Таксопарк - Илья Петрович Штемлер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тарутин остановился в дверях.
— Да. Заговорился тут, чуть было не забыл. Поезжайте вместо меня в ГАИ, у семерых вчера права отобрали. Разберитесь. А вообще безобразие: чуть что, отбирают права, моду взяли. Главное, по пустякам.
Фомин насупился.
— Не люблю в ГАИ ездить. Смотрят на тебя и не замечают. Унизительно. В каждом видят жулика.
— Надо, Антон Ефимович. Ребята слоняются без работы.
— А как же диспетчерское совещание? — вспомнил Фомин и обрадовался.
— Поезжайте в ГАИ. Это важнее. И постарайтесь попасть к начальству. А то чем меньше шишка, тем больше спеси.
Большинство машин было на линии, и асфальт просторного двора, покрытый свежими и давними пятнами масла, выглядел словно узорный паркет.
Тарутин отошел от окна и присел на подлокотник кресла.
Совещание продолжалось больше двух часов.
Сейчас докладывал начальник первой колонны, тихий и малоподвижный Сучков. Радовать директора ему было нечем — коэффициент выпуска машин за неделю был низким. И причина одна — нет запчастей. Машины простаивали из-за копеечных втулок, из-за нехватки рессор и пружин подвески…
— Ездить надо уметь, классность повышать! — бросил из своего угла начальник службы безопасности Зуев, который всегда знал, что предпринять.
Сучков вздохнул в сторону Зуева и вновь опустил глаза к разложенным на коленях бумагам.
— Вы были в Париже? — опередил его главный инженер.
В Париже Сучков не был. Он был в отпуске у родителей под Ярославлем, в деревне Андроники, собирал грибы. Все об этом знали, но молчали — интересно, что имеет в виду главный инженер, стройный, одетый в темно-синий модный костюм Сергей Кузьмич Мусатов?
— Если бы вы были в Париже, вы бы знали, что тамошние таксисты ремонтируют машину своими силами, — закончил главный инженер.
— Точно как в нашем парке, — воскликнул начальник третьей колонны Садовников, молодой человек с широкой шеей борца. — Только где они достают запчасти?
— Известное дело, у кладовщиков перекупают, — вступил Трофимов, начальник четвертой колонны, и тихонечко оглянулся, словно извиняясь за непродуманную фразу.
Сучков терпеливо выжидал, глядя на бумаги. У него, как и у всех присутствующих, было на сегодня еще множество дел, а совещание грозило затянуться, на повестке дня еще стояли вопросы текучки кадров за неделю, аварийность и разное…
— Ближе к делу, товарищи, — нетерпеливо произнесла Кораблева и взглянула на Вохту: следом за Сучковым должен был докладывать начальник пятой колонны. Интересно, как отреагируют все на сообщение Вохты о полном благополучии в его колонне?
Тарутин понимал причину нетерпения Кораблевой. До сих пор он не принял определенного решения — обсуждать махинации Вохты при всех, сейчас, или позже, после совещания. Кораблевой хочется скандала, ясное дело. Вохту она не любит. Но будет ли польза от свары, затеянной в кабинете?..
Вохта сидел спокойно. Кажется, даже дремал, прикрыв дряблые, слоновой кожи, веки. Вид его говорил о том, что ему совершенно безразлично все, что обсуждается в кабинете. У него свое дело, свои методы. Именно его колонна и выручает парк. В этом странном мире, называемом таксомоторным парком, каждый выкручивается как может. Специфика…
— Как будто вы были в Париже! — вдруг проговорил Сучков после паузы.
— И я не был. Я читал где-то, — весело ответил Мусатов.
Тарутин строго постучал карандашом о край пепельницы, призывая высказываться по существу.
Сучков пытался отыскать место, на котором остановился при докладе, но в следующее мгновение хлопнул плоской ладонью по бумагам.
— Талдычим одно и то же… Только расстройство… Снабженцев держим, а толку?
— А резина? Забыл? — вскинулся Зуев. Он не терпел несправедливости. — Все машины переобулись.
— Резина, да, — согласился Сучков. — Выходит, можем, когда хотим… Я, Андрей Александрович, лучше записку оставлю с цифрами. Лишний раз позориться язык не ворочается. Не прыгнуть мне выше семидесяти процентов.
Тарутин смотрел на умное деревенское лицо Сучкова и все размышлял, дать слово Вохте или нет?
— Ну… а как с жалобами в колонне?
— Вроде порядок. За неделю одна жалоба и одна благодарность. Одно на одно. — Негромкие слова Сучкова округлялись, когда встречалась букв? «о». Ярославский человек…
Кораблева не выдержала.
— Андрей Александрович, может, заслушаем товарища Вохту? Как у него с выпуском?
Вохта встрепенулся, поднял большое лицо. Достал очки с толстыми стеклами, водрузил на нос и тотчас словно с огромной скорость о отделился от всех — глаза его превратились в маленькие быстрые точки…
— Мне, что ли, отчитываться? — уточнил Вохта.
— Нет. Не надо. Оставьте рапортичку, — решительно приказал Тарутин. Он не глядел на Кораблеву, но чувствовал, как от начальника отдела эксплуатации исходят гневные токи.
— Все, товарищи. Можете быть свободны!
Вохта захлопнул кожаный планшет и выскочил из кабинета.
Мягко стукнула за ним дверь приемной…
Решение директора было столь неожиданно, что присутствующим могло бы показаться, что они ослышались, если бы не пустующий вохтовский стул.
— А… другие вопросы? — неуверенно спросил Трофимов.
Все на него зашикали. Кому это надо! Дел по горло, а сидят уже два часа.
— Позвольте! — встрепенулся Зуев и встал, загораживая длинной фигурой выход. — А аварийность? Андрей Александрович! — Зуев поверх голов бросал умоляющий взгляд на директора. — Три столкновения! Два наезда без жертв…
— Будут жертвы — потолкуем! — напирал на него крепыш Садовников.
— Ты, Никита, не жми… Андрей Александрович поспешил.
Все обернулись, вопросительно глядя на директора.
Тот поднял голову и улыбнулся: слишком по-детски выглядела сейчас группа толпящихся у дверей сотрудников. Солидные люди…
— Вохта уже в колонне, чем мы хуже? — жалобно проговорил Трофимов.
— Я же сказал: на сегодня все!
Садовников поднатужился и выдавил Зуева в приемную.
