Водоворот чужих желаний - Елена Михалкова

К моменту их знакомства Юрий Альбертович был дважды разведен. Он доверительно вздыхал, что, видно, суждено ему прожить остаток жизни одиноким, и поднимал на Катю выразительные («жгучие!») глаза. Поварихи в столовой млели от Шаньского, продавщицы в магазине млели от Шаньского, а две девушки пожилого возраста из соседнего офиса при каждой встрече осведомлялись у Кати, как здоровье господина Шаньского.

Катя про себя подсмеивалась над ним. Она заметила, что Юрий Альбертович специально старается говорить низким голосом, и как-то раз, когда никто не слышал, не сдержавшись, попыталась пародировать его.

– Ах, дружочек, я так одинок! – басила Катя, подпирая ладонью подбородок и одновременно томно закатывая глаза. – Найдется ли та, кто согласится скоротать со мной дни?

– Что с вами, Викулова?

Резкий голос заставил Катю вздрогнуть и выпрямиться. Алла Прохоровна Шалимова, конечно! Бывшая завуч в общеобразовательной школе, по профессии – учитель географии. Начальник отдела кадров в «Эврике», хотя весь отдел кадров – она одна. По совместительству – юрист, а при необходимости – и бухгалтер. Рабочая лошадь, которая может пахать за двоих и считает, что вся фирма держится только на ней. Невысокая, массивная, предпочитающая в одежде темно-синий цвет всем остальным, Алла Прохоровна передвигалась по офису удивительно бесшумно, и Катя иногда представляла ее крадущейся по школе с указкой и подстерегающей нерадивых учеников, чтобы стукнуть их по глупым стриженым затылкам.

– Здравствуйте, Алла Прохоровна!

Шалимова кивнула так, что ее кивок с равным успехом сошел бы и за приветствие, и за нервное подергивание вторым подбородком, на котором росла бородавка с двумя жесткими, похожими на рожки волосками. Катя вздохнула. Алла Прохоровна была единственным человеком в фирме, ненавидевшим нового офис-менеджера и не считавшим нужным это скрывать. Исполнительность и обязательность Кати не имели для нее никакого значения – их перевешивала наглость этой провинциальной выскочки, посмевшей захлопнуть дверь кабинета начальника перед ее, Аллы Прохоровны, носом!

После решения принять Катю на испытательный срок Шалимова ходила к Кошелеву и пыталась убедить его не совершать опрометчивого шага. Ругалась, просила и, кажется, даже попробовала разжалобить, ссылаясь на то, что для нее оскорбительно видеть бессовестную девицу. Но Игорь Сергеевич проявил упорство, и Катя знала почему. Из-за маленькой худощавой брюнетки из Санкт-Петербурга. Натальи Ивановны Гольц.

К Наталье Ивановне все относились с большим уважением, несмотря на некоторые ее странности. Юрист Снежана Кочетова говорила просто:

– Гольц тетка неплохая, но со своими закидонами. Муж ее на руках носит, хотя посмотреть-то там не на что: ни кожи ни рожи!

Сама Снежана была высокой крашеной блондинкой с белоснежными зубами и постоянным ровным загаром из солярия. На Гольц она смотрела сверху вниз с высоты своих ста семидесяти шести сантиметров, дополненных шпильками, – тем и объяснялось ее пренебрежение. Но Катя с Кочетовой согласиться никак не могла.

Наталья Ивановна, удачно вышедшая замуж за сына бизнес-леди, после трагической гибели свекрови фактически взяла ее дело в свои руки. Сеть парикмахерских салонов «Элина» под ее управлением не только не развалилась, как предсказывали многие, но и процветала. В дополнение к основному бизнесу госпожа Гольц неожиданно вышла на компьютерный рынок и с помощью мужа повела дело так грамотно, что открыла два престижных магазина, специализировавшихся на дорогостоящей технике. Теперь Наталья Ивановна планировала расширить бизнес и именно поэтому регулярно встречалась с Кошелевым – «Эврика» была нужна ей для совместного проекта.

Все знали, что многие важные решения Гольц принимает только после того, как видит «знак». Знаком могло быть все, что угодно. В Катином случае это был звонок сотового телефона Игоря Сергеевича, по чистой случайности наигравший песню с ее именем. Но то, что для Кати было случайностью, для Натальи Ивановны было знамением, и Кошелев, давно с любопытством наблюдавший за системой потенциальной бизнес-партнерши, решился на эксперимент. И принял в фирму сотрудника без опыта работы, образования и прописки.

Катя делала все, чтобы он не пожалел об этом. Она приходила раньше всех и уходила позже; она не стеснялась выспрашивать у сотрудников о разных мелочах; она потратила «продуктовые» деньги на книжку «Компьютер для чайников» и читала ее по пути на работу и обратно, запоминая, как нужно работать в различных программах, и стараясь как можно быстрее применить полученные знания на практике.

