Загадки последнего сфинкса - Наталья Солнцева

– Не смей шпионить за мной! – раз и навсегда приказала она. – Не вздумай следить, куда я хожу, где и с кем провожу время. Я свободная женщина, заруби себе на носу! Хватит того, что полоумный старикан не давал мне шагу ступить и задалбывал тупыми вопросами. Будешь не в меру любопытным, придется с тобой расстаться.

Александрина любила Мурата, но свободу она любила больше. Свободу и деньги! Много денег. Поначалу он недоумевал, откуда она их добывала, потом предпочел не думать об этом. Так было удобнее им обоим.

Санди – распущенная, циничная и непреклонная – в любовных забавах не имела себе равных. В постели она словно меняла кожу, облик… становилась нежной, страстной, исступленной и ненасытной, раскаленной, словно пустыня. В минуты ласк ей можно было простить все, что угодно. Покойный старик Домнин готов был удушить ее, когда она уходила, и ползать у ее ног, когда она возвращалась. Она и пасынка прибрала бы к рукам, да тот оказался крепким орешком. Нашла коса на камень!

Ночь протекала беспокойно. Мурат то брался за телефон, порываясь позвонить, то подходил к окну, выглядывая во двор: не идет ли женщина в меховом пальто и высоких сапожках. Внизу не было ни души – только снег, черные тени, бледный свет фонаря.

Он выкурил все сигареты и отправился искать новую пачку: Санди имела привычку рассовывать их по карманам. Обшарив ее куртку на вешалке, молодой человек полез в шкаф… и отпрянул в изумлении: любимое пальто Санди из крашеного меха висело на плечиках. В чем же она ушла? А вот и ее сапоги на каблуках…

К утру Мурата сморило. Во сне к нему спустилась с небес распутная богиня любви… в ослепительной золотой наготе. Он протянул к ней руки… и его пальцы наткнулись на твердую гладкую поверхность…

– Ты… из золота? – вскричал он. – Ты не настоящая!

Богиня ничего не ответила, слезы покатились из ее глаз, и она громко зарыдала…

От этих горьких, отчаянных рыданий его сердце дрогнуло, он снова к ней потянулся… и пробудился.

Он лежал на диване, в темноте, а откуда-то раздавался женский плач… Мурат вскочил, включил свет и обомлел. На полу сидела Александрина, обхватив руками колени, и судорожно всхлипывала. Ее спутанная медная грива рассыпалась по спине, а лицо имело жуткий мертвенно-желтый оттенок.

– Я еще не проснулся… – прошептал он, не веря глазам своим. – Санди? Это ты?

Она не ответила. Мурат кинулся к ней, встал на колени, убрал волосы с ее лба… На руке остался след золотистой краски.

– Что с тобой? Где ты была?

Она вздрогнула, подняла безумные глаза, желтые на желтом лице, и начала срывать с себя черную спортивную куртку. Под ней ничего не оказалось. Все тело Александрины было вымазано краской, какой покрывают изделия из дерева или папье-маше, чтобы придать им вид золота или бронзы.

– Что это?

– Я убью его! Убью… – прохрипела она, прижимаясь к любовнику. – Он труп! Он… как он посмел? Подлец! Извращенец…

– В чем дело? Да говори же! – Мурат встряхнул ее, поднял и понес в ванную.

– Воды… смыть всю эту мерзость… – стонала она. – Скорее… воду, мыло! Проклятие…

Пока она стояла под горячим душем, а по ее великолепному телу стекала мыльно-золотая пена, Мурат сбегал в гостиную, достал из бара коньяк, налил в стакан на два пальца и принес ей.

– На, выпей.

– Не хочу! Не могу… ладно, давай… принеси еще… еще…

Смыть краску удалось не сразу. Обессиленная, Александрина дала закутать себя в махровую простыню и увести в спальню. Коньяк сделал свое дело, она заговорила.

– Это все он… ублюдок…

– Кто?

– Игорь… он запер меня в мастерской… набросился, как бешеный… разорвал одежду… раздел догола…

Она задыхалась, и Мурату пришлось бежать за сердечными каплями.

– После коньяка? – скривилась Санди. – А, все равно… выпью…

В спальне запахло ментолом и валерианой.

– Он тебя… изнасиловал?

– Он меня… рисовал! – взвыла она. – Связал, обмазал золотой краской и… там у него стоял загрунтованный холст… как будто нарочно… для такого случая… О-о-о! Ты себе не представляешь, как он меня напугал! Грозился убить, одежду сжечь, а тело выбросить в канализационный люк… он так убедительно говорил… Я уже попрощалась с жизнью, а этот маньяк схватил кисти и начал, как одержимый, бросать на холст мазки…

Александрина говорила, вздыхала, стонала, кусала губы, всхлипывала, опять говорила… говорила…

– Он вообразил себя Зевсом, а меня… Данаей… Знаешь эту историю?

