Маска, я тебя не знаю! - Влада Ольховская

Тем более что Валерия казалась вполне нормальным вариантом: тихой, скромной, не очень разговорчивой девицей. Одно смущало Алевтину: дочь не соглашалась ни на какие разговоры «по душам». А при любых попытках расспросить собственных родителей о том, что не так с ее девочкой, они лишь смущенно отводили глаза.

– Увидишь сама, – коротко сказала Алевтине ее мать – и на этом закрыла тему.

И Алевтина действительно увидела. Загадка эта, к сожалению, раскрылась, не когда она была наедине с дочкой, а путем вызова мамаши к директору престижной гимназии, куда она устроила дочь. Поэтому позор семьи и стал публичным… а позора она боялась больше всего!

Валерия страдала клептоманией. Это маниакальная тяга к воровству у тех, кто в украденных предметах не очень-то и нуждается. Так что новые одноклассницы девочки быстро лишились своих мобильных телефонов, денег и украшений.

Скандал кое-как удалось замять. Алевтина забрала дочь из гимназии и отправила ее прямиком к психологу. Тот пояснил: таким образом напоминает о себе бедное детство Валерии. И неважно, что ситуация эта уже изменилась на вполне обеспеченную жизнь. Воспоминания-то у девушки остались, а с ними – и травма.

Подарок судьбы – ничего не скажешь! Если бы Валерия была обычной транжирой, как дети многих знакомых Алевтины, это было бы не так страшно. Пусть она гоняла бы по городу на элитном авто и проводила ночи в дорогих ночных клубах, к чему-то такому все привыкли! Но воровство… Как будто они нищие, честное слово!

Девушку пытались лечить. Частные занятия, групповая терапия… Однако девочка словно бы замкнулась в себе. Или ее травма оказалась слишком серьезной… Дело в том, что Валерия испытывала тягу к воровству не только оказываясь в магазинах, как это бывает со многими клептоманами. Сам процесс был крайне нужен ей – как некий наркотик. Она могла пробраться в чужой дом, порыться в карманах курток и пальто, если других вариантов не имелось – она была способна обокрасть собственную мать.

Украденное она никогда не тратила и не продавала. Она «складировала» свои «трофеи», пока их не находили и не возвращали владельцам.

Последний курс лечения вроде бы немного помог ей. Валя стала чуточку более спокойной и приветливой, ее несколько месяцев не ловили на кражах, и мать поверила, что все наконец закончилось. В награду за этот успех она решила взять Валерию с собой на лайнер – пусть дочка немного отдохнет!

Да уж, отдохнула! Ключ где-то раздобыла универсальный, в чужом номере оказалась… да еще и попалась прямо на месте преступления, и уже нельзя заявить, что ее там не было и этот белесый мутант все придумал!

Алевтина не знала, как ей быть. По жизни она привыкла ощущать себя лидером, нападать, а не отступать. А сейчас она – в тупике!

Она заставила себя успокоиться. Потом можно будет высказать Вальке все, что она о ней думает. Потом можно сосредоточиться на своей ненависти и даже придумать способ насолить Вербицкому – в плане бизнеса. Сейчас – время играть по их правилам.

– Чего вы хотите? – поинтересовалась она. – Денег?

Женщина редко говорила так спокойно. Даже с партнерами по бизнесу она не ограничивала себя ни в эмоциях, ни в выражениях. Но там – люди простые, а здесь… зверинец какой-то!

– Нет, – покачал головой Вербицкий. – Денег хватает и у меня, и у господина Белова. Вашей дочери не удалось ничего вынести из апартаментов, поэтому и платить вам не за что. Ожидаем мы только извинений – и от вас, и от нее.

– Каких еще извинений?!

– Вербальных. Словесных. Меня не волнует, что именно вы считаете правдой, истиной в последней инстанции. Ваши многочисленные характеристики внешности моего друга не радуют ни меня, ни его. Посмотрим, как у вас обстоят дела с вежливостью.

Она уже лет десять, наверное, не извинялась! Ни перед кем! А может, и больше. Потому что любое извинение – это проявление слабости… и еще, это унижение. Должно быть, Вербицкий знает об этом.

А вот Валерия так не считала. Не поднимая головы, она пробурчала:

– Я извиняюсь. Была не права, психанула, потому что попалась. Больше не повторится.

– Засчитано, – отозвался белесый. – Теперь – старшее поколение, которое охарактеризовало меня куда детальнее и занималось этим дольше.

