В твоих объятиях - Ли Гринвуд

– Думаю, тебе лучше на некоторое время оставить ее в покое, – сказал Грант. – Кажется, мы повели себя в этом деле неправильно.

– Это все из-за него, – начал Бак, вновь наступая на Тринити.

Тринити подобрался, готовясь к нападению, но следующие слова Гранта остановили Бака.

– Он не виноват, – промолвил Грант. – Это твоя и моя вина. Мы так привыкли думать за Викторию, когда речь идет о ее безопасности, что стали делать это все время.

– Я хочу, чтобы ты отсюда убрался! – прорычал Бак, обращаясь к Тринити. – Я хочу, чтобы ты исчез отсюда до восхода!

– Не надо злиться на меня, если сам совершил ошибку, – ответил Тринити.

Бак вскочил в седло и поскакал за Викторией.

– Очень все неудачно сложилось, – вздохнул Грант. – Я не сознавал, что ревность Бака может зайти так далеко. Мне жаль терять тебя. Ты хороший парень, да и помощники нам сейчас нужны, но полагаю, тебе лучше уехать.

– Обо мне не тревожьтесь, – сказал Тринити. – Просто мне придется двинуться в путь раньше, чем я предполагал.

– Я принесу тебе твое жалованье в дом для работников. Думаю, что лучше тебе не появляться сегодня в доме.

– Когда хозяин вынужден уволить хорошего работника из-за своего управляющего, это означает, что он утратил контроль над своим ранчо. Если вы не позаботитесь, вы потеряете из-за Бака и племянницу.

– Поверить не могу, что ты уволил его только из-за того, что Бак впал в ревнивую ярость, – несколько позже сказала дяде Виктория.

– Что еще мне оставалось делать?

– Ты мог посоветовать Баку начать вести себя как взрослый мужчина или искать себе другую работу.

– Не говори чепухи, Виктория. Я не могу рисковать потерей Бака из-за драки с пастухом, который, вполне вероятно, не пробудет здесь даже до конца лета.

– Дядя Грант, это твое ранчо. Ты объявил эту землю своей, отвоевал ее у индейцев и привел сюда скот, несмотря на огромные трудности. Тем не менее Бак раздает приказы направо и налево, устраивает скандалы и ведет себя так, словно ранчо принадлежит ему.

– Тринити сказал мне примерно то же самое.

– Ты должен к этому прислушаться.

– Он также сказал мне, что я рискую потерять тебя.

Виктория подошла к дяде и обняла его.

– В этом он не прав. Я никого на свете не люблю так, как тебя.

– Он намекал, что я могу утратить твое уважение. Наступило неловкое молчание.

– Я рассердилась, что вы с Баком обсуждали мое замужество так, словно это меня не касается, – промолвила Виктория, стараясь смотреть дяде прямо в глаза. – Но я знаю, что ты делаешь то, что считаешь для меня наилучшим. Просто в этом ты ошибаешься. И в некоторых других вещах тоже.

– Каких, например?

– Не важно. Важно то, что впервые за пять лет я задумалась о том, что хочу делать, а не о том, чего хотят от меня.

– Может быть, Бак был прав, тревожась из-за Тринити?

– Мужчины когда-нибудь позволят женщине иметь чуточку здравого смысла? – раздраженно поинтересовалась Виктория. – Тринити много поездил по свету. Повидал вещи, которые мне никогда не увидеть. Испытал чувства, которые мне никогда не испытать. Он заставил меня понять, что я не хочу жить в страхе.

– И что ты намереваешься делать?

– Не знаю, – призналась Виктория. – Все мои чувства в разброде.

– Я рад, что это все. А теперь, если ты просто позволишь Баку объяснить, почему он...

– Я уверена лишь в одном, – прервала его Виктория. – В том, что я никогда не выйду замуж за Бака.

– Но он замечательный молодой человек. Никто не будет любить тебя больше, чем он.

– Выйти замуж за Бака – это все равно что признать, будто я могу иметь только то, что кто-то готов мне предоставить. Этого я принять не могу. Больше не могу.

– Бак был прав. Не надо было мне нанимать Тринити.

Позже вечером, после нескольких часов бесплодных размышлений, Виктория вынуждена была признать справедливость этих слов.

Он не ввязался бы в драку, если бы она не была так решительно настроена выяснить природу чувств, которые он к ней испытывал.

Она сама позволила ему долго стоять рядом, положив руки ей на талию, так что тело его почти касалось ее тела, а губы трогали ее волосы и веки. Но ей это нравилось. Она никогда раньше не испытывала подобных чувств, какого-то чудесного бездумного удивления, словно была на грани какого-то необыкновенного открытия.

Тринити был прав. В ее влечении к нему было нечто сексуальное. Она пыталась убедить себя, что влечение это чисто умственное, но его прикосновение разрушило эту иллюзию.

Виктории стало жарко. Чувства, ранее ей неизвестные, от которых будто таяли ее кости, становились тем сильнее, чем дольше она вспоминала прикосновения Тринити.

Она беспокоилась не столько о Тринити, сколько о себе. Она не знала, что ей делать с собой. Тринити ее взбудоражил, пробудил в ней неудовлетворенность ее жизнью, но отказался помочь изменить ее.

Она может попытаться затеряться в каком-то большом городе, вроде Нью-Йорка или Лондона, но ведь ей понадобится получить контроль над своим наследством. Она не может позволить дяде всю жизнь содержать ее. И потом, ей вовсе не хотелось покидать ранчо.

Ей нужно убедить Тринити отправиться в Техас. Она заслуживает шанса попытаться получить свободу.

Тринити затаился, скорчившись, в тени сосен, которыми порос холм за главным домом ранчо, и ждал, пока все разъедутся. Ночью он все обдумал и отбросил несколько планов незаметного проникновения в дом. Тот, который он в конце концов выбрал, основывался на том, что Виктория будет настолько рассержена и взволнована, что не усидит дома.

Ему не пришлось долго ждать, чтобы убедиться в своей правоте. Через пятнадцать минут после отъезда Бака и Гранта Виктория вышла из дома через кухонную Дверь. Она почти побежала к дому для работников. Спустя несколько секунд она вышла оттуда с сердито поджатыми губами. Вскоре после этого она оседлала лошадь и поехала в горы.

Осторожно прячась в тени деревьев, Тринити направился вниз по гребню. Рамон и Анита все еще были в доме, и ему не хотелось, чтобы кто-нибудь, кроме Виктории, знал, что он не покинул «Горную долину».

Ему понадобился почти час, прежде чем он смог проникнуть в дом так, чтобы его никто не увидел.

Он направился в комнату Виктории и; взяв по несколько предметов одежды из всех ящиков и шкафов, сложил их в принесенный с собой кожаный мешок. Посчитав, что набрал достаточно вещей, он поместил сложенную записку в головную щетку Виктории, где она не смогла бы не обратить на нее внимания.

Затем он вылез из окна и снова растворился в соснах.

Виктория вернулась домой после возвращения дяди и Бака. Она полагала, что Тринити захочет увидеться с ней до отъезда, и очень расстроилась, что этого не произошло.