О прекрасных дамах и благородных рыцарях - Милла Коскинен

Второй причиной, по которой джентри и даже аристократы добровольно помещали своих наследниц на воспитание в могущественные семьи, было желание заключить союз о покровительстве своего рода, попасть на ту социальную ступеньку, которая в противном случае была бы недоступна. К примеру, дочери еще одного Стонора, Уильяма, уже во времена Эдварда IV воспитывались при дворе самой Сесилии, герцогини Йоркской, матери короля. И смогли устроить так, что их мачеха, всего лишь купеческая вдова, попала в светское общество и была в свите герцогини в 1476 году, когда та встречалась со своим сыном-королем в Гринвиче. Собственно, именно из письма этой Элизабет Стонор и известно, что герцогиня осталась недовольна платьями своих воспитанниц Стоноров и пригрозила, что если их отец не озаботится гардеробом девочек, она отправит их прочь.

И третьей причиной была привлекательность богатых брачных рынков, которыми потенциально и являлись дворы больших вельмож. Дороти Пламптон, в свое время засыпавшая отца мольбами забрать ее от леди Дарси (на которые тот ни разу даже не ответил, имея на руках еще пятерых сыновей и семь дочерей), с помощью леди Дарси благополучно вышла замуж. Леди, впрочем, изначально взяла Дороти к себе, чтобы помочь Пламптонам, переживавшим в тот момент не лучшие времена. У Дороти совершенно очевидно не было приданого, но для кого-то покровительства леди Дарси оказалось вполне достаточно.

А иногда в семьях появлялись сложные дочери, которые своим поведением доставляли семейству и себе такие проблемы, что единственным способом пристроить их хоть в какое-то замужество было покровительство какой-нибудь значительной леди. Например, у Агнес и Уильяма Пастонов, семьи уважаемой и имеющей дело с виднейшими аристократами своего времени, старшая из дочерей, Элизабет, ухитрилась связаться с каким-то молодцем, замужество с которым с точки зрения семьи было совершенно невозможным. Девицу побили и заперли, но отношения между дочерью и родителями осложнилось до такой степени, что она была готова выйти за Стивена Скропа, который по возрасту годился ей в деды и, по слухам, был исключительно безобразен, но даже из этой попытки ничего не вышло. Элизабет было уже 29 лет, когда ее взяла к своему двору вдовствующая леди де ла Поль – и через год засидевшаяся в девичестве бунтарка оказалась замужем за сэром Робертом Пойнингсом. Правда, муж вскоре погиб при Сент-Олбанс, но теперь Элизабет была сама себе хозяйкой. Впрочем, с мужьями ей определенно не везло. Ее второй муж, сэр Джордж Браун, ухитрился в 