Федор Достоевский. Единство личной жизни и творчества автора гениальных романов-трагедий [litres] - Константин Васильевич Мочульский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В странном проекте Федорова Достоевский встретил смелое выражение многих своих смутных чаяний и робких надежд. Его идеи «единства», «семейственности» и «братства», его вера в религиозный смысл истории и в преображение мира любовью нашли в учении московского философа блестящее подтверждение. Его пленил практический, деловой характер «проекта»; запомнилась фраза о том, что «для нынешнего века слово отец – самое ненавистное». Федоров призывал сынов к воскрешению отцов; в центре «Братьев Карамазовых» стоит отцеубийство: сыновья смертельно ненавидят отца. Преступление, ответственность за которое падает на Смердякова, Ивана и Дмитрия, становится символом отпадения человечества от всеединства. «Доказательством от противного» автор приводит нас к утверждению религиозного смысла жизни. Сыновству по крови противоставляется сыновство по духу (Алеша – старец Зосима), убивающей ненависти – воскрешающая любовь. «Проект» Федорова повлиял на «практический» характер христианского служения Алеши. Он уходит из монастыря в мир и кладет первое основание будущему человеческому братству (речь на могиле Илюши). Он тоже, как и Федоров, верит в «воскресение реальное, буквальное, личное» здесь на земле.
Вот почему среди черновых заметок к роману мы встречаем такие записи: «Воскресение предков»… «Воскресение предков зависит от нас». Под влиянием Федорова Достоевский развил тему отцеубийства, как последний смысл мировой трагедии.
В апреле 1878 г. заносятся в черновую тетрадь первые заметки о романе.
«Momento (о романе)
Узнать, можно ли пролежать между рельсами под вагоном, когда он пройдет во весь карьер.
Справиться, жена осужденного в каторгу тотчас ли может выйти замуж за другого.
Имеет ли право идиот держать такую ораву приемных детей, иметь школу и пр.
Справиться о детской работе на фабриках.
О гимназиях, быть в гимназии.
Справиться о том, может ли юноша, дворянин и помещик на много лет заключиться в монастыре (хоть у дяди) послушником? (NB по поводу провонявшего Филарета.)
В детском приюте.
У Михаила Николаевича (Воспит. дом).
О Песталоцци, о Фребеле. Статью Льва Толстого о школьном современном обучении в «От. зап.».
Участвовать в Фребелевской прогулке».
Первые наброски посвящены «детской теме». Автор посещает школы и приюты, читает педагогические сочинения. Среди «оравы детей» возникает образ Алеши Карамазова. Очень знаменательно, что он назван еще «идиотом». Алеша генеалогически связан с князем Мышкиным. Он наследует от него идею основания братства детей. Автор еще неясно различает характер его деятельности («приемные дети», школа), но уже задумывает «заключить» его на много лет послушником в монастыре. Заметка о «провонявшем Филарете» относится к замыслу главы «Тлетворный дух». Задуман уже и Коля Красоткин, и рассказ о том, как он пролежал между рельсами под вагоном: автор хочет справиться, возможен ли этот факт? На втором плане появляется образ осужденного на каторгу Мити Карамазова. План романа ясен автору в самых общих чертах; конкретизируются отдельные детали, наводятся «справки», собирается «фактический» материал.
18 апреля Достоевский пишет большое письмо «К московским студентам». Он впервые выступает наставником русской молодежи и учителем жизни. Работая над темой «отцов и детей», автор пытается точно определить свою позицию. Дети ни в чем не виноваты, вся ответственность падает на отцов. «Никогда, – пишет он, – наша молодежь не была искреннее и честнее (что не малый факт, а удивительный, великий, исторический). Но в том беда, что молодежь несет в себе ложь всех двух веков нашей истории… По-моему, вы ничем не виноваты. Вы лишь дети того же „общества“, которое вы теперь оставляете и которое есть „ложь со всех сторон“… Какие же возможности открыты для молодого русского поколения? Достоевский ясно видит два пути – один ложный, другой – истинный. Ложный ведет в «европеизм», истинный – в народ. «Но, – продолжает он, – отрываясь от общества и оставляя его, наш студент уходит не к народу, а куда-то за границу, в «европеизм», в отвлеченное царство небывалого никогда общечеловека и таким образом разрывает с народом, презирая его, не узнавая его… А между тем в народе все наше спасение (но это длинная тема)»… Истинный путь ведет в народ: он труден для современного поколения. «Чтобы прийти к народу и остаться с ним, надо прежде всего разучиться презирать его. Во-вторых, надо, например, уверовать и в Бога».
Под видом нравоучения студентам Достоевский излагает идеологический план своего будущего романа. В трагедии детей виноваты отцы, которые – «ложь со всех сторон». Таким растленным отцом будет представлен Федор Павлович Карамазов. Два пути, открывающиеся перед детьми, определяют собой судьбу двух его сыновей; Иван уйдет в «европеизм», в «отвлеченное царство общечеловека»; он оторвется от почвы и потеряет веру; Алеша пойдет в народ и уверует в народную святыню – Христа. Идеологическая схема «отцов и детей» готова; антитеза «общечеловека» Ивана и русского послушника Алеши определилась окончательно.
Работа над романом была прервана трагическим событием в семейной жизни писателя: 16 мая умер его любимчик – трехлетний сын Алеша. Любовь Достоевская рассказывает в своих воспоминаниях: «У Алексея был странный, овальный, почти угловатый лоб, головка яйцеобразной формы… У него сделались судороги, наутро он проснулся здоровый, попросил свои игрушки в кроватку, поиграл минуту и вдруг снова упал в судорогах». Бедный ребенок унаследовал эпилепсию отца. Анна Григорьевна описывает горе писателя: «Ф.М. пошел провожать доктора, вернулся страшно бледный и стал на колени у дивана, на который мы переложили малютку, чтобы было удобнее осмотреть его доктору. Я тоже стала на колени рядом с мужем, хотела его спросить, что именно сказал доктор (а он, как я узнала потом, сказал Ф.М., что уже началась агония), но он знаком запретил мне говорить… И каково же было мое отчаянье, когда вдруг дыханье младенца прекратилось и наступила смерть. Ф.М. поцеловал младенца, три раза его перекрестил и навзрыд заплакал. Я тоже рыдала». Любовь дополняет рассказ матери: «Везли гробик в коляске на Охтенское кладбище. По дороге мы много плакали, гладили маленький белый гробик, покрытый цветами».
«Ф.М., – продолжает Анна Григорьевна, – был страшно поражен этой смертью. Он как-то особенно любил Лешу, почти болезненною любовью, точно предчувствуя, что его скоро лишится. Ф.М. особенно угнетало то, что ребенок погиб от эпилепсии – болезни, от него унаследованной. Судя по виду, Ф.М. был спокоен и мужественно выносил разразившийся над нами удар судьбы, но я сильно опасалась, что это сдерживание своей глубокой горести фатально отразится на его и без того пошатнувшемся здоровье. Чтобы несколько успокоить Ф.М. и отвлечь его от грустных дум, я