Мурат не знал. Ум, эрудиция и духовные искания были так же чужды ему, как целомудрие, мораль и аскеза были чужды Санди. Какое ему дело до Зевса и прочих греческих богов? Из всех них одна Афродита вызывала отклик в его не отягощенной стремлением к совершенству душе.

– Отец запер Данаю в башню, куда не мог проникнуть никто из смертных. Зевс превратился в золотой дождь и проник к красавице…

– Поэтому твой придурок-пасынок и облил тебя золотой краской?

– Да… он просто помешался на живописи! Идиот. Фанатик…

Александрина простила бы художнику дикую выходку с раздеванием и даже то, что испугал ее до полусмерти. Самый страшный грех Домнина заключался в его стойкости к женским прелестям роскошной вдовы. Он не попытался овладеть ею физически, он совершил над ней насилие тем более оскорбительное, что это было насилие не над ее плотью, а над ее формами, над той дивной красотой, которой наградил ее Создатель… и к чему сама Александрина, по сути, не имела отношения.

Окончив свой творческий акт, художник выдохся, как выдыхается любовник после неистовой ночи. Он молча бросил мачехе уцелевшую одежду и отпустил восвояси.

– А зачем ты пошла к нему в мастерскую так поздно? – наивно спросил Мурат. – И вообще… зачем?

– Это все, что тебя интересует? – взвилась Александрина.

Глава 11

Астра погрузилась в расследование, а Карелин – в свои дела: бюро, клиенты, по вечерам он пропадал в клубе «Вымпел», обучал ребят русскому бою. Хотел свозить их в Тверь, показать признанным мастерам рукопашной схватки, помериться силами. Все медлил… скрывал сам от себя интерес к тому, чем занимается Ельцова. На языке вертелись вопросы, которые он не задавал, делал равнодушный вид.

– Ты совершенно отстранился от поиска убийцы, – не выдержала Астра. – Бросил меня на произвол судьбы. Это не по-мужски.

– У тебя есть зеркало, – съязвил он. – С таким помощником я буду только зря путаться под ногами.

– Алруна пока молчит… ничего не показывает.

– Потому что у тебя в голове пусто! Сие является доказательством моей теории: все зеркальные образы создает твое собственное сознание.

Астра обиженно сопела, но ни о чем Матвея не просила. Барахталась в омуте сама, не шла ко дну, держалась.

Он решил дать ей совет.

– Знаешь, какое умение помогает выиграть поединок – неважно, физический или умственный? Способность быть там, где тебя не ждут.

Астра подумала, что ей не стоит повторять путь милицейских оперативников: опрашивать свидетелей, копаться в прошлом Никонова, терроризировать его близких. Все это уже проделано, а воз и ныне там. Сфинкс уверен, что ни одна из его потенциальных жертв не сумеет отгадать загадку… Еще больше он уверен, что его никто не вычислит. Какой смысл зашифрован в запутанной на первый взгляд фразе? О чем идет речь? Хуже всего, что загадку, которую Сфинкс адресовал музыканту, уже нельзя прочитать. Теплинский получил такую же? К сожалению, сравнить не удастся.

– Какие ассоциации возникают у тебя в связи со словом «сфинкс»? – спросила она Карелина.

– Египет, – выпалил он. – Каменный Сфинкс, страж пирамид. Кстати, я задавал этот вопрос своим сотрудникам, получил тот же ответ. А парни из «Вымпела» меня удивили: они наперебой заговорили о Гарри Поттере. Оказывается, в какой-то из книг упоминается Сфинкс, которого герой встретил в лабиринте… Там чудовище тоже загадывало загадку и грозилось напасть на Гарри. Как видишь, тема довольно избитая!

– Да… – рассеянно согласилась Астра. – Неплохо бы поговорить с египтологом. У тебя есть кто-то знакомый?

– Друг отца, бывший военный инженер. Сейчас в отставке. По долгу службы ему приходилось бывать в Египте… Там он увлекся всеми этими тайнами пирамид, загадками фараонов и прочими чудесами, просто заболел. Если хочешь, я ему позвоню. Летом они с женой на даче, а зимой сидят в Москве, изнывают от скуки. Получишь не строго научную, зато точно нестандартную консультацию.

– Звони!

Египтолог-любитель с удовольствием откликнулся на просьбу Матвея встретиться и поговорить.

– Приезжайте к обеду, – радушно предложил он. – Жена испечет пирожки с абрикосовым вареньем. Жду.

– Приедет моя… невеста, – сердито косясь на Астру, на ходу сочинял Карелин. – Мы собираемся в свадебное путешествие. Я агитирую за Тунис, а она бредит Египтом. Ужасно жаль, что у меня срочное совещание по поводу одной конструкторской разработки… Важный клиент, вы уж простите.