Талли - Паулина Симонс

Он поцеловал ее в лоб.

— Джек! Это ты позвонил Робину и сказал, что я родила?

Джек кивнул, глаза его потемнели и стали грифельного цвета.

— Кто же еще? Кому еще было этим заниматься, Талли Мейкер? Ты была так далеко, что я не мог с тобой посоветоваться. Вот я и сделал то, что счел нужным.

— Уверена, что ты был на высоте, как всегда, — сказала она, голос ее дрогнул. — Во всем.

Джек прижал пальцы к губам, послал ей воздушный поцелуй и вышел. А Талли поднесла пальцы к глазам, как когда-то Дженнифер, чтобы не выплеснулось море ее печали. «Я вымотана, — подумала она, — я так вымотана, я как выжатый лимон, я устала. Но наконец-то не осталось никаких секретов. Больше не будет лжи. Молчания по телефону. Нетелефонных разговоров. Не надо больше притворяться друг перед другом». Мысли ее путались, и она задремала, представляя себе, что все еще держит Дженнифер на руках.

6

Талли проснулась и увидела, что Робин снова сидит в кресле, несчастный и угрюмый. Он выглядел таким брошенным, что Талли чуть не разревелась в голос. Она протянула ему руку свободную от капельницы, и он подошел, сел рядом и обнял ее обеими руками, а она гладила его затылок, спину и вздрагивающие плечи.

Во вторник Талли перевели в послеоперационное отделение. Там она провела неделю. От посетителей не было отбою. Кроме Робина, Джека и Джулии, Талли навещали родители Джулии, Шейки с Фрэнком, Брюс с Линдой, Стив с Карен и Тони Мандолини. Каждый день после школы забегал Бумеранг.

Пришли Шейки и Фрэнк. Улучив момент, когда они остались вдвоем, Шейки сказала: «Я видела машину Джека на стоянке, Талли».

— Видела? Ну и хорошо! — сказала Талли.

— Зачем он здесь? Ты не думаешь, что это слишком для бедного Робина?

— Ох, Шейки! Помолчи. Робину не нужна твоя жалость. А мне — твои оценки. Все складывается хорошо. И не забывай, когда ты родила близнецов, он приезжал и к тебе.

— Да, но он приезжал не один.

— А он и сюда приезжает не один. Он приезжает с Джулией.

— О Талли…

— О Талли… Все — хватит! Побереги слова, Шейки. Тем более что ты ничего не понимаешь! — резко перебила ее Талли.

— Талли! Ведь это то, о чем я тебе говорила.

— Вот и прекрасно! Ты была права! А теперь сделай одолжение и заткнись. Ты как пластинка, которую «заело».

— Талли, я тебе уже один раз говорила и опять скажу. Он разобьет тебе сердце.

— Ох, Шейки, и что из этого? Кому интересно мое дурацкое сердце?

Есть разбитое сердце Робина. И сердце Бумеранга. И Дженнифер. А еще — Джека Пендела. Так кому какое дело до ее дурацкого сердца?

Приехала даже Хедда. Ее привез Робин — она захотела проведать дочь. Талли притворилась спящей.

— Скажу тебе честно, — услышала Талли ее слова. — Ты — самое большое разочарование в моей жизни. Ты держишь первое место. Даже твой отец — на втором. Я получила его, когда ему было двадцать два, и прежде, чем стать моим, он уже много чьим побывал — маминым, папиным, бабушкиным. Но ты-то с самого начала была со мной — и гляди, какая неудача. Я даже говорить с тобой об этом не хочу. Мне просто омерзительно говорить с тобой, грустно и оскорбительно. Не знаю, за что ты так издеваешься надо мной? Мне только жаль твоего сына, Бумеранга, и девочку. И жалко Робина. Ты всем искалечила жизнь, всем, даже себе самой, и тебе на это наплевать. Ты думаешь, все будет, как раньше? Ты думаешь, все может быть по-прежнему? Думаешь, если бы твой отец вернулся ко мне и я бы приняла его, то все было бы по-прежнему? Господи, как я хотела, чтобы у меня была другая дочь! Другая дочь! Мы никогда не ладили с тобой. Я так хотела иметь дочь, с которой мы дружили бы. Иногда мне вообще казалось, что ты не моя дочь. Ты никогда не заботилась обо мне, ты желала мне смерти, я знаю, что желала. Я знаю, что ты не хотела, чтобы я жила вместе с вами. Ты мне угрожала пистолетом. Как ты могла? Что же это за дочь, которая так обращается со своей матерью? Нет, ты плохая дочь. И плохая жена. Этот человек любит тебя больше всего на свете, а тебе на него наплевать. Я никогда не могла понять, за что тебя так любит Бумеранг. А теперь эта малышка… Как ты будешь с ней? Как бы я порадовалась на старости лет, если бы она отплатила тебе за меня. Талли, я знаю, ты меня слышишь — у тебя кулаки сжаты, но можешь не отвечать. Я привыкла, что ты не отвечаешь мне. Все к этому привыкли.

7

Талли вернулась домой.

Первое, что она сказала, еще вылезая из машины, было:

— Где моя машина?!

Робин обнял ее за талию.

— Входи, Талли, здесь холодно.

— Где моя машина? — повторила она, не двигаясь с места.

— Входи. Ребенка простудишь.

Она вошла, повторив еще раз:

— Где моя машина?

— Папа сказал, что она испортилась, — вставил Бумеранг, поскольку Робин не отвечал.

Талли повернулась к Робину.

— Что ты имел в виду под словом «испортилась»? — спросила она

— Сними пальто, Талли, — сказал Робин.

— Где машина, Робин?

— Бумеранг, иди к себе наверх. Маме с папой надо поговорить.

— О чем поговорить? — громко спросила Талли. — Я спрашиваю всего-навсего, где моя машина.

— Папа сказал, что она в мастерской, сказал Бумеранг. — Что-то там испортилось.

— Она в мастерской, Робин?

— Ты действительно хочешь знать, где она, Талли? — спросил он.

— Конечно, хочу! Так где же?

— Тогда пошли со мной, — сказал, Робин. — Не снимай пальто.

— Я тоже пойду, — заявил Бумеранг.

— Нет, — ответил Робин. — Ты останешься с бабушкой. Мы скоро вернемся.

Талли, все еще с маленькой Дженнифер на руках вернулась в машину. Они тронулись с места.

— В сотый раз спрашиваю тебя — где машина, Робин?

— Талли, прости меня.

Она стукнула кулаком по приборному щитку.

— Что ты сделал с моей машиной? Что ты, придурок, сделал с машиной Дженнифер?

— Прости меня, Талли. Я был в такой ярости…

— Робин, не надо мне это рассказывать, скажи просто, куда ты дел машину?

— Я тебе ее сейчас покажу, — ответил он, полный решимости, и через минуту они въехали на стоянку Фрито-Лей. Было раннее воскресное утро. Стоянка была пуста, ни одной машины. «Камаро» на стоянке не было.

— Какого черта ты меня сюда привез? — спросила Талли, вытирая слезы. — Я не собираюсь заниматься с тобой любовью.

— Я привез тебя сюда, чтобы показать твою машину, — сказал Робин. — Но кто-то ее уже увел.

— Ты что — оставил ее здесь? — возмутилась Талли. — Ты ее здесь бросил, чтобы ее сперли?