Мгла над Гретли - Джон Пристли

— У меня сложилось такое же впечатление после разговора с ней. Вчера вечером я впервые встретился с ней, и знаете где? Здесь, в комнате Олни. Она поджидала его, утверждая, что он её пациент. Сегодня я был у неё на приёме и приглашён на чай. Она немножко рассказала мне о себе и о муже. Потом появился Периго.

— Пе-ри-го? — Инспектор был неприятно удивлён.

— Да, он. Где я ни появлюсь, он тут как тут. Вряд ли они хорошо знакомы с доктором, но ведь всё-таки знакомы. Итак, что же дальше?

Казалось, инспектора что-то смутило.

— Ей жилось несладко после смерти мужа, — наконец начал он. — Фамилия у неё самая что ни на есть немецкая, и люди стали чесать языками, не имея на это оснований. А она очень гордая женщина, и винить её за это нельзя. И в довершение всего случилась ещё эта история с её деверем.

— Какая история? — Для меня это была настоящая новость.

— Младший брат её мужа тоже бежал от нацистов. Он металлург-химик, большой специалист в своём деле. После всяких мытарств Отто Бауэрнштерн поступил на службу в компанию Чатэрза прошлым летом. Там против него затеяли целую кампанию. В числе тех, кто требовал его уволить, был полковник Тарлингтон.

— Да, он тоже суёт всюду свой нос, — заметил я беспечно весёлым тоном.

— Я вам рассказывал, что полковник почётный человек, имеющий большое влияние здесь у нас. Только, говоря между нами, слишком уж носится со своим патриотизмом… С месяц назад Отто Бауэрнштерну было предложено уйти с завода и немедленно покинуть наш город. Он ушёл с завода, но затем исчез. До сих пор неизвестно, что с ним сталось.

— Он жил у невестки? — спросил я.

— Нет, но бывал у неё часто. Она возмущена, что с ним так поступили. Утверждает, что он хотел одного — помогать в нашей борьбе с нацистами, а его травили, как зверя, и не давали спокойно работать. Да, она очень озлоблена.

— Есть два варианта, — заметил я. — Или она настолько озлобилась, что какой-нибудь нацистский агент убедил её помочь великой германской расе, к которой принадлежал её муж… Или вся эта история — сплошная выдумка, и Бауэрнштерны никогда не были настоящими эмигрантами. Немцы часто посылали к нам своих агентов под видом беженцев. Некоторые из них даже показывали незажившие раны от побоев в концлагерях. Всё это они умеют проделывать ловко и обдуманно.

— Есть и третий вариант, Ниланд, — возразил инспектор, посмотрев на меня сурово. — Бауэрнштерн — просто честная и хорошая женщина, которой крепко не повезло в жизни. Это моё мнение. Я часто не могу глядеть ей в глаза от стыда за наших горожан. Поверьте, она стоит сотни некоторых из них.

— Ладно, — проворчал я. — Пусть она будет святой. Но ведёт она себя так, будто ей есть что скрывать. И вчера и сегодня при встрече со мной она выглядела испуганной, была всё время настороже. Как вы это объясните?

— Её преследовали, — ответил он сразу же.

Я покачал головой.

— Нет, здесь не только это. Скажите, а вы на самом деле хотите найти и арестовать этого парня, Отто?

— Нет, не хочу, — сказал он шёпотом, наклоняясь ко мне. — То есть не хочу, если он такой, каким я его представляю. А зачем вам это?

— Мне кажется, он спрятан в одной из комнат верхнего этажа дома вашей приятельницы и его невестки.

— Вы уверены в этом?

— Не совсем, но готов поставить ящик сигар против земляного ореха. Это написано на лицах обеих женщин, особенно на лице старой служанки. Теперь мне стало ясно, кого они прячут.

Инспектор хлопнул себя по коленям, потом встал. Лицо его выражало высшую степень неудовольствия.

— От всей души жалею о том, что вы рассказали мне об этом.

— Минуточку! И не думайте идти туда и арестовывать его.

— Если я знаю, где он, мне ничего другого не остаётся. Его будут судить за уклонение от регистрации.

— У меня есть полномочия, дающие мне право требовать от полиции всяческого содействия. Могу показать бумагу. Хотите убедиться своими глазами?

Он усмехнулся.

— Пожалуй, хочу, раз к слову пришлось. Ведь мне до сих пор не приходилось сталкиваться ни с кем из ваших.

Я показал инспектору удостоверение. Оно произвело нужное впечатление.

— Всё верно, — хмурясь, сказал он. — Итак, вы не хотите, чтобы с ордером на арест я отправился к Отто Бауэрнштерну?

— Нет, не хочу. Я настаиваю на том, чтобы Отто не имел дела с полицией. Ответственность беру на себя я.

