Волшебный корабль - Робин Хобб

— Тогда откуда он прознал твое имя? И каким образом изготовил для тебя сон? — наседала Роника. Малта не сдавалась:

— Не знаю! Может, угадал фамилию по цвету платья. Или спросил у кого-нибудь… — И тут, к полному недоумению Кефрии, Малта ударилась в слезы: — Ну почему, почему вы всегда вот так со мной обращаетесь? Хоть бы раз сказали что-нибудь хорошее! Так нет же — вечно пилите да нотации читаете! По-вашему, я потаскушка или лгунья какая?! Вот кто-то мне подарок прислал, так даже взглянуть не даете, да еще и опять я вам во всем виновата!.. Я вообще понять не могу, чего вам от меня нужно! Хотите, чтобы я была маленькой девочкой — и в то же время чтобы все знала и за все ответственность несла! Это, по-вашему, справедливо?!

И, зарывшись в ладони лицом, она горько разрыдалась.

— Ох, Малта, — повторила Кефрия устало. Быстро подошла к дочери и положила руки на ее вздрагивающие плечи: — Мы тебя не считаем ни лгуньей, ни тем более… потаскушкой. Мы просто за тебя очень волнуемся. Ты хочешь побыстрей вырасти, но даже не подозреваешь об очень многих опасностях, которые подстерегают тебя…

— Мне очень жаль, — всхлипывала Малта, — что я вообще в тот вечер вышла наружу! Но там, внутри, было до того душно… и все так орали друг на друга, прямо ужас какой-то…

— Да, да. Это точно — ужас какой крик стоял. — Кефрия погладила дочь по головке. Как скверно, что Малта вот так расплакалась. Как скверно, что они с Роникой давили на нее, пока бедняжка не сорвалась. И тем не менее определенное облегчение все же присутствовало. Малта самостоятельная, Малта огрызающаяся — это было новое для Кефрии и незнакомое существо, с которым она не знала, как поступать. В отличие от Малты плачущей и жаждущей утешения… А что если сегодня они все вместе прорвались к чему-то новому? И смогут отныне находить общий язык?…

Кефрия наклонилась и обняла дочку. Малта неуклюже ответила на объятие.

— Малта, — сказала Кефрия тихо. — Вот, смотри. Вот эта шкатулка. Ты не можешь ни оставить ее себе, ни даже открыть. Завтра ее необходимо вернуть нетронутую. Но посмотреть — пожалуйста. Смотри сколько угодно.

Малта шмыгнула носом и подняла голову. Глянула на коробку, которую мать показывала ей на ладони, но руку к ней не протянула.

— Ну вот… — сказала она затем. — Просто резной ящичек. Я-то думала, там могут быть драгоценности… или еще что-нибудь красивое. — И она отвела глаза, чтобы устало спросить: — Я спать пойду, хорошо?

— Конечно. Иди спать. А завтра, когда все отдохнем, — поговорим на свежую голову.

Малта еще раз шмыгнула носом, потом как-то очень покорно кивнула и медленно вышла. Кефрия проводила ее глазами и со вздохом повернулась к матери:

— Иногда так тяжко видеть, как она делается взрослее…

Роника сочувственно кивнула. Но потом все же добавила:

— Ты шкатулку на ночь все-таки запри понадежнее. А утром я найму гонца, чтобы отнес ее вместе с твоим письмом на «Кендри».

Малта овладела заветной шкатулкой всего за несколько часов до рассвета. Спрятана она была именно там, где Малта и предполагала: в мамином «секретном» стенном шкафчике у задней стенки платяного шкафа в ее гардеробной. Именно здесь она всегда прятала именинные подарки и самые свои дорогие притирки для кожи. Малта на самом деле уже опасалась, как бы мама не положила шкатулку к себе под подушку или, чего доброго, вовсе не раскрыла ее да не присвоила сон. Но ни того, ни другого мать не сделала.

Вернувшись к себе, Малта тщательно закрыла дверь и уселась на постель, держа шкатулку на коленях. Какая она маленькая! И какой шум из-за нее подняли взрослые!.. Малта подняла шкатулку к носу и понюхала. Да, ей не показалось, деревянный ящичек действительно источал сладковатый аромат… Малта спрыгнула с кровати и босиком прошлепала в свою собственную гардеробную. Там, в коробке на самой верхней полке, под какими-то старыми куклами сохранялся платок и кристалл огня. В темноте комнаты он, казалось, сиял ярче прежнего. Некоторое время Малта просто любовалась им, потом вспомнила, зачем, собственно, его извлекла. Она принюхалась к платку, потом отнесла его на постель и сравнила запах с запахом шкатулки. Пахло по-разному. Но и то и другое — необычно, сладостно и волнующе.

