Город мелодичных колокольчиков - Анна Антоновская

— Тем лучше, если вы не склонны к флирту с подобными дамами. Однако перейдем к делу. Предпримите попытку еще раз доказать султану, сколь бессмысленно продолжать задерживать войско на подступах к Персии. Победы одержаны, это факт, но где победитель? Да, кстати, я располагаю точными данными, где он, этот герой Анатолии.

— Если говоришь так, посол, то о ком думаешь?

— Пока о вас.

— Сегодня мои глаза восхитятся, увидев султана.

— День чудесных обманов. Вы скажите его величеству и диванным советникам, что Моурав-паша вам не нужен: вы и без него одерживаете блестящие победы… Ну и поход закончите без него. Пусть вызовет сюда двухбунчужного Моурава. Европейские средства ведения войны с Габсбургами себя не оправдывают. Он же самым превосходным образом сможет применить азиатские. В этом, несомненно, польза для Франции и тем самым для Турции.

Хозрев-паша силился убедить де Сези, что не время отзывать войска с линии Диарбекир — Багдад, что завершить войну, не разгромив шаха Аббаса, бессмысленно, ибо стоит перебросить орты на линию Эдирне — Вена, как шах Аббас воспрянет.

Де Сези, вспомнив уроки Серого аббата, предпринял решительную атаку по линии посол — везир. Он пустил в ход все красноречие, подкрепив его убедительными посулами. Он настаивал, устрашал, иронизировал, восхищался, морализировал и повторял: «Ведь так было условлено!» И в решительный момент выдвинул артиллерию:

— Кардинал вручит вам белую лилию, сотканную из бриллиантов! Великолепно! Не так ли? И в придачу — триста тысяч ливров.

— Когда?

— Как только Моурав-паша переменит вредный анатолийский климат на целебный европейский.

— О посол, не искушай мое терпение! Почему не заботишься о здоровье полководца-турка? Или трехбунчужные паши не лучше умеют сражаться?

— Но, мой бог, вы же магометанин! Для чего рисковать драгоценной головой там, где можно ограничиться медной? И потом — вы мой друг. Я не пожалею усилий, чтобы избавить вас от опасного соперника. Для вас, мой везир, полезнее не делиться лаврами… Впрочем, продлим разговор после вашей встречи с султаном.

Еще де Сези не дошел до позолоченной кареты, а Хозрев-паша уже семенил к Фатиме в роскошные оды гарема.

Увы, оказалось, что сегодня султан-ханым, первая жена, праздновала день, когда она впервые увидела Мурада и полюбила его, как луна свет солнца, и в честь этого события пригласила знатных турчанок поплавать вместе в бассейне, полюбоваться друг другом, похвастать одеждами и так кейфовать до захода солнца.

Может ли она, Фатима, опоздать в киоск султан-ханым? Тем более, что жена хекима так умаслила настоем из роз ее тело, что она стала подобна гурии — райской деве, не познавшей еще, что такое поцелуй. А ногти на ногах? Их не отличишь от миндалин! А лицо Фатимы? Не напоминает ли душистый персик? А наряд? Лиловый шелк поверх шальвар и короткая бело-золотая куртка. А драгоценности? Рубиновые подвески, повторяющие огонь… Нет, чувствуя себя Роксоланой, она может опоздать не более чем на пять минут. Обрадованная Фатима засыпала мужа поцелуями и, сбрасывая перед египетским зеркалом полупрозрачную рубашку, потребовала от него столько же. А Хозрев мучился — он о многом должен поговорить с женой — и напомнил мудрые слова, часто ею повторяемые: «На все свое время!» Не слушая, воспламененная Фатима притянула его голову к своей бурно вздымающейся груди. Он едва не задохся. И ничего больше.

Утром, когда пришел де Сези, Фатима еще спала, словно невинный ребенок; теперь, когда посол удалился, она ровно через пять минут, оттолкнув мужа, пронеслась по одам и исчезла за занавеской носилок. Вечером она вновь может прибегнуть к искусству альмей и увлечь Хозрева за собой в надземные выси.

«Что делать?! — Хозрев мучился. — Ва-ах, как предстать перед султаном, не зная, что творится в Серале?» Выручил сам султан, прислав с капу-ага повеление явиться в Сераль верховному везиру после ятсы-намаза.

Тут Хозрев почувствовал, что устал — и после пути, и после спора с де Сези, и после поцелуев Фатимы. Особенно после спора: «Видит шайтан, посол пронюхал о… скажем, об удачах гурджи-паши и требует невозможного». На этой мысли сон свалил везира на атласную подушку, и когда наконец выпустил из своих объятий, оказалось, Фатима еще не вернулась из киоска султан-ханым, а паше надо спешить в Сераль.

Нисходила вечерняя прохлада. Сигнальные огоньки каиков далеко внизу кружились созвездиями по Золотому Рогу. Внезапно на луну набежало зеленоватое облачко. Верховный везир вздрогнул — на миг Стамбул исчез, как мираж. Бешеный лай собак, грызущихся из-за отбросов, вернул Хозрев-пашу к действительности. Он уже подъезжал к воротам Сераля и поспешил додумать конец своей пышной речи. Он скажет так:

"Султан славных султанов, я осмелился известить тебя о победах, которых, как звезды, не пересчитать. Они одержаны мною под светом твоего величия над туполапым «львом Ирана». И вот в мечети Самсуна Мухаммед посоветовал мне пасть к твоим священным стопам и, коснувшись их устами, изложить суть побед, ниспосланных тебе аллахом. О взятии мною в кровавой битве Самсуна — тени аллаха на земле — уже известно. Много мелких городов я не перечисляю, ибо усмирение отложившегося Абаза-паши, поистине, затмило разгром персов Македонцем[15]. Изменник Абаз бежал в Иран, а Эрзурум со всеми его богатствами снова возвращен мною обладателю печати аллаха, султану Мураду Четвертому. Что перед щедростью твоей все золотые руды земной утробы — лишь жалкая горсть песка! И потому прославился я, твой везир, в Сирии подавлением мятежа арабов… Не стоит перечислением больших городов утомлять твой изысканный слух. Смиренно и мимоходом упомяну, что и красноголовых персов приведу в покорность. У меня одна и одна рука, у тебя тысячи. На каждую ладонь буду опускать по городу Ирана. Не отдохнув, я…"

Но больше верховному везиру додумывать не пришлось, берберийский скакун, почтительно фыркнув, остановился перед первыми воротами Сераля.

Уже много месяцев длился анатолийский поход. Не легко было усмирять отложившихся пашей, пленить вождей арабских племен. Но аллах справедлив, и с полей битв приходили лишь радостные вести. Озабочивало другое: пятый трон шаха Аббаса все еще был вне пределов досягаемости. Султан повелел везирам, беглербегам и советникам мыслить лишь о большой войне. Аллах находит своевременным вернуть Османскому государству все то, что некогда, воспользовавшись слабостью сераскеров, посмел отнять персидский шах Исмаил Первый…

Сегодня Диван должен выслушать радостные вести.

В зеленом тюрбане, обернутом белой шалью и украшенном алмазными перьями, султан сочетал любимый цвет пророка и чистоту своих помыслов перед блеском земных ценностей.