Лицо инспектора мгновенно прояснилось.

— Это другое дело. Вы ошибаетесь. Готов поручиться своим жалованьем, что миссис Бауэрнштерн честный человек. Я неплохо разбираюсь в людях.

— Не сомневаюсь в этом, инспектор. Разрешите завтра утром зайти к вам и воспользоваться вашим телефоном. Спасибо, что навестили меня. А теперь я займусь записной книжкой бедняги Олни.

Когда инспектор простился, я взялся за записную книжку, с грустью разбирая эти каракули — всё, что осталось от человека. С первого взгляда она действительно производила впечатление записной книжки мастера любого авиационного завода: множество записей касалось работы в цехе. Но я искал другое. И действительно последние странички должны были заменить наш несостоявшийся разговор…

Сверху одной из страниц было написано “Трефовая дама” и стоял большой вопросительный знак. Ниже — кое-как сделанная диаграмма с таинственным “X” в центре кружка, изображавшего город, а от него во все стороны лучи. Под схемой — примечание: “Одна явка — в городе, другая — вне его”. Потом заметка: “Как насчёт окна?” Затем только два слова: “Наверное, Америка”. Дальше — ссылка на запись двухмесячной данности. Она состояла из фразы: “Оба утверждают, что на левой щеке глубокий шрам”. На другой страничке было три слова, которые я едва разобрал: “Проверить насчёт шрама”. В разных местах я нашёл ещё несколько отдельных слов. Из них “цветы” и “сладкое” были подчёркнуты. Больше в записной книжке ничего не было.

Я переписал все заметки Олни и попытался сопоставить их с теми немногими сведениями, которые удалось добыть мне. Мне стало ясно, что это не такой уж богатый и многообещающий материал. Но на его фоне выделялся один неумолимый факт — люди, которых мы выслеживаем, догадались, кто такой Олни, и успели нанести удар раньше, чем ему удалось что-либо предпринять. Меня встревожила пропажа зажигалки. Быть может, я — следующий на очереди.

6

Я не застал инспектора на следующее утро в полицейском управлении, но он перед уходом распорядился, чтобы меня соединили по телефону с Лондоном. Мне нужно было получить некоторые сведения в Отделе о Фифин, о Бауэрнштернах и ещё узнать кое-что связанное с Канадской тихоокеанской дорогой. Я знал, что они выяснят всё это очень скоро, поэтому остался ожидать ответа и почти всё утро провёл в полицейском управлении. Инспектор пришёл в то время, когда я оканчивал разговор. Я передал ему записную книжку Олни и осведомился, выяснил ли он что-либо по списку телефонных номеров Фифин.

— Я узнал всё, но, думаю, вы будете разочарованы. Вот список.

Мы стали вместе просматривать его.

— Вот видите, как я вам вчера и говорил, это телефон “Трефовой дамы”. Следующий в списке — телефон театра. Тот, что у входа на сцену. Но он, разумеется, не имеет никакой пользы для нас.

— Ровно никакой, — согласился я. — А остальные четыре?

— Да. Следующий меня немного удивил, — сказал инспектор, указывая на группу цифр. — Мне бы следовало его вспомнить сразу. Ведь это телефон электрической компании Чатэрза. И к чему бы акробатке понадобился этот телефон? Непонятно.

— У них на службе около шести тысяч человек, — сказал я безразлично. — Она может утверждать, что там работает её приятель. Ну, а дальше?

— Есть телефон одного аптекаря, хорошо известного в городе респектабельного человека. Он продаёт актёрам театральный грим и всё прочее. Вдобавок снабжает их аспирином и другими лекарствами. Это даёт ему небольшой дополнительный заработок. Торгует он совершенно открыто и честно. Следующий номер тоже не вызывает сомнений: на квартире у акробатки нет телефона, а тот, что здесь записан, находится через площадку. Им пользуются все жильцы за небольшую плату. Здесь это вполне обычное дело

— Мне никогда не приходилось встречаться с таким количеством пустых версий, — сказал я с раздражением. — Ну, а последний? Газетный киоск или галантерейный магазин?

— Угадали. Я знаю этот магазин. Имя его владельца — Сильби. Он торгует газетами и всякой всячиной. Это тоже телефон общего пользования. Мне туда идти бесполезно, так как они меня знают. У Сильби в своё время случались неприятности с полицией из-за разных тёмных делишек. Потому будет лучше, если пойдёте вы сами. Вот адрес. Увидимся ещё сегодня с вами?

— Вряд ли, — ответил я мрачно.

Этот список телефонных номеров казался столь обещающим, а к чему всё свелось! Впрочем, здесь был телефон электрической компании. Этому я придавал большее значение, чем инспектор мог предположить.