Казалось бы – всего лишь слова! Но нет: для Алевтины произнести их вслух было равносильно чуть ли не подъему на Эверест. Хотелось заговорить с иронией в голосе, еще больше унизить его тем, что вроде должно бы прозвучать как извинение. Вот только она нутром чуяла: не пройдет такой номер. Он – не какой-нибудь мелкий фермер, выпрашивающий у нее разрешение торговать на рынке, и поэтому с ним можно «общаться», как угодно. Эти люди в иронии получше ее разбираются!

Она не собиралась вести себя, как нашкодившая школьница. Поэтому Алевтина выпрямилась и взглянула прямо в глаза собеседнику:

– Прошу прощения.

– И?

Ну какая же сволочь…

– Мне очень жаль, что я позволила себе лишнее. Я вас заверяю, что слова эти не соответствует моим истинным мыслям. Надеюсь, в будущем мы сможем свободно общаться, не вспоминая о том, что было сегодня.

– Это вряд ли. Но претензий к вам я больше не имею. Главное, держите свою дочь подальше от моих комнат!

На его исчерченном полосами тату лице невозможно было прочитать ничего – ни злорадства, ни торжества. Но он ведь и так все сказал!

– Свободны, – объявил Вербицкий.

Все усилия Алевтины были направлены на то, чтобы спокойно выйти отсюда и не высказать им то, что царило в ее голове на самом деле. Она еще сорвет злость, но только не на них!

Они остались сидеть за столом, однако это мало волновало Алевтину. И без того понятно, что они – друзья-приятели, вот и стоят друг за друга горой. Ей вообще с ними пересекаться не пришлось, если бы не Валька!

Дорога до их номера казалась бесконечной. Они шли молча, Валя держалась на шаг позади. Знает, что ее ждет! Это она только с чужими такая наглая – «Мама моя с вами разберется!». Сама ведь прекрасно знает, с кем мама именно станет разбираться в первую очередь.

Они вошли в апартаменты. На этаже было тихо, да это и неудивительно: в данный момент проходила очень важная конференция. Алевтина тоже хотела на ней присутствовать, да вот не вышло.

Она заперла дверь и обернулась к дочери. Та стояла перед ней, опустив голову, и молчала. Да и что она может сказать в свое оправдание? Все это уже звучало – не раз и не два. Поэтому Алевтина начала не со слов. В качестве вступления она отвесила дочери звучную пощечину.

Рука у бывшей торговки была тяжелая. Валерия не удержала равновесия и упала на пол, подняться даже не попыталась. Она только прижала руку к щеке, смотрела вниз, в пол. Длинные волосы почти полностью закрывали ее лицо.

– Зачем ты это сделала?

Молчание.

– Зачем ты это сделала?!

Молчание… но было слышно, как она всхлипывает. Это не новость, ее крокодиловы слезы Алевтина наблюдала неоднократно.

– Зачем ты, сука, опять это сделала?!

– Я не знаю! Я правда не знаю!

Так и есть: слезы.

– Не рыдай! Ты каждый раз рыдаешь, заливаешься слезами и соплями и все равно все повторяешь! Все равно подставляешь меня!

– Мама, но я правда не знаю, почему это происходит! Я просто ни о чем другом думать не могу!

Она думать не может, а матери потом за нее оправдываться! Вспомнив самодовольные рожи адвоката и этого мутанта, Алевтина не удержалась и пнула дочь ногой – раз уж та не желает подняться, придется воздействовать на нее таким образом!

– Мама!

– Что – мама?! А как мне еще с тобой обращаться?! Я отношусь к тебе, как к цивилизованному человеку, беру с собой в круиз, но что я получаю в итоге? Ты говоришь, что не можешь контролировать свои действия. Как животное! Поэтому и вести с тобой я себя буду как с животным – я не вижу ни единой причины уважать тебя!

– Прости меня!

– Хватит! С этого момента держись от меня подальше! Я постараюсь выбить для себя отдельные апартаменты, просто чтобы не видеть тебя! Можешь считать, что эти деньги ты украла у меня, и угомонись на этом! Если бы ты только знала, как я тебя ненавижу… Пошла вон, и чтоб до вечера я тебя не видела!

Валерия поднялась на ноги, но уходить не спешила, застыла в нерешительности. Пришлось отвесить ей еще одну пощечину, чтобы она не утруждала себя излишними сомнениями! Девушка выбежала в коридор, было слышно, как цокают, удаляясь от двери номера, ее каблучки.

Некоторое время Алевтина просто стояла и ничего не делала – успокаивалась. Она не жалела о сказанном, хотя и не испытывала ненависти к своей дочери на самом деле. Она просто не любила ее. Может, виной тому был ранний возраст, в котором она Вальку родила? А может, отсутствие каких-либо воспоминаний о детстве Валерии – она же отдала родителям младенца, а обратно получила угловатого нескладного подростка. Девушку Алевтина держала при себе лишь потому, что других наследников у нее не было.