Подвиги русских морских офицеров на крайнем востоке России - Геннадий Невельской

   Итак, весь вопрос состоял в том, справедливы или несправедливы заключения знаменитых мореплавателей. Но кто мог тогда заподозрить ошибочность заключения такого авторитета? Кто мог поднять тогда завесу, спущенную им на этот край? Наконец, кто мог сомневаться в ошибочности донесений Владыкина, Якоби (в 1756 году), и затем миссии нашей из Пекина, что, будто бы народы, обитающие в Приамурском крае, зависят от Китая и управляются особыми вассальными Китайскими князьями {Архимандрит Иакинф. Статистическое и политическое описание Китайской империи. 1842 г., ч. II, стр. 30.}?

   Вполне доверяя упомянутым в предыдущей главе заключениям знаменитых мореплавателей о реке Амуре, о прибрежьях Татарского залива и сведениям, доставленных нашей миссией из Пекина, мы оставались весьма естественно, совершенно равнодушными к Приамурскому краю, но всё-таки упорно отклоняли предложение китайцев о разграничении этого края. Несмотря на это, на географических картах стала появляться граница наша с Китаем от верховьев реки Уды к востоку до Тугурской губы. Граница сначала появилась на английских и немецких картах, а впоследствии и мы нанесли её на свои, перепечатывая последние с иностранных изданий38. Мы делали это, совершенно забывая, что на основании первого пункта Нерчинского трактата 1689 года здесь нельзя было означать какой-либо пограничной черты, и смотрели на это равнодушно, вероятно потому, что давали полную веру упомянутому заключению европейских авторитетов о недоступности с моря реки Амура и её лимана; причём, конечно, Приамурский край становился для нас, совершенно бесполезным. Между тем перепечаткой неверных карт мы, как бы признали, что вся страна к югу от произвольно проведённой на них пограничной черты принадлежит Китаю, и не жалели об этом, потому что верили таким сказкам, как например, будто китайцы имеют в Приамурском крае значительные силы для охранения, или ещё лучше, что на нижнем Амуре находятся города и крепости, каковы Тонден, Кажен и другие {Как означено на карте, приложенной к описанию Китая, архимандрита Иакинфа, 1842 г.}.

   Другой причиной нашего равнодушия к этому краю было то обстоятельство, что Берингово, Камчатское и Охотское моря в то время еще не посещались китобоями, их бороздили только одни наши транспорты, перевозившие из Охотска продовольствие на Камчатку и в северо-американские наши колонии. Возникновение настоящего коммерческого движения в Тихом океане нам казалось тогда весьма отдалённым или, лучше оказать, невозможным и в будущем. Мы никак не могли тогда и думать, что Англия откроет для торговли Китай и вместе с Северо-Американскими штатами создаст на Тихом океане коммерческое движение. По-настоящему, если бы мы следовали планам Петра I и Екатерины II, почин в этом деле должен был бы принадлежать России. Утвердись мы несколькими десятками лет ранее в Приуссурийском и Приамурском крае, англичане и американцы не обошли бы нас, заводя торговлю с Китаем.

   Теперь интересно оглянуться назад и проследить, что мы делали в то время и принимали ли какие-нибудь меры, чтобы предупредить Англию и Америку, или, по крайней мере, чтобы не остаться безучастными в их предприятии. Ответ короток: мы не только ничего не делали в этом направлении, но даже и не стремились заселить и приучить к оседлой жизни население восточных владений; что же касается Приамурского края, мы его не трогали, боясь этим раздражить китайское правительство, а оно, в свою очередь, не обращало внимания на этот край, опасаясь нас раздражить. Вот какой странной политики держались тогда обе стороны, -- мудрено при этом что-нибудь сделать39.

   Оставив, таким образом, Приамурский край Китаю, мы имели на Камчатке и в Охотске такую ничтожную силу, которая в этих местах насчитывала всего 500 человек морских чинов и две сотни казаков, при трёх транспортах, служивших для снабжения продовольствием через Охотск -- Петропавловска, Нижне-Камчатска, Тигиля, Большерецка и Гижиги40. Для охранения наших северо-американских колоний положено было посылать из Кронштадта военное судно, но это распоряжение с 1820 года было отменено и Российско-Американской компании предоставлено самой охранять свои колонии. Для снабжения же Охотского и Петропавловского портов Комиссариатскими41 кораблестроительными и артиллерийскими запасами и материалами, туда, по мере надобности, посылался из Кронштадта, года через три или четыре, транспорт. В видах основания производительной оседлости, а равно и для развития в Камчатском и Охотском краях торговли, на Камчатку и в Охотский край переселены были из Восточной Сибири крестьяне-земледельцы, а порты Петропавловск и Охотск объявлены порто-франко42. Для поощрения туземцев к огородничеству и хлебопашеству им были дарованы весьма значительные пособия. Начальникам края и служившим в нём офицерам дарованы были преимущества, заключавшиеся в награждении следующими чинами и пенсионами за пяти- и десятилетнюю службу.

