Месть фортуны. Фартовая любовь - Эльмира Нетесова

Задрыге было приятно услышать такое. И слово за слово, разговорилась со стариком. Он оказался очень интересным человеком. И Капка, вспомнив прежнюю выучку, держалась вполне пристойно.

Старик знал много интересного о городе, людях. Особо заинтересовала Капку история с Янтарной комнатой, какую уже много лет разыскивают, но никому пока не повезло.

— Может, твои ровесники окажутся счастливыми, и вы найдете ее. Ведь комната эта — наша реликвия! Наше наследство. Эх, если б мне хоть одним глазом взглянуть на нее!

Старик всю жизнь прожив в разъездах. Видел и знал многое. Капка слушала его с интересом, впитывая в себя новые познанья. И сделала открытие, что фраера, не гляди на нехватку башлей, дышат кайфовее фартовых, не рискуя ни здоровьем, ни жизнью, ни друг другом.

Вот и у этого старика, как он признал, полно друзей. С самой юности. С ними и теперь поддерживает отношения. Помогает, когда надо. Случилось самому заболеть, друзья не оставили. И помогли. Деньгами и лекарствами. Хотя и не просил.

— А вы один живете? — спросила Капка.

— Да нет же! С семьей сына! Старшего своего — Олега! Он на торговом судне — помощником капитана работает. Жена его историю в школе преподает. Да двое внуков! Уже большие. Татьянка — в седьмом классе, Игорешка — в шестом. Я с ними каждый день воюю из-за уроков. Чтобы хорошо учились! Человеку нельзя без знаний! Согласна? — спросил Капку, в каком классе учится она.

— В седьмом, — ответила не колеблясь. И чтобы избежать дальнейших расспросов, встала, дав знать, что ей пора уходить.

Старик простился с нею так тепло и сердечно, что Капке впервые стало неловко за себя. А человек приглашал ее домой в гости, к внукам. Задрыга, услышав такое, долго удивлялась наивной доверчивости старика.

Капка вернулась, когда время подошло к полуночи.

— Где шлялась?! — спросил Шакал, глядя на Капку вприщур.

— Город смотрела. С фраерами знакомилась! — рассмеялась Задрыга. И рассказала о старике, о парнях, о шмаре.

— А тот, что «под крендель» меня взял, целовать пытался! — соврала Капка не сморгнув.

— Ну и набухался фраер! — услышала за плечами.

— Трезвый был! И назвал красавицей!

Кенты дружно, громко рассмеялись. Не поверили. А Задрыге больно стало.

— Вам по кайфу, чтоб я в страшилах дышала! Ходила б с, вами в дела и ничего вокруг не видела, кроме малины! Сколько дел я помогла вам провернуть? Даже там, где сами вы ни на хрен не годились. Вы дышите на эти башли! А я что? Ни тепла, ни радости от фортуны и от вас! Давай буду всех козлами звать! Через год рога полезут. Так и со мной. Вдолбили. И я поверила. А вы — пропадлины! Хавая с моих клешней, в них рыгаете! И меня за падло держите! Чтоб не приведись во мне девка не проснулась! Вам все дозволено, а мне — ни хрена?! Так и вы мне до жопы! — кричала Задрыга, дрожа всем телом.

— Вы себя считаете фартовыми! Гоношитесь! А чего стоит гонор? Да не я без вас, вы без меня загнетесь! Много ума не надо, чтоб меня высмеивать! Я погляжу, как сами дышать станете! Гони, пахан, мою долю. Хиляю от вас! Насовсем! — потребовала Капка у Шакала свой положняк при всех, впервые за все годы.

Законники враз стихли. Умолк смех. Прервались колкие насмешки. Все знали, что Задрыгина доля в общаке — самая большая. Возьми она ее — в казне сразу поубавится.

— Давай мое! — повторила Капка.

Фартовые, затаив дыхание, ждали, как поступит пахан. Ему осталось лишь два выхода — отдать Задрыге долю, либо уломать ее остаться в малине. Но тогда Капка поставит свои условия. Какие?

Конечно, отпускать Задрыгу из малины не хотели даже свежаки. Они поняли, как нужна эта дерзкая девчонка в делах. Понимали, что без нее им будет много труднее.

— Остынь! Минуты назад ты о том не думала. Не пори горячку! — сказал пахан. Он не просил, он требовал. И это взбесило Калку еще больше.

— Не твое дело! Я линяю от тебя! И от твоих полудурков! Не хочу с вами фартовать! Приморюсь в другой малине или в откол смоюсь! Это мое дело! Отдай мое! — требовала настырно.

Паленый понял, что ситуация накаляется. Хотел подойти к Задрыге, чтобы успокоить девчонку, уговорить, чувствовал, что ему это удалось бы. Но… Шакал не выдержал. Он ударил Капку наотмашь, хлестко, унизительно. При всех, словно плюнул в лицо. Бросив сквозь зубы:

— Если до утра не передумаешь, держать не стану! Сам выкину, как последнюю стерву! А теперь пошла вон с моих таз!