Жизнь ее разделилась на две части. В офисе «Эврики» Катя чувствовала себя нужной, она общалась с интересными и приятными ей людьми, а на шипение Аллы Прохоровны не обращала внимания. Она зарабатывала деньги! Однако дома начинался ад.

Артур так и не смирился с тем, что его жена работает офис-менеджером. Иначе, как «секретутка», он ее не называл, и это оскорбительное гадкое словечко подхватила от него и Седа. Вечерами он дожидался Катю мрачный, озлобленный и с порога начинал выплескивать плохое настроение.

У Кати не хватало сил на то, чтобы огрызаться, ставить мужа на место, призывать его к порядку. К тому же вокруг вилась свекровь, быстро бормоча сыну что-то на армянском, и Артур постепенно успокаивался. Он даже сидел с Катей, пока она ужинала, но говорить им было не о чем: он целыми днями не выходил из дома, а слушать ее рассказы о работе категорически отказывался.

– Катюша, ты не сердись на мальчика, – уговаривала свекровь, отловив Катю в коридоре. – Он ревнует, понимаешь? Кровь такая, что поделаешь, – горячая кровь, да!

Однако стоило девушке заикнуться, что «горячая кровь» могла бы почаще вспоминать, что она работает не ради своего удовольствия, а для заработка, как свекровь тут же осадила ее:

– Ты и сама почаще вспоминай, почему мы здесь оказались! Я Артура не защищаю, но и ты не забывай: он в этой квартире, как зверь в клетке. А Седе и того хуже: она девочка молодая, горячая. А из-за кого все? Держи это в своей голове!

И приставила к Катиному виску пухлый смуглый палец с остро заточенным ноготком.

При Артуре Седа старалась держать себя в руках – Катя была уверена, что только под влиянием матери, – но наедине не упускала случая поддеть жену брата. В тот день, когда Катя вернулась домой с книжкой, фыркнула ей в лицо, прочитав название:

– Думаешь, научишься чему-нибудь и продержишься испытательный срок? Ну-ну!

– Если не научусь и не продержусь, тебе, милая, не на что будет кушать! – не сдержалась Катя.

– А мы и так из-за тебя живем, словно на помойке! Из дома выйти не можем, едим паршиво, дохнем со скуки!

Катя хотела возмутиться, но сил на это у нее не было. Постоянные напоминания о том, что это она виновата в их теперешней скверной жизни – и от мужа, и от свекрови, и вот сейчас от Седы, – убивали в ней способность трезво рассуждать и сопротивляться агрессии домашних.

– Ты никогда не жила на помойке, – сухо сказала она, отбирая у Седы книжку. – А если бы и жила, никогда не сравнила бы эту квартиру с помойкой. Не гневи бога.

Небольшой отдушиной для Кати были лишь утренние короткие разговоры с Вотчиным. Она по-прежнему выгуливала Антуанетту, справедливо рассуждая, что деньги за прогулки лишними не будут. Коллекционер искренне порадовался за нее, узнав, что Катя устроилась на приличную работу.

– Не будете, Катерина, с утра до вечера по разным районам носиться. Опять же, деньги совсем другие.

– Скажите, Олег Борисович, а почему вы не переезжаете из этого района? Он далеко не лучший… Грязный, и люди такие… разные…

Она не стала добавлять, что каждый вечер старается побыстрее пройти мимо подъезда, возле которого собирается компания бритоголовых подростков, разбивающих пивные бутылки о стену дома. И каждый вечер ей кажется, что они вот-вот побегут за ней следом.

– Не могу, душенька, – вздохнул Вотчин. – Родовое гнездо не пускает. Маменька моя умерла в этой квартире, а я ее очень любил! Представить не могу, что я из этих стен уеду в другое место!

Катя украдкой оглядела стены. «Видимо, сильно Олег Борисович любил маменьку. Я бы из этого района удрала куда глаза глядят, даже если бы в этих стенах урны с прахом моих предков были замурованы».

– К тому же денег нет, – другим тоном добавил Вотчин. – Переезд, агентства, новый район… Можно, конечно, но тогда придется продать часть коллекции. А я к этому не готов. Она мне так дорога!

– А вы не боитесь за нее? Вдруг к вам кто-нибудь заберется?

– Когда? Я практически постоянно дома. А дверь открываю только своим знакомым. Так что – исключено, Катерина, совершенно исключено. Если же ко мне полезут ночью, то – открою вам ма-аленькую тайну – квартира на охране. Так что приедут доблестные стражи правопорядка – и вуаля! Преступники схвачены и водворены в тюрьму!