   Все старания правительства создать из Петропавловска и Охотска на востоке такие порты, которые могли бы быть обеспечены на месте; оставались тщетными, ибо сама природа поставила к тому непреоборимые препятствия. Хлебопашество ни в Камчатском, ни в Охотском крае, по климатическим и почвенным условиям и по весьма правильно веденному ценному пушному промыслу, вознаграждавшему гораздо значительнее труды нежели земледелие, не привилось и не существовало. Хлеб родился только на бумагах и в канцеляриях, в действительности же его не только не было для продовольствия упомянутой ничтожной силы, но и для пропитания переселённых с этой целью крестьян. Мука и всё необходимое доставлялось в Охотск из Якутска на вьючных лошадях по ценам неимоверно высоким43, а из Охотска отвозилось в Камчатку на казенных транспортах. По этим причинам для Камчатки необходимо было существование Охотска.

   В российско-американских колониях также невозможно было разведение хлебопашества, а потому с этой и промышленной целью Компания заняла залив Бодего44, лежащий в северной Калифорнии. Это занятие могло бы иметь важное последствие, но Компания, действуя в ограниченном объеме коммерческого своего предприятия, не воспользовалась тогда почти свободным положением западного берега Калифорнии. Заняв узкую полосу земли около залива Бодего, она не шла далее от моря, во внутрь страны и к югу, с тем, чтобы сделать эти места житницей для своих колоний и Камчатки. Попытка её развести хлебопашество у моря, на полосе земли, подверженной влиянию морских туманов; оказывалась не совсем удовлетворительной; между тем как в нескольких верстах от моря девственная прекрасная почва и климат давали неимоверный урожай.

   Владения Компании ограничивались здесь маленьким селением, Фортом Росс45, в который Компания ввозила из Ситхи отслуживших срок или неспособных к работе своих промышленников. Из Форта Росс Компания получала, однако, мясо, овощи и тому подобное, хлеб же, масло, свечи и прочее ввозили в колонию из Якутска через Охотск; а потому, не смотря на более и более обнаружившиеся неудобства Охотского порта, он всё-таки был необходим для Компании, так же как для Камчатки.

   В Охотске не было ни одного начальника, который не делал бы Представлений правительству о необходимости перенести порт в другое место, потому что редкое из судов Охотской флотилии плавало там обыкновенным порядком; все они почти каждый год валялись на Охотском баре или на охотских кошках, где часто и погибали. Это обстоятельство принудило правительство заняться на Охотском море поисками нового места для устройства более удобного порта нежели Охотск; но вместе с тем имелось в виду устроить и более удобное сообщение с Якутском, так как существовавшая дорога от Якутска к Охотску была далеко не удовлетворительна.

   Две системы рек: а) Алдан с Маей и Алдамой, и б) Алдан с Учуром и Удой -- предоставляли, казалось, возможность устройства сообщения Якутска с восточным берегом Охотского моря гораздо лучше существовавшего пути от Якутска до Охотска, ибо река Мая, впадающая в реку Алдан, которая, в свою очередь, впадает в реку Лену, подходит на расстояние около 140 вёрст к реке Алдаме, впадающей в Охотское море под 56° северной широты. Река же Учур, впадающая в реку Алдан, подходит на такое же расстояние к реке Уде, впадающей в Охотское море под 54° северной широты. Из этих систем рек была принята первая система, потому что, по тщательной описи и исследованию капитанов Фомина и Сарычева, Удская губа оказалась совершенно неудобной для устройства порта; Алдамский же залив46, повидимому, представлялся для этого лучшим местом. Для этой цели от урочища Нелькан -- пункта на реке Мае, ближайшего к реке Алдаме -- и начали к этой реке вести дорогу, а по берегам реки Маи селить крестьян. Для устройства этой дороги и населения по реке Мае много было употреблено труда и капитала (более 600 тысяч рублей серебром), но все усилия оказались тщетными. Горы, болота, горные ручьи и речки, а также климатические условия представляли непреоборимые препятствия. Оседлость по берегам Маи, по тем же климатическим условиям и почве (болота, камни, дресва и прочее), не прививалась: хлеб пропадал, люди умирали с голоду и от болезней. Плавание по реке Мае, по случаю быстрых течений и шиверов, было не только неудобно, но и не безопасно. Единственные на всем восточном берегу между Охотском и Тугуром заливы Алдамский и лежащий от него к югу Аянский, по строгим наблюдениям и исследованиям Сарычева, Фомина и затем Кузьмина, оказались совершенно неудобными для устройства порта. Между тем, сведения, собранные Кузьминым от удских тунгусов, показывали, что гиляки, занимавшие низовья Амура, находятся в независимом от Китая положении, и что устье Амура должно быть доступно для входа в него судов с моря. Наконец, рассказы якутских купцов, которые вели торговлю с удскими и тугурскими тунгусами, давали повод сомневаться в справедливости заключения об устье реки Амура, выведенного Лаперузом, Браутоном и Крузенштерном, и в справедливости донесения нашей миссии из Пекина о положении Приамурского края и обитавших в нём народов. Эти обстоятельства и все сделанные попытки к устройству сообщения Якутска с берегом Охотского моря возбудили сожаление о потере Амура и ясно показали, что только эта река может открыть удобный путь из Сибири к океану.