицейским на столе лежал пистолет. Одна дверь из дежурки вела на улицу, другая – в коридор, где находились камеры. Из камер одного за другим выводили товарищей и вели на второй этаж, где помещался пункт охранки. Оттуда после допроса отправляли в тюрьму.
Недавно, осенью 1932 года, Вольдемар Мелиновский покинул Центральную тюрьму, отсидев 4 года. Про себя твердо решил: в тюрьме многому научился, больше не попадусь и сидеть не буду. И вот не успел оглянуться – новая отсидка. Надолго ли? Одно обстоятельство при обыске после задержания очень не понравилось. Отобрали записную книжку, документы, разные бумажки из карманов – обычно шпики жадно набрасываются на все это, ищут улики. На этот раз ни малейшего интереса. Улики, очевидно, не требовались. Похоже, впереди долгое заключение. Нет, запятая, хватит. Надо бежать, сейчас же, пока не увезли в тюрьму.
Первое – вырваться из дежурки раньше, чем полицейский схватит со стола пистолет и выстрелит. За спиной окно – можно быстро выскочить. Но оно закрыто. Двойное. Вдруг вспомнилась заметка из газеты: в Лондоне во время пожара люди бросились через закрытые окна и получили смертельные ранения от осколков стекла. Нет, не годится.
Надо успеть добежать до двери на улицу. Время от времени входят посетители, о чем-то спрашивают дежурного. Иногда они оказываются между арестованным и полицейским. Вот в такой момент и надо бежать. Посторонний человек растеряется, и не встанет сразу так, чтобы не мешать выстрелить.
А дальше? Нельзя позволить им сделать так, как с Армином. Они должны потерять беглеца сразу. За входной дверью налево – путь к базарной площади, там легко затеряться. Но туда далековато, преследователи могут увидеть его раньше, чем он свернет куда-нибудь. Направо через несколько шагов угол дома, переулок. По нему можно бежать влево и вправо. Вправо – близко река. Если побежать вдоль реки – мимо пустующей сейчас вентспилсской гавани – там забор, стройка. Если увидят на этом отрезке улицы, при первом же выстреле – через забор, перебежать стройку, за ней много сарайчиков и прочих построек, там легко скрыться.
Значит, из двери – направо, и тут же снова направо, за угол, к реке. На этом пути несколько поворотов, и после каждого поворота, которого он достигнет незамеченным, погоне придется делать выбор из двух неизвестных.
Теперь каждый шаг предстоящего пути ясен. Но за размышлениями прошло время. Несколько удобных моментов он упустил – все казались недостаточно надежными. Потом новые посетители не шли. И вот уже выведен из камеры на допрос последний – следующим поведут его. Вольдемар Мелиновский сидел и ругал себя. Не решился, упустил секунду – теперь за это придется отдать несколько лет.
Но его не вызвали наверх сразу за предыдущим арестованным. По лестнице спустился в дежурку сам начальник пункта охранки Синкевиц-Садовский. Утомленный допросами, он решил передохнуть, в предвидении близкого конца тяжелого, но такого успешного дня. Остановился спиной к Мелиновскому, с удовольствием потянулся. И Вольдемар понял: теперь! При начальстве полицейский не станет сам стрелять или бросаться вслед – будет ждать команды. Значит
