Цицианов - Владимир Лапин

Не имея возможности помочь делом (то есть прислать подкрепления), Петербург решил поддержать Цицианова словом. 5 сентября 1805 года Чарторыйский сообщил генералу о ходе переговоров с Наполеоном: назревала война, и русские войска двинулись в Европу. «Когда необычайные движения в наших войсках и выступление части оных за границу могут, конечно, подать повод к различным по сему предмету толкованиям, вы руководствовались содержащимися в сем письме сведениями, дабы дать общему мнению надлежащее направление»[794]. Дело в том, что географические познания местного населения и лиц, владычествующих над ним, были весьма скромными и, что самое главное, опирались на тамошние масштабы. Когда шах имел проблемы на восточной границе своих владений (с афганцами или туркменскими племенами), то его западные соседи — турки, дагестанцы, грузины — сразу приободрялись и склонялись к военной активности, поскольку практически все силы Персии оказывались брошенными на важнейший театр боевых действий. Информация о войне с Наполеоном (в том числе и в самых фантастических формах), о марше русских армий в Австрию также могла породить в головах, не отягощенных представлениями о реальном военном потенциале России, мысль о том, что пришло самое удобное время для возвращения ее границ к Тереку и Кубани.

3 января 1806 года газета «Московские ведомости» открыла первый номер «Стихами на Новый, 1806 год»:

Россия! Подыми главу свою венчанну,И Богу в Новый год песнь новую воспой:Ты новою себя зришь славой осияннуИ снова небесам касаешься главой…Росс… имя ужасает,Перс, галл равно перед тобой дрожитВесь свет его победы знаетИ славою его шумит.

Действительно, итоги военных действий против Персии в 1804—1805 годах следует признать вполне успешными. Однако 1806 год начался с неудач. Генерал-майор Завалишин, приблизившись с моря к Баку, потребовал сдачи города, но получил отказ. Тогда он высадился около Шемахи, но сражение с тамошним ополчением окончилось ничем. Решив реабилитировать себя взятием Баку, Завалишин попытался взять его «с налета», но персы, готовясь к встрече незваных гостей, построили несколько береговых батарей. Сильный обстрел стал для генерала неприятным сюрпризом. Понеся чувствительные потери, имея серьезные повреждения кораблей, он был вынужден уйти к острову Сар и оттуда сообщить Цицианову о случившемся. Главнокомандующий рассвирепел и, «произнеся при всех на счет его самые обидные слова, сказал, что он сам пойдет с двумя тысячами войска сухим путем и уверен, что через несколько дней возьмет Баку»[795].

Все решили, что это сказано в сердцах, под влиянием гнева, поскольку пуститься со столь небольшими силами в поход казалось делом совершенно немыслимым. На пути к Баку отряду пришлось бы пройти вплотную к землям джарских лезгин, крайне враждебно настроенных по отношению к русским. Вместе со своими дагестанскими соседями они могли в считаные дни собрать ополчелие в 20—40 тысяч человек и буквально раздавить корпус Цицианова в горных проходах, неудобных для действия регулярной пехоты. Кроме того, русским войскам надо было пройти через владения шемаханского хана, только что «оконфузившего» генерала Завалишина. Но главнокомандующий успел создать себе образ грозного воителя: дагестанцы воздержались от вмешательства, а шемахинцы встретили его с почестями и просили о покровительстве. Цицианов попытался лично добиться того, что не удалось сделать целой военной группировке.

Но на этот раз военное счастье отвернулось от него.

Газета «Московские ведомости» разнесла по России тяжелую новость: «Марта 20-го дня получено здесь Кавказской инспекции по кавалерии от инспектора генерал-лейтенанта Глазенапа печальное известие о кончине генерала от инфантерии князя Цицианова, убитого вероломным образом под стенами города Баку». Далее сообщалось об обстоятельствах, при которых это произошло:

«В последних рапортах от 27 декабря 1805 года, привезенных сюда майором Растворовским, князь Цицианов доносил о присоединении к Российской державе ханства Ширванского, причем доставил подлинный акт, заключенный им с Мустафой-ханом, извещая, что, снабдив войска потребным продовольствием, отправится под Баку на помощь к генерал-майору Завалишину, который при склонении Гуссейн-Кули-хана Бакинского к мирным переговорам встретил затруднение. И действительно, февраля 2-го дня текущего года отряд генерала от инфантерии Цицианова соединился с отрядом генерал-майора Завалишина. Начались о сдаче крепости переговоры, которые продолжались до 8-го числа. Того же числа поутру войска подвинулись к колодцу, от города в полуверсте отстоящему, после чего старшины Бакинские привезли к князю Цицианову городские ключи, хлеб и соль, кои были им приняты. Между тем сии посланцы представляли князю Цицианову, что хан их сомневается в получении прощения за то, что действовал вооруженной рукой против войск Российских, почему и не дерзает лично поднести сии ключи главнокомандующему, и просили князя Цицианова, чтобы для ободрения хана их он сам приехал к ним навстречу. Князь Цицианов, коего неустрашимость известна была персидским и горским народам, не поколебался согласиться на сие коварное предложение; отдал ключи обратно посланцам с тем, чтобы они были поднесены самим ханом. Поехал к городу, взяв с собой только одного подполковника князя Эристова и одного казака, и запретил прочим за собой следовать, говоря, что хан, увидев многочисленную свиту, может испугаться. Не доезжая шагов за сто от ворот городских, встречен он был Гуссейн-Кули-ханом, который поднес ему городские ключи, и в то самое время, когда князь Цицианов принимал оные, позади князя стоявший персиянин выстрелил по нем из ружья, а другой выстрелил в князя Эристова. Князь Цицианов упал с лошади, и в то же время несколько других персиян, бросившись на него с саблями, изрубили и увезли стремительно в город. Таким образом, генерал от инфантерии князь Цицианов, находившийся с 1802 года в Грузии и на Кавказской линии главнокомандующим, заслуживший отличной деятельностью своей и усердием к Отечеству особенное внимание правительства и присовокупивший во славу русского оружия многие полезные в Персии завоевания к Российской империи, соделался жертвой своей неустрашимости, свойства, наиболее его отличавшего. Сие происшествие произвело здесь чистосердечное сожаление о внезапной потере толико достойного и полезного для службы Отечества чиновника. Государь император, отдавая полную справедливость усердной службе покойного, высочайше указать соизволил оставить фамилии генерала от инфантерии князя Цицианова право пожизненное на аренду, которая была ему пожалована»[796].