Земля белых облаков - Сара Ларк

Единственной ложкой дегтя в бочке меда для Флёретты и Рубена оставалось отсутствие контакта с их семьями. Они оба с удовольствием написали бы своим матерям о случившемся, но не решались этого сделать.

— Я не хочу, чтобы мой отец узнал, где я нахожусь, — заявил Рубен, когда Флёретта собралась написать письмо Гвинейре. — Для тебя тоже будет лучше, если твой дед не будет знать о твоем местонахождении. Кто знает, что этим двоим взбредет в голову, если они узнают правду. Ты была еще несовершеннолетней, когда мы поженились. Они могли бы доставить нам много неприятностей. Кроме того, я боюсь, как бы мой отец не выместил свою злобу на маме. Такое бывало уже не раз. Я не хочу даже думать о том, что произошло после моего отъезда.

— Но мы же должны как-то сообщить им о себе? — возразила Флёретта. — Знаешь что, я напишу Дороти. Дороти Кендлер. Она сможет рассказать все моей матери.

Рубен схватился за голову.

— Ты с ума сошла? Если ты напишешь Дороти, то об этом узнает и миссис Кендлер. В таком случае легче было бы приехать в Холдон и на всю рыночную площадь крикнуть: «Мы поженились!» Если уж тебе не терпится, то напиши Элизабет Гринвуд. Ей я больше доверяю.

— Но дядя Джордж и Элизабет еще в Англии, — напомнила Флёретта.

Рубен пожал плечами.

— Ну и что? Возможно, они уже вернулись. Как бы там ни было, нашим матерям не терпится узнать, что же произошло. И кто знает, может, мисс Гвин знает что-нибудь о судьбе Джеймса МакКензи. Я слышал, он сидит в тюрьме где-то в Кентербери. Вполне вероятно, что она поддерживает с ним связь.

9

Процесс по делу Джеймса МакКензи проходил в Литтелтоне. Сначала никто не мог решить, где же будут судить знаменитого вора скота, так как Джон Сайдблоссом постоянно говорил, что лучше всего отвезти его в Данидин. Там, как он утверждал, было больше возможностей разыскать помощников Джеймса и таким образом разорвать преступное кольцо.

Однако лорд Баррингтон энергично выступал против такого предложения. По его мнению, Сайдблоссом хотел отвезти свою жертву в Данидин лишь по той причине, что лучше знал здешних судей и почти не сомневался, что в Данидине Джеймса повесят.

Сайдблоссом с большим удовольствием линчевал бы МакКензи прямо на месте сразу после поимки. Этот триумф Джон приписывал себе; в конце концов, ведь это он взял в плен вора. По мнению же остальных мужчин, устраивать побоище в долине реки было неблагоразумно. Напротив, когда Сайдблоссом повалил Джеймса на землю и начал колотить его, «охотники» бросились разнимать мужчин, дав возможность спутнику МакКензи — некоторые полагали, что это была девушка, — уйти безнаказанно.

Другие «овечьи бароны» не одобрили решения Сайдблоссома, когда тот заставил МакКензи бежать за своей лошадью как раба, хотя мул Джеймса был свободен. В результате такие мужчины, как Баррингтон и Бизли, взяли на себя ответственность за МакКензи и ругали Сайдблоссома за недостойное поведение. Поскольку МакКензи совершил большую часть своих преступлений в окрестностях Кентербери, то было решено, что он должен ответить за свои поступки именно там. Несмотря на возражения Сайдблоссома, уже на следующий день мужчины под руководством Баррингтона освободили вора скота, взяв с него слово не убегать, и привели его в Литтелтон, где он оставался за решеткой, дожидаясь суда. Сайдблоссом настоял на том, чтобы забрать себе собаку, что, казалось, причиняло МакКензи больше страданий, чем избиение и веревки на руках и ногах, которые Сайдблоссом не снимал даже ночью. Джеймс просил мужчин охрипшим голосом, чтобы они позволили собаке быть с ним.

Но Сайдблоссом был непоколебим.

— Теперь животное будет работать на меня, — заявил он. — Надо же кому-то контролировать собаку. А такая первоклассная овчарка дорого стоит. Я заберу ее себе в качестве небольшого возмещения за все убытки, которые принес мне этот вор.

Когда ее хозяина выводили со двора, Пятница душераздирающе скулила.

— Радости этот поступок Джону не принесет, — сказал Джеральд. — Эти собаки обычно привыкают к одному хозяину.

Во время споров о судьбе МакКензи Джеральд попал в очень неловкое положение. С одной стороны, Сайдблоссом был одним из его старейших друзей, с другой — Уорден должен был поддержать кентерберийских овцеводов. Как и почти все присутствующие, он, несмотря ни на что, чувствовал уважение по отношению к гениальному вору. Конечно же, Джеральд был разъярен из-за убытков, но, будучи по натуре игроком, он мог понять, почему иногда человек выбирает не самый благородный образ жизни и рискует всем. И если кому-то удавалось не попадаться в руки закона больше десяти лет, это вызывало у Джеральда невольное уважение.

После утраты Пятницы МакКензи погрузился в угрюмое молчание и не обмолвился ни словом до тех пор, пока за ним не закрылись двери литтелтонской тюрьмы.

Жители окрестностей Кентербери были разочарованы; они с удовольствием послушали бы самого вора, как ему удавалось мастерски проворачивать кражу скота, как звали его укрывателей и кто был таинственным сбежавшим спутником МакКензи. В любом случае им недолго оставалось ждать суда. Процесс под председательством почтенного судьи Стивена должен был начаться уже в следующем месяце.

На тот момент в Литтелтоне уже был собственный зал для судебных заседаний — людям больше не приходилось вести дела под открытым небом или же в пабе, как в первые годы после основания поселения. Но во время процесса над Джеймсом МакКензи выяснилось, что помещение было слишком маленьким, чтобы вместить всех жителей Кентербери, желавших хоть одним глазком взглянуть на знаменитого вора. Даже пострадавшим «овечьим баронам» и членам их семей приходилось приезжать пораньше, чтобы занять хорошие места. Поэтому уже за день до заседания Гвинейра, Джеральд и возбужденный Пол сняли номер в отеле «Уайт Харт» в Крайстчерче, чтобы иметь возможность быстро добраться до Литтелтона через перевал Брайдл.

— Ты имеешь в виду, что мы поскачем туда? — спросила удивленная Гвинейра, когда Джеральд рассказал ей о своих планах. — В конце концов, это же Брайдл!

Джеральд довольно усмехнулся.

— Вот увидишь, насколько изменился этот участок дороги, — сказал он. — Там построили хорошую дорогу, и теперь ездить на карете не составляет никаких трудностей. Так что можешь поприличнее одеться, ты вряд ли выпачкаешься.

В день судебного заседания сам Джеральд надел один из лучших костюмов. Пол, впервые в жизни облачившийся в костюмчик-тройку, выглядел очень повзрослевшим.

Гвинейра, напротив, мучилась вопросом, что же действительно было приличным для суда? Если честно, то уже много лет подобные мысли не посещали ее. И хотя она уговаривала себя, что никто не обратит внимания на то, во что будет одета присутствующая на судебном заседании дама средних лет, сердце Гвинейры начинало бешено колотиться, как только она вспоминала о том, что вскоре увидит Джеймса МакКензи. Но что он почувствует, увидев ее? Увлажнятся ли снова его глаза, как когда-то, когда она еще не ценила его любовь? Или он скорее испытает сожаление, обнаружив, что она постарела и на ее лице появились первые морщинки? Может, он заметит следы переживаний, изменившие ее внешность. А может, вообще ничего не почувствует и будет смотреть на нее совершенно равнодушно. Гвинейра допускала, что она могла стать для него всего лишь далеким бледным воспоминанием, любовью, угасшей за десять лет. Что, если таинственный спутник Джеймса действительно был женщиной? Возможно, даже его женой...