Ранчо одиноких сердец - Лайла Сэйдж

– Да?

– Значит, мы теперь друзья? – уточнил я.

Она немного подумала над ответом, потом согласно кивнула.

– Друзья.

Когда дело касалось Эмми, я играл с огнем, но ради нее я бы без раздумий шагнул в пламя. С широкой улыбкой на лице.

9

Эмми

Признаться, уроки верховой езды с Бруксом проходили совершенно нормально. Он до сих пор не просил меня сесть на лошадь, но вчера я смогла полностью оседлать Мэйпл, не поддавшись живущему внутри меня маленькому монстру паники.

Наверное, мне бы стоило по-настоящему смутиться, поскольку Брукс увидел меня в столь неприглядном состоянии. Только я отчего-то вовсе не тревожилась на этот счет. Напротив, всякий раз, когда я вспоминала о том случае, перед мысленным взором мелькал отнюдь не приступ паники, а то, как Брукс утешал меня без лишних вопросов или возражений.

«Что угодно, сладкая», – сказал он тогда мне. Никогда не слышала, чтобы Брукс говорил с такой нежностью. И я вновь и вновь твердила в голове эти слова, которые в тот момент помогли мне взять себя в руки.

Он принял на себя заботу обо мне совершенно естественным образом, и именно это осознание – а вовсе не приступ паники – терзало меня сильнее всего.

Никто из нас не заговаривал о случившемся, и вряд ли Брукс или я в дальнейшем станем поднимать эту тему, однако я была благодарна ему уже за то, что в тот день мне не пришлось бороться с приступом в одиночку.

Тот факт, что кто-то еще узнал о моем падении с лошади, странным образом успокаивал. Теперь это происшествие существовало не только у меня в голове; оно стало реальностью, причинило настоящую боль и действительно имело последствия.

И раз уж падение превратилось в непреложный факт, реальным мог стать и подъем.

До сих пор на занятиях с Бруксом мы седлали лошадей, а после выводили их в загон для прогулки. По возвращении в конюшни мы расседлывали их и выпускали Мэйпл и Фрайди на пастбище. Наверняка Люку Бруксу все это уже наскучило. Странно, что у него хватало терпения полностью готовить лошадей к верховой прогулке лишь для того, чтобы выгулять их, словно собак вокруг квартала, а после привести обратно. Складывалось впечатление, что он зря тратит на меня свое время. И все же я была благодарна ему за неспешность. За то, что пока не заставлял меня садиться верхом на Мэйпл.

Впрочем, я понимала: рано или поздно этот день придет.

Выполняя вместе работу на ранчо и выгуливая лошадей, мы с Бруксом разговаривали. Этот парень, сколько я себя помнила, вечно околачивался у нас в доме, однако вот так наедине мы с ним общались впервые. И впервые по-настоящему вели беседы. Во время которых я не вспоминала ни о несчастном случае, ни о его последствиях.

Это помогало. Возможно, даже больше, чем хотелось бы признавать.

За последние несколько дней мне многое стало известно о Бруксе. Весьма неожиданно для меня среди его любимых фильмов оказались «Общество мертвых поэтов» и «Сокровище нации». Я-то думала, он скорее предпочитает нечто вроде «Старикам тут не место».

Любимой музыкальной группой Брукс называл Bread, но если бы ему пришлось выбрать еще одну, то он назвал бы Brooks & Dunn или The Highwaymen.

Обсуждали мы и другие темы. Порой какие-то подробности всплывали в разговорах сами собой. К примеру, я узнала, что его сводные братья с ним больше вообще не разговаривали. А маму из-за отчима Джона он давно уже не видел. Несколько лет назад кто-то в «Сапоге дьявола» выразил ему соболезнования по поводу здоровья его матери. Лишь тогда он узнал, что она проходила курс лечения от рака пищевода.

Хотя сейчас мать чувствовала себя хорошо, Бруксу так и не удалось с ней встретиться. Он пытался несколько раз – сразу после того, как у нее началась ремиссия, – но Джон попросту не пустил его на порог.

Еще подростком я понимала, что у Брукса дома проблемы. Именно поэтому он проводил все свое время на ранчо. Сейчас, во взрослом возрасте, я иначе воспринимала его сложности в отношениях с родными. Они трогали меня гораздо сильнее.

Признаюсь, даже просто слушать о них было тяжело. И я представить не могла, каково пришлось Бруксу. Ведь он все это испытал на собственной шкуре.

Этот парень заслуживал лучшего.

Мы были знакомы с ним почти всю жизнь, однако на самом деле я его совсем не знала. И наши нынешние разговоры рождали во мне странные чувства. До недавнего времени я воспринимала Брукса просто как парня, вечно зависающего у нас на ранчо. И с ревностью относилась к тому, что он вместе с моими братьями и отцом стал частью мужского клуба семейства Райдер. Ведь Брукс не принадлежал к нашей семье.

Жаль, что тогда я не представляла, как много значила для него принадлежность к чему-то подобному, возможность стать одним из нас.

Сегодня нам предстоял еще один урок, только не с раннего утра. Густ загрузил Брукса какой-то работой – раз уж тот согласился помогать на ранчо. И я, пользуясь возможностью, решила позавтракать с папой, поскольку после возвращения домой отец был вечно чем-то занят и мы практически не виделись.

Мы устроились за столом на кухне. Передо мной стояла тарелка с домашними блинчиками с шоколадной крошкой, отец пил зеленый смузи. Уэст явно не шутил насчет здорового образа жизни.

Мне вдруг захотелось поговорить с ним о Бруксе.

– Папа, – осторожно, даже робко начала я.

– Да, малышка, – отозвался он, не отрывая взгляда от утренней газеты.

– Что ты думаешь о Бруксе?

Мой вопрос мог вызвать у отца какие-либо подозрения, но мне нужно было знать.

– О Люке? Он хороший парень. А что?

«Да просто на днях мы целый час просидели с ним в обнимку на полу конюшни, и мне хотелось бы понять, насколько это нормально», – мысленно ответила я, а вслух пояснила:

– Ничего. Интересно, почему ты практически усыновил его, когда мы были детьми.

Отец снял очки для чтения и отложил газету в сторону.

– С чего такой внезапный интерес?

Ну вот, он уже что-то заподозрил.

– Не знаю. Любопытно.

Отец, кажется, не слишком поверил в мои объяснения, но все же ответил.

– Люк бесстрашен. Когда Густ в детстве привел его домой из школы, я понял, что он либо добьется многого в жизни, либо сам себя загубит, как его отец. В свое время я неплохо знал Джимми. Он тоже был бесстрашным. Но никто и никогда не возлагал