Отрезок пути - Iris Black

– Невилл, я, кажется, говорил о недопустимости подобных выходок в моем кабинете! – сердито произносит он. – Что на тебя нашло?

– Я просто соскучился.

– Мы виделись позавчера, – сварливо напоминает он. – И ты в любом случае должен вести себя прилично. Это кабинет директора, а не бордель!

– Прости, – я закусываю губу и виновато улыбаюсь.

– И не мечтай! – он немного смягчается и неожиданно берет меня за руку, подносит ее к губам и целует кончики пальцев. – Идем. Расскажешь мне о своей новой подружке.

Мы отправляемся в гостиную. На пороге я оборачиваюсь. Кажется, мое маленькое представление прошло впустую. Портрет Дамблдора пуст.

Устроившись в кресле, я последовательно опустошаю три стакана огневиски. Не напиться бы. Если язык развяжется, все разболтаю, как миленький. Тем не менее, алкоголь помогает мне взять себя в руки и не зацикливаться на Дамблдоре. Вместо этого я сосредотачиваюсь на Астории и передаю Северусу содержание нашего с ней разговора.

– Пятьдесят баллов Слизерину, – с плохо скрываемой гордостью произносит он, когда я заканчиваю. – Полагаю, такая прибавка никого не удивит.

– Несправедливо, – со вздохом говорю я. – Хоть бы раз парой баллов Гриффиндор наградил!

– Это противоречит моим жизненным принципам, – с достоинством заявляет Северус.

– Так я и думал. Впрочем, для Тори мне ничего не жалко.

– Надо же, как ты заговорил!

– Ага, – подтверждаю я. – Я теперь истовый поклонник твоего факультета. Как будет время, оформлю свою комнату в зеленом цвете, научусь задирать нос так, чтобы он задевал потолок, сплавлю Тревора дяде и заведу себе, скажем, бумсланга. Они, вроде, как раз зеленые.

– Бумсланга! – фыркает Северус. – Ты еще тайпана себе заведи! Есть, знаешь ли, и более простые способы покончить с собой.

– Тайпан не зеленый, – возражаю я. – А мне нужна самая слизеринская змея.

– Ну, удачи. Только не прибегай ко мне за противоядием. Впрочем, ты и не успеешь.

– Я уже тебе говорил, что ты очень добрый и душевный человек?

– Заткнись. И не налегай так на огневиски, – добавляет он, потому что я принимаюсь за пятый стакан.

– У меня стресс! – сообщаю я.

– У тебя не стресс, а талант не замечать очевидного. Ничего нового ты сегодня не услышал. Просто поразительно: я твержу тебе одно и то же, но ты ничего не воспринимаешь, а тут – одна единственная беседа, и какие результаты!

– Просто тебя я не заставал плачущим в кабинете трансфигурации.

– Хм. Логично, – Северус на всякий случай отодвигает бутылку подальше от меня.

– Слушай… – говорю я мрачно, водя пальцем по влажному стеклу стакана, – юмор, конечно, штука хорошая, но ведь все это совсем не смешно!

– Не смешно, – соглашается он.

– Тори сказала, что мы не настолько жестоки. Но мне начинает казаться, что она неправа. Ведь жестокость не обязательно должна проявляться в каких-то пытках. Мне даже кажется, что мы в каком-то смысле хуже. Они хоть понимают, что делают. А мы творим зло, пребывая в уверенности, что наши поступки благородны.

– Какие глубокомысленные рассуждения! Снял бы шляпу, но, к сожалению, под рукой нет ничего на нее похожего. Если подождешь, я схожу в кабинет и сниму Распределяющую Шляпу с полки…

– Прекрати! Я ведь серьезно говорю!

– Я понимаю, что серьезно. И что дальше?

– Дальше?! – восклицаю я. – Северус, с этим надо что-то делать! Надо изменить это отношение!

– Предлагаешь начать прямо сейчас? – иронично осведомляется он.

– Да нет же! Но ведь война когда-нибудь закончится. И что тогда будет? Мерлин, мы ведь сами во всем виноваты!

– Кто и в чем виноват?

– Мы! – повторяю я яростно. – Своим отношением мы практически толкаем студентов Слизерина в объятия Темного Лорда! Потому что только там их действительно примут, как родных. Возможно, если бы после первой войны отношение было другим, сейчас у него было бы значительно меньше сторонников! А потом? Ведь все может снова повториться! Появится какой-нибудь очередной Темный Лорд, который решит изменить порядок вещей, и начнется новая война. Это же замкнутый круг, неужели ты не понимаешь?

– Я-то как раз понимаю, как ни странно, – спокойно возражает Северус. – Но вот ты, кажется, не понимаешь, что изменить сложившийся порядок вещей не так уж просто.

– И что же теперь, сидеть сложа руки?

– Невилл, – в его голосе появляются мягкие и обволакивающие нотки, – ну подумай сам, что ты говоришь. Еще не закончилась одна война, а ты уже собираешься ввязаться в другую.

– Но…

– Все это не слишком своевременно. Сейчас твоей первоочередной задачей должно быть совсем другое.

– Хорошо, – признаю я. – Но ведь потом ты мне поможешь?

– Невилл…

– Северус, без тебя мне не справиться!

– Ты и не с таким можешь справиться – и без меня, и без кого-либо другого, – он невесело усмехается.

– Неужели тебе наплевать, что будет с твоим факультетом после войны? – спрашиваю я, начиная раздражаться.

– А тебе не приходит в голову, что после войны я едва ли смогу хоть на что-то влиять в этом мире?

Несколько долгих секунд я хочу спросить, почему, но быстро понимаю, что он имеет в виду.

– Не говори так.

– От того, буду я так говорить или нет, ничего не изменится, – он пожимает плечами. – У меня мало шансов остаться в живых.

Эти слова, произнесенные так невозмутимо, словно речь идет о погоде, причиняют боль, по сравнению с которой тот сеанс пыток у Алекто кажется сеансом массажа. И я понимаю, что это никакая не бравада – он действительно все обдумал и пришел к такому выводу. А самое кошмарное, что с этим выводом сложно не согласиться. И это Дамблдор, чтоб ему вечно гореть, поставил его в такое положение!

– Не говори так, – снова прошу я, подавив желание высказать в адрес покойного директора пару непечатных проклятий. – Не нужно провоцировать судьбу. Мы оба в сложном положении. Но зачем так себя настраивать?

– Я не настраиваю, – спокойно возражает Северус. – Но чего ты от меня хочешь? Чтобы я с дебильной улыбкой твердил, что все будет хорошо, что война скоро закончится, и мы отправимся прямиком в маггловскую Голландию или Швецию1, где вступим в брак, потом вернемся, купим милый домик с садом, усыновим с десяток детишек? Не принимай на свой счет, но при такой альтернативе я бы предпочел Аваду.

– Ты неисправим! – против воли меня разбирает смех.

– Просто не хочу лишний раз лгать. Мне и без того слишком часто приходится это делать.

– Понимаю, – со вздохом говорю я. – Ты абсолютно прав. Наверное, мне вообще не следовало поднимать эту тему.

– В таком случае, пользуясь твоими словами, предлагаю не провоцировать судьбу и не строить планы раньше времени, – на его губах появляется улыбка.

С этим я не могу не согласиться. Больше мы к этой теме не возвращаемся – просто допиваем огневиски и отправляемся вниз. Раз уж я сегодня зашел, глупо упускать такой шанс. В последнее время мне все реже удается к нему выбраться. Нельзя вызывать лишние подозрения чрезмерным количеством отработок до глубокой ночи. А к Лауди я в последнее время стараюсь обращаться как можно реже. Уж очень недовольно он выглядит каждый раз, к тому же, почти со мной не разговаривает. Ума не приложу, что с ним такое. Северус тоже не знает, но говорит, что эльфа явно что-то беспокоит. В общем, мы оба сходимся во мнении, что мое несанкционированное появление стóит того, чтобы извлечь из него максимум пользы.

Мы занимаемся сексом. Далеко не в первый и, я надеюсь, не в последний раз. Смешно вспомнить, но поначалу я даже считал эти разы, но потом прекратил это глупое занятие. Каждая новая наша встреча одновременно и похожа на все остальные, и кардинально от них отличается. Наверное, поэтому мне с ним так хорошо и уютно, как может быть только с кем-то, к кому успел привыкнуть, но, с другой стороны, я никогда не знаю, чего от него ожидать. Не знаю, что он сделает в очередной раз, чтобы заставить меня стонать и извиваться от наслаждения.

А сегодня… Сегодня я, кажется, не знаю, чего ожидать от себя самого. Я только хочу, чтобы ему со мной было в сотни раз лучше, чем мне с ним, если, конечно, такое вообще возможно. Я покрываю поцелуями все его тело, начиная чувствительных мочек, и заканчивая пальцами ног. Я хочу отдать ему всего себя без остатка. Хочу, чтобы он принял то, что я отдаю, и сделал со мной все, что посчитает нужным. Хочу, чтобы он почувствовал мое желание принадлежать ему. Это уже не просто секс. Это нечто, не имеющее прямого отношения к физиологии. Нечто, чему, наверное, не существует названия…

Думаю, все, что произошло сегодня, сыграло свою роль. И Тори, и подслушанный разговор, и мой срыв, и последующие слова Северуса. И я вдруг понимаю отчетливо: он часть меня, и потерять его я не могу. Это все равно, что лишиться обеих рук, ног или, скажем, зрения. Жить, конечно, можно. Но какая же это жизнь?

Валяться в постели до утра мы себе позволить не можем, поэтому приходится быстро приводить себя в порядок и одеваться. Северус, как всегда, одевается со скоростью профессионального аврора. По словам бабушки, папу и маму на курсах заставляли одеваться с секундомером. Мол, каждая секунда дорога, если что-то срочное. Причем, папа бил все рекорды, а мама едва укладывалась в положенное время. Ну, а я, как известно, на нее похож.