…А может, шкатулку прислал вовсе даже не тот человек под вуалью? Да, она была помечена тем же знаком, что и дверца кареты, но, возможно, ее просто купили у Хупрусов. И купил не кто-то, а… Сервин. За годы дружбы она немало своих вещиц оставила в доме у Дейлы. В этом случае все очень просто… и, чем больше Малта размышляла, тем вероятнее казался ей именно такой вариант. В самом-то деле, с какой бы стати случайно встреченному незнакомцу присылать ей дорогостоящий подарок? Тогда как знак ухаживания от Сервина — это да, это вполне объяснимо…

Тут в голову ей пришел воистину блистательный довод. «Если человек с вуалью как-то дознался, кто я такая, и прислал мне подарок, — разве он заодно не попросил бы вернуть кристалл и платок? Обязательно попросил бы. А значит, это не от него! Это от Сервина!»

Она убрала платок и камешек под подушку. И свернулась калачиком, держа шкатулку у тела. Провела по губам указательным пальцем… «Сервин». Палец скользнул по подбородку, прочертил линию между грудей… Интересно, какого рода сон он для нее выбрал? На ее губах возникла улыбка: «Я, кажется, догадываюсь, какой…»

Сердце часто-часто забилось в груди.

Она зажмурилась и раскрыла шкатулку… Верней, попыталась. Потом открыла глаза и присмотрелась. То, что она первоначально приняла за замочек, таковым не было. Ей пришлось-таки изрядно повозиться с упрямой шкатулкой, так что она начала даже сердиться… Но вот крышка наконец поднялась… шкатулка оказалась пуста. Откровенно и нагло пуста. Она-то успела навоображать себе и мерцающую «сонную» пыль, и внезапную вспышку света, и тихую музыку, и упоительный аромат… А там — ничего! Малта тщательно осмотрела все уголки, даже ощупала пальцем, проверяя, не пропустила ли она чего. Нет… Пустота — и все.

«Ну и что же все это значит? Глупая шутка?… Или, может, узорчатая и приятно пахнущая шкатулка и есть подарок сама по себе? А может, это вовсе и никакая не „сновидческая шкатулка“? Вдруг бабушка просто вспомнила что-то, что было сто лет назад…»

Нет, в самом деле! Если бы сновидческие шкатулки действительно существовали, Малта уже давно знала бы о них. А ей до сегодняшнего дня даже краем уха не доводилось слышать о них…

И тут Малте все стало окончательно ясно. Бабка наплела с три короба про какие-то там шкатулки просто затем, чтобы мать испугалась и не позволила ей оставить нарядную шкатулку у себя. А скорее всего — кто-то из них уже влез внутрь и забрал то, что там лежало для Малты!

— Ненавижу! Обеих ненавижу! — прошипела Малта свирепо. Швырнула шкатулку на ковер подле кровати и откинулась на подушки. Она знала: надо встать и отнести шкатулку обратно в «секретный» материн ящик, пока не хватились… Но Малте было некоторым образом на все наплевать. Ну и пусть обнаружат, что она забрала шкатулку. Пусть знают, что она знает, что они стащили ЕЕ ПОДАРОК!

Она непримиримым жестом сложила руки на груди. И закрыла глаза.

…Пустота… Неподвижность… И голос. Тихий шепот… Вот так-то, Малта Вестрит. Ты приняла мой подарок. И теперь мы соединяемся — ты и я. Сможем ли мы вместе посмотреть сладкий сон?… Сейчас выясним… И Малта окончательно перестала сознавать, что все происходило во сне.

…На нее был натянут колючий грубый мешок. Он покрывал ее голову и спадал вниз почти до колен. Он пахнул картошкой и пылью. Никакого сомнения, что его использовали для уборки урожая. Кто-то нес ее, взвалив на плечо. Нес быстро и с торжеством. Ее похищали, ее утаскивали прочь помимо ее воли. И ее похититель был не один. Его спутники хохотали и улюлюкали, радуясь победе, но тот, кто нес ее, был слишком преисполнен удовлетворения, чтобы давать выход чувствам в мальчишеских выкриках. А ночь стояла холодная и туманная: голые ноги Малты ощущали в воздухе влажную мглу. Во рту у нее торчал кляп, руки были связаны за спиной. Ей хотелось извиваться и брыкаться, но она боялась, что в случае сопротивления он может ее уронить. К тому же она понятия не имела, где находится и что с ней может случиться, сбеги она от своего похитителя. Так что, как бы ни было ей страшно, самым безопасным казалось оставаться с ним. Она, правда, не знала о нем совсем ничего. Только то, что в случае чего он будет драться за нее насмерть.

Потом они куда-то пришли. Все остановились, и несший ее поставил ее на ноги, продолжая крепко держать. Она услышала приглушенные голоса: похитители совещались, они говорили на языке, которого она не понимала. Кажется, остальные со смехом подначивали ее мужчину на что-то, а он отказывался — вполне дружелюбно, но твердо. Вскоре она услышала удаляющиеся шаги и почувствовала: другие люди ушли. Она осталась наедине с мужчиной, который все еще держал ее за связанные запястья. Ее била дрожь…