Соловей и халва - Роман Рязанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Скажи, Зульфия, – окликнул служанку купец Рахматулло. – Ты твёрдо готова сделать всё, так как я тебя попросил?
–Да, господин, – покорно ответствовала Зульфия. – Я уже направила мальчика с весточкой, и когда незваный гость придёт, я скажу ему всё, как ты мне и велел. Я любила своего господина, и готова пожертвовать жизнью ради него! Тем более я уже стара и пожила своё на свете…
– Твоя храбрость достойна уважения, Зульфия, – удовлетворённо заключил купец Рахматулло. – А теперь проводи меня, моего слугу и стражников в кладовку. Там мы скроемся до нужного времени… Ничего не бойся, мы будем рядом, – напутствовал он горбунью.
. Когда мы остались одни в кладовке, я спросил:
–А к чему нам стража?
– Мы с Зульфиёй устроили здесь западню для убийцы, и он скоро явится сюда, – объяснил мне хозяин. – Стражников же дал нам визирь Ибрагим-бек. Мне удалось убедить его…
Я лишь удивлённо поцокал языком. Как много, оказывается, сумел сделать мой господин, покуда я спал, пил чай с лепёшками и считал тюки с шёлком…
– А если убийца не явится? – засомневался я.
– Явится, – твёрдо пообещал купец Рахматулло. – Зульфия передала убийце через уличного мальчишку, что она хранит у себя нечто очень важное для убийцы. К тому же если убийца не явится, то визирь Ибрагим-бек отрубит нам головы, и их установят на мосту рядом с отрубленной головой китайца Ли Ши, – неожиданно добавил он.
Я не видел выражения лица своего господина в полутьме и не мог понять, говорит ли он в шутку или всерьёз. Но после его ответа мне не хотелось больше задавать вопросы. Мы замолчали, и я не знаю, сколько минуло времени, прежде чем в тишине раздался негромкий стук в дверь. Затем послышались нетвёрдые, шаркающие шаги Зульфии и щелчок засова входной двери. Кто-то пришёл…неужели убийца?
Я прислушался, в комнате зазвучали голоса.
Первой заговорила Зульфия:
– Да, конечно, входите, госпожа. Я всё приготовила, нужная вам бумага вас ждёт.
Госпожа? Значит ли это, что убийца – женщина? Или хитроумный убийца прислал кого-то вместо себя?
– Бумага меня ждёт, говоришь? – раздался в ответ напряжённый голос, принадлежавший и в самом деле некой женщине. Я силился вспомнить, где мне приходилось слышать его, но не мог…
– Странно, что ты не дала мне знать о ней раньше? Ты ещё говорила кому-нибудь об этой бумаге? Ты… ты не читала её? – голос гостьи предательски дрогнул.
– Нет, что вы, госпожа, – с покорной вежливостью ответила Зульфия. – Я ведь неграмотна, и никому я не говорила об этой бумаге. Я случайно перебирала вещи хозяина, нашла её и вспомнила, о том, как покойный Али Ахмад говорил, что эта бумага очень важна для вас… Именно для вас, госпожа! Я и решила передать её вам и заодно взять у вас немного денег на мою бедную старость.
– Немного денег? – переспросила гостья, и в словах её мне почудился ехидный смешок. – Я принесла тебе две тысячи серебряных таньга! Неси же мне скорее эту проклятую бумагу! Я заплачу тебе ещё тысячу таньга, если ты сожжёшь её на моих глазах! Пусть этот свиток греха горит в огне, также как сейчас горит в пламени джаханнама36 подлая душа твоего хозяина Али Ахмада по прозвищу Бухари!
– А зачем вы оскорбляете душу моего покойного хозяина? – голос горбуньи внезапно изменился. – Кто дал вам такое право, госпожа?
– Прости, Зульфия, – немного неохотно произнесла гостья.
– Простить? – переспросила горбунья не без некоторого торжества в голосе. – Старая Зульфия и так всех долго прощала… Или вы думаете, что раз вы знатного рода, так вам всё можно! Вы знаете, почтенная госпожа, я передумала продавать вам эту бумагу. Слишком уж рьяно вы стремитесь заполучить её! Должно быть, мой хозяин встал вам поперёк горла вместе с этой бумагой! Не в ней ли заключена тайна его смерти, а, госпожа? Я хоть и неграмотна, но завтра же пойду в ханский дворец или в диван великого визиря. Наверняка, там найдутся люди, способные читать…
– Ты что с ума сошла? – воскликнула гостья, скрывая раздражение и страх. – Может быть, в тебя джинн вселился?! Если ты решила идти в ханский дворец с этим жалким клочком бумаги, то ты и до утра не доживёшь! Давай мне его, а не то пожалеешь!
– Теперь то, уж точно не отдам! – зло процедила горбунья. – Я не отдам вам этой бумаги, ни за тысячу, ни за две, ни даже за три тысячи таньга!
– Ах ты, дрянь! – закричала тут пришедшая к ней женщина. – Не хочешь отдавать за деньги – отдашь мне её даром, а жизнь твою заберёт Азраил!
– Ну, пора, – быстро шепнул купец Рахматулло.
Мы все выскочили из кладовки и устремились в комнату. Там нашим взорам предстала Зульфия, лежавшая на полу, а сверху над ней склонилась какая-то женщина, закутанная в чадру, в руках у которой была булавка. Стражники оттащили женщину прочь.
– Немедленно отберите у нее булавку, – распорядился мой господин.
Между тем, чадра с женщины оказалась сорвана, и мы увидели лицо ханской тётушки Гюльбахар-ханым, и глаза её были полны ненависти.
– На этой булавке, – пояснил купец Рахматулло, аккуратно взяв её из руки стражника, – яд джунгарского корня. – Как правило, яд действует медленно, но она рассчитывала, – тут он бросил короткий взгляд на ханшу, – рассчитывала, что на пожилую Зульфию он подействует быстро… А люди, нашедшие её тело, решат, будто она умерла от старости…
– Да вы все обезумели! – расхохоталась тут сидевшая на полу Гюлльбахар-ханым. – Вы ничего не докажете! Что значат мои слова против слов выжившей из ума служанки, одного дерзкого купчишки и нескольких тупых стражников?! Зачем мне было убивать какого-то поэта?!
– Ну, так уж и ничего, почтенная! – раздвинул губы в усмешке купец Рахматулло. – У меня, пожалуй, наберётся где-то с десяток свидетелей, способных рассказать о ваших забавах в маулян-ободах, весёлых домах Бухары. Их помог найти мне один мой друг… Кроме того, торговец ядами, табиб Али, по прозвищу Каракурт, признался, что ваша служанка Михрибан купила у него порошок джунгарского корня, как раз незадолго до смерти поэта Бухари. И сейчас ваша служанка уже находится в руках стражи великого визиря… Да, да! Не удивляйтесь, – продолжил он, перехватив тяжёлый взгляд Гюльбахар-ханым. – Визирь Ибрагим-бек, конечно, очень был бы рад свалить вину за преступление на китайского переводчика, но раз уж ему представилась возможность обвинить вас, то он своего не упустит! Сам