Задрыга побледнела. Пощечин она не умела прощать никому. Захлестнувшая обида душила. Капка смотрела на пахана с открытой ненавистью.

— Пожалеешь об этом, — предупредила Шакала спокойно, понимая, что образовавшуюся пропасть между ними не сгладить никогда.

Не все заживает и забывается… Эго знали и фартовые. Особо переживал Глыба. Он знал характер Задрыги и не ждал примирения. Он понимал, в чем ошибка малины. Ведь Задрыга подрастала. Девчонки в ее возрасте уже знали о любви. А эту — впрямь затуркали. Ни одного теплого слова не слыша, жила девчонка в малине, как слабый росток, втоптанный в пыль. Жизнь не баловала. Да и немногого хотела Задрыга — каплю внимания, немного добра. За это даже платить не надо. Но не нашлось, не сыскали в своих душах фартовые — человеческое. От того и теряли многое…

Глыба ждал, когда кенты уснут и он сможет поговорить с Задрыгай по душам, как когда-то давно.

Капка ушла в свою комнату, с треском захлопнув за собою дверь, дав понять, что обижена на всех.

Свежаки, едва Задрыга погасила свет, заговорили шепотом. Предлагали возможные варианты примирения.

— Из-за тебя, падлы, все закипело! Ты и отваливай сфаловать кентуху на мировую! Коли смоется из малины, всем кисло будет! — говорили Паленому. Но тот не соглашался.

— Если сейчас спущу заразе, дальше и вовсе дышать не даст. Пасти станет всюду, совсем схомутает. А я ей кто? Обязанник? Идет она в задницу! Мымра кривая! Я ее вида не переношу! — признался Мишка в сердцах.

Не спал и пахан. Ворочался с боку на бок. Потом не выдержал. Сел у окна, закурил, задумался.

Шакал заранее знал, что пощечину Капка не простит. Годами будет помнить униженье, пока не отплатит пахану за нее. Но другого выхода не увидел.

По всем законам малины, фартовые не должны махаться меж собой, базлать друг на друга, катить бочку ни за что. Капка сама задела Паленого, устроив ему пакости. Но не повинилась. Не дала слово не прикипаться к законнику. И выставила его перед кентами — западло. Мишка взъерепенился. И не будь Капка дочерью Шакала, вкинул бы ей кент по первое число. Сам пахан должен был осадить Задрыгу. Но та смылась. А когда возникла, не покаялась. И кенты решили хоть как-то отплатить за недавнее.

Конечно, ударили по больному. Без промаха. И Задрыга взъелась на всех.

— Минутная ярость или серьезно решила линять? Но ведь и меня обрызгала, истерику закатила! Вроде без нее не продышим! Башлями попрекнула, что у нее их больше, чем у других, что она ничего не имеет и не видит с нами! А что я могу? Терпеть ее упреки, какими облила меня — с головой? Осрамила перед всей малиной! Испозорила неуваженьем, дала повод и кентам бренчать на меня! И выставлять за козла! Такого никому не спускал. Да и истерику ее как еще остановить мог? Только как — по морде! Не сфалуешь же Паленого виниться ни за что? Или кентов? Они ей за Мишку отпели! Отдать башли Капке? Но это все равно что выгнать враз! Получив свое, кент не должен ночевать. И эта — слиняла б. Но куда? К кому? Конечно, не без понту оставил я ее. Может, за ночь остынет? Хотя… Вряд ли! — вздыхает Шакал. И пытается придумать что-нибудь, что могло бы примирить его с Капкой. Но ни одна светлая мысль не приходит на выручку, Шакал закуривает новую сигарету. Прислушивается. Кенты уже спят. Тихо и за стенкой у Задрыги.

— Кемарит! Что-то завтра подкинет? Уж не без того! Характер — паскудней моего! Стервозный! — крутит головой и улавливает шепот в спальне Капки.

Пахан хотел было пойти к Задрыге, узнать, с кем она разговаривает? А потом махнул рукой, вспомнив о кошке.

— Этой падле она на всех вякает. Засвечивает каждого. Та уже доперла, что надумала Задрыга! — завидует кошке. И взяв пустой стакан, решил подслушать, о чем говорит дочь со своей любимицей.

К своему удивлению, услышал голос Глыбы.

— Не духарись, кентушка, как корефану ботаю! В другой малине тоже не все файно будет. Кенты разные. И не зная тебя, не раз обидят. Шестерить примусят. Пока допрут о тебе? Подставить могут. Чтоб башли твои сгрести! Друг друга они знают. К тебе — пока присмотрятся! Здесь — все свои, там — чужие! «В хвост» поставят. Пока обкатаешься — время пройдет. А если в ходку загремишь? На дальняк? Опять же — не выручат! Свежаков в чести не держат.

— Но даже их по харе не молотят! — возразила Капка.

— Достала ты пахана! За живое! Обосрала при кентах! Что ж ему оставалось? Виниться перед тобой? Но он, пахан! Иль ты закон посеяла? Вступиться за тебя, Паленый поднял бы кипеж. А в малине все равны, Капелька! И Паленого — не доставай. Не стоит он тебя! Хочешь, завтра докажу! С утра!