Змеиный Зуб - Ирина Сергеевна Орлова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Леди Кромор была совсем приземистой, как Рудольф. Её фигура уже давно перестала напоминать песочные часы и превратилась в башенные. Зато дочь её, леди Свана, наслаждалась привилегиями позднего отрочества, когда практически никакие пристрастия еды не в силах были повлиять на фигуру и задорный блеск в шафрановых глазах. Все три дамы спустились на землю только тогда, когда дворецкий подал им ручку. А Валь спешно прятала в прихожей свой фартук. Ей в страшном сне не приснилось бы встречать мать в замаранном домашнем платье, да ещё и недостаточно чёрном по меркам траура. Хотя бы косы она уложила ещё как-то. Но они тоже не дотягивали по этикету даже до маленького семейного приёма. Как сказала бы мама: «Ну, причёска у тебя называется “я хотя бы натянула панталоны”».
Иными словами, Валь не знала, чего ей бояться, встречая таких гостей. Она глядела на них зверем и даже не пыталась заставить себя улыбаться. И, кажется, уже не стерпела бы молчком, если бы её принялись за что-либо отчитывать. Настоящие леди и джентльмены тоже предупреждают о своём приезде, знаете ли.
– Вальпурга, – ровным своим тоном приветствовала леди Сепхинорис. Её глаза смотрели очень внимательно из-под сеточки чёрной вуали. А руки сжимали ручку одёжной сумки.
– Мама, – кивнула Валь в ответ. И повторила этот жест семейству Кромор.
Повисло непродолжительное молчание. Слышалось, как возится в соседнем крыле Сепхинор.
– Ну, что ж, – сказала леди Сепхинорис. – Страшные настали времена. Смотришь на нас волком, милая моя. И ты, и мы, знаем, почему. Но пора это заканчивать. Первое полнолуние августа, третье число, – это очередной праздник тёмных сил. Вся Эдорта соберётся отгонять их пением и танцами в большом бальном зале нашего особняка. И ты, дочь Вальтера и моя дочь, будешь там с нами. Ты часть семьи, остальное неважно.
Сепхинор высунулся и сквозь дубовую балюстраду хитро поглядел на дамочек. Ему стало немного неловко, когда Валь вдруг упала на колени и обняла мать за юбку, но, с другой стороны, он мог её понять. Раз семья сказала ей, что она зовёт её на городской бал, значит, остальным останется только смириться с этим. Это её единственный шанс вернуться в общество и перестать быть врагом.
Валь не верила своему счастью. Но когда мать стукнула её по спине, чтобы она перестала горбиться, наконец ожила. Она принялась обхаживать своих гостей на компанию с Сепхинором, предложив им чай и ватрушки, и завела с ними неуверенный разговор.
– Не суетись, – то и дело осаждала её леди Сепхинорис. – Будь достойна своей фамилии. Скажи мне на милость, что это за ужас на тебе надет. Ты что, кухарка?
– Я не ждала гостей… – начала было оправдываться Валь.
– Ты должна всегда выглядеть так, будто к тебе на приём вот-вот придёт король! Всегда, дорогая, всегда, от первой минуты за пределами своего будуара до последнего мгновения вечера!
Валь со вздохом закончила разливать чай и села. На её устах играла лёгкая улыбка. Нет, это же была мама; против мамы любые возражения были бессмысленны, как пули против вампиров… или, простите, как одуванчик в качестве хлыста для дестриэ весом в тонну.
Нечаянно она встретилась взглядом со леди Деметрией Бранибрин Кромор. И та заговорила ворчливо:
– Сепхинорис, ты сведёшь её с ума. Валь, не обращай внимания. Мы-то знаем, что ты замечательная девочка. Строже к себе, чем некоторые, – и она шлёпнула сложенным веером по боку Сваны. – Если б я знала, что ты приехала, я бы не позволила этой дуре ошалелой отправить тебя одну сюда.
Леди Сепхинорис делала вид, что это всё не про неё. И у неё хорошо получалось. Но Валь пробормотала:
– Леди Кромор, я… я не заслуживаю такого одобрения с вашей стороны.
– Потому что по юности выбрала себе дурного жениха вместо Рудольфа? Ну, было бы странно с моей стороны тебя в этом винить, – вздохнула леди Деметрия. – Меня за Роберта выдали безо всякого интереса к моему мнению. И мы лет двадцать после этого постоянно препирались. По крайней мере, ты была счастлива хоть какое-то время.
– Но Рудольф так и не…
– Ну а что мне было, заставлять его жениться на ком получится? Не хотел – да и не надо. Времена нынче другие, можно как-то и поднять голову из опилок да послушать, чего хочется. Не пойми меня неверно, милая, но Рудольф был тот ещё баран. Если что решил, так его никак с места не сдвинуть. Но он умер, как настоящий сын Змеиного Зуба. И был бы тебе бесконечно благодарен за то, что ты сделала для Сваны. Прости меня, Сепхинорис, но ты меня тоже пойми.
– Я тебя всегда понимала, – спокойно ответила леди Сепхинорис. Они с Деметрой были подругами с самого детства. – Онорис, Хернсьюги, Луазы, Винсы, Олланы… Все надавили на эту авантюру с поддельной невестой. Я была не согласна, но…
– Но ты решила, что раз твою дочку уже превратили в подстилку для графа, то и моя не обломается, – проворчала Деметрия. – Да, я тоже так посчитала. Это могло нас спасти. Но, как видишь, молодое поколение готово поднять на рога наши пристрастия к долгу да к чести, и, чёрт возьми, я совру, если скажу, что я хочу им возразить. Валюша, может, у тебя есть коньяк? Мой Рудольф, твой Глен, да и все, кому не довелось дожить до сегодняшнего дня, – помянем их вместе!
– Коньяка у меня нет, – тихо ответила Валь. – Есть только вино…
– Ну здрасьте, – укоризненно посмотрела на неё леди Сепхинорис. Сепхинор же, не дожидаясь, пока они обсудят этот вопрос, с готовностью принёс им бутылку и бокалы.
– Какой же ты славный парень, и не скажешь, что сын Моррва, – похвалила его леди Деметрия. А леди Сепхинорис обменялась с ним долгим взглядом, давая понять, что ценит его вмешательство в их семейную распрю. Между ними теперь будто был некий отдельный договор, и пожилая леди не придиралась к его незачёсанным волосам и расстёгнутой на животе пуговице.
– Я не хотел бы быть Моррва, – спокойно сказал Сепхинор и взял со стола крендель. – Мой отец был отвратительным человеком. Я даже против, чтобы мама носила по нему траур.
Валь зарделась, Деметрия расхохоталась, а Сепхинорис спросила сухо:
– Ты разве не знаешь, маленький виконт, что такие слова совершенно недостойны дворянина твоего уровня?
– Я знаю, что на самом
