Стразы (СИ) - Максимовская Инга

-Алекс, пожалуйста, милый,- испуганный голос Эммы рвет пространство. Теплая рука на моем лбу. Ее дыхание, смешанное с моим стоном.

- Не трогай меня, не прикасайся,- хриплю я, сдерживая рвущийся из груди крик. Ее тонкая шея, с синими венками, прямо напротив моих глаз. Я хочу растерзать ее сейчас, почувствовать пальцами хрупкость выпирающих позвонков. Она мое проклятье, мое наваждение, моя болезнь.

- Ты стонал,- дергает плечом Китти, - что с тобой происходит. Алекс? Что такого сотворила с тобой твоя мать, которую ты зовешь во время приступов?

- Ты переступаешь черту,- рычу я, смыкая пальцы на ее тонкой шее. В глазах Китти нет испуга, скорее вызов. И меня это жутко бесит. Она залазить мне под кожу, Лис прав.

Зоя встречает нас у порога. Но добродушная улыбка сползает с ее полного лица, когда она видит в каком я состоянии. Столько лет она моя добрая фея, что читает меня, как раскрытую книгу.

- Алекс, я приготовила твою любимую утку,- тихо говорит Зоя, но смотрит при этом на маячущую. словно тень за моей спиной, Эмму.

-Сегодня все свободны,- приказываю сквозь зубы. – Все, кроме зверушки. Для нее у меня особая программа.

Китти тихо выдыхает. Ей страшно? Думаю нет. Она предвкушает. Она такая же чертова тварь, как и я. Такая же порочная и темная. Наверное поэтому я никак не могу себя заставить расстаться с ней.

- Разденься и жди меня в своей комнате,- говорю тихо, глядя, как с лица Эммы исчезают все краски. Интересно, почему она так боится этлй комнаты? Что ж. Этот ее страх доставляет мне удовольствие, член становится каменным, когда я вижу муку на милом личике. Зоя пытается уйти, Лис тоже, судя по всему не очень хочет присутствовать при экзкекуции. А это мысль. Чертова идея. Китти тихо хнычет. Явно поняв, что я задумал. Но, все еще не может поверить, что я решусь на такое.Зря.

- Я передумал,- говорю я прислуге, - вы мне нужны – оба. Лидию тоже позовите. Я хочу, чтобы вы присутствовали. Смотрели, как я буду наказывать тварь.

- Алекс, пожалуйста, не нужно,- шепчет Зоя, но я уже не моогу остановиться. Ярость смешанная с горячим возбуждением пьянит и ослепляет. И слезы на щеках Эммы только еще больше распаляют моего внутреннего зверя. Я сломаю ее. И больше не позволю играть со мной.

- Ты хочешь лишиться работы? - демон во мне сейчас не чувствует привязанности ни к кому.- Тем более, Зоя, раньше тебе приходилось наблюдать за моими развлечениями. Что сейчас такого нового произошло, что ты против?

- Это другое,- шепчет домоуправительница, и я понимаю, что приволок в свой дом тварь, сппособную не оставить от моей жизни камня на камне.

Глава 17

ОНА

- Ты сволочь,- шиплю я, заглядывая в стальные глаза хозяина. Лис не дает мне дернутся, держит своими лапищами, как шелудивую псину, склонив голову перед хозяиом. Да, он кривится. Ему не нравится мой взгляд. Ему не нравится вызов. Алекс думал я сразу подчинюсь, но я не доставлю ему такого удовольствия. – Извращенный мудак, считающий себя владыкой мира.

Мне наконец удается вырваться из захвата Лиса, и я падаю на пол, прямо к ногам Беркута. На его лице усмешка, и маленькая жилка, бьющаяся на лбу, говорит о том, что он возбужден и взбешен одновременно. Именно это ему нужно. Именно так он чувствует себя защищенным.

- Скажи, что боишься,- шепчет Алекс, безумно сверкая глазами.- Скажи.

- Хрен тебе,- усмехаюсь я, чувствуя его дыхание на своем лице. Слышу, как тихо вскрикивает Зоя. Так тихо, почти на уровне сознания. Мне не страшно, мне стыдно, что эти люди вынуждены присутствовать при этой больной сцене. Лиза стоит у стены, и равнодушно наблюдает. Но это наносное безразличие. Защитная реакция.

- Ты маленькая, непослушная тварь,- рычит зверь, хватая меня за ворот новой толстовки. Он – тьма, клубящаяся, обволакивающая. Он – наваждение. Толстая ткань рвется, словно бумага, раздираемая руками Алекса. – Сними с нее джинсы – приказывает он Лису. Я краснею, когда чужие мужские руки касаются моей обнаженной кожи. Покрываюсь мурашками.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

- Ты совсем меня разочаровываешь, зайчонок,- хриплю, пытаясь справиться с дрожью, охватившей мое тело. Не смотрю по сторонам, только бы не видеть лиц прислуги.- Я проститутка, уличная блядь. Ты же не думаешь, что мне будет стыдно.

Я лгу. Подыхаю от стыда, затопившего мой мозг ядовитой субстанцией. Они не должны. Я успела подружиться с Зоей и Лизой, и Лис. Я не хочу, пожалуйста.

- Ближе, я хочу, чтобы вы видели,- рычит Алекс, разбивая мой мир на осколки.

- Я говорил тебе, как ты должна обращаться ко мне?- спрашивает Беркут, глядя на меня, распятую на журнальном столе. Лис стоит чуть поотдаль, контролируя каждое мое движение. Не сбежать не скрыться. Я в полной власти безумца, моего сладкого зверя. Я скучаю по нему вчерашнему – ласковому и теплому, я хочу его теперяшнего – яростного, и безумного. Возбуждение, которое терзает мое тело, прогоняет стыд, здравые мысли. Только он – центр моей вселенной.

- Да пошел ты в жопу, зайчонок,- хриплю, бросая ему вызов.

- Обязательно, если будешь послушной,- ухмыляется Алекс, стягивая с меня насквозь промокшие трусики. Я смотрю, как он расстегивает ремень, и замираю в ожидании. Надеюсь, что он трахнет меня, что позволит мне слегка затушить жар, мешающий дышать, мыслить, соображать.Но нет. Первый удар заставляет меня заорать, во всю мощь легких. Боль, раздирающая, горячая, высвобождающая. Я извиваюсь на столе, прижатая Сильной рукой Алекса. Второй рукой, он обрабатывает мое тело. Следующий удар приходится по груди. Слезы брызжут из глаз, но я молчу, прикусив губу до крови. Его это только больше распаляет. Ремень скользит по промежности, холодя кожу.

- Хозяин, вы велели звать себя хозяином,- шиплю я.

- Ласкай себя,- хлесткий приказ. Я смотрю на него расширившимися глазами. – Слушайся приказа.

Он говорит тихо, в голосе угроза. Я отрицательно качаю головой. Ремень в руке Алекса со свистом рассекает воздух, выбивает из меня дух.

- Слушайся приказа,- рычит Беркут.

Делаю так, как он сказал. Пальцы не слушаются, и не удается получить разрядки.

- Пошли вон,- приказываеьт Алекс, и я слышу вздох облегчения со стороны.

-Кончай, сука,- рычит хозяин.

- Не могу,- хнычу я. У меня и вправду не выходит.

Удары сыплются градом. Я уже нахожусь на грани межмирья, когда наконец чувствую мужскую, каменно твердую плоть, врывающуюся в мое сухое лоно.

- Теперь ты хочешь кончить? – тихо спрашивает Алекс, когда я начинаю отвечать на его движения во мне. О да, оргазм накатывает волнами. Тело отдается болью, которая приводит меня в восторг. Твою мать, он меня разбудил. Вернул к жизни.

- Ты больной ублюдок,- стону я, корчась в последних, самых сладких судорогах.

- Ты такая же, как я Эмма,- шепчет Беркут, спуская в меня последние капли спермы. Мой хозяин, мой палач, моя любовь. – Такая же чертова тварь. Хотя нет, ты в разы страшнее. Я раню тело, ты оставляешь незаживающие шрамы на сердце.

ОН

-Я сбежал. Оставил Эмму заботам Зои, и позорно смылся из дома. Своего дома,- сквозь силу говорю я, сидящему напротив психологу, который знает меня, как себя, наверное, а может даже лучше. Его зовут Владимир Леонидович, пожилой дядька, который сейчас копается в моей душе.

- Почему ты не пришел сразу? Алекс, мы же договаривались, при малейших проблемах, ты сразу идешь ко мне,- молчу. Что тут ответить.- Я считал, что смогу справиться без посторонней помощи, как это бывало с другими зверушками. Но, Эмма – она другая.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

- Она похожа на твою мать, так Алекс? Ты говоришь – сны вернулись с ее появлением.

- Нет, она не похожа на маму. Эта женщина чистая. Слишком иная, слишком ранимая,- отвечаю, прикрыв глаза. Самое страшное, что будь она копией моей биологической матери, я бы не стал церемониться с девкой. У меня была такая зверушка, ее звали Маргарита. Копия женщины произведшей меня на свет – грязная и порочная. И как я ее не отмывал, не лечил, из ее нутра я так и не смог вывести нечитоты.- Она напоминает мне измученного, забитого семилетнего мальчика. Испуганного, брошенного на произвол судьбы малыша, вынужденного наблюдать, как его любимая, единственная мама убивает себя, как она спит с грязными мужиками, чтобы заработать денег, нет, не на еду для сына, не на теплую одежду. Она продает свое тело за наркоту. Эмма напоминает мне маленького меня, Володя. Она – это я, и меня это чертовски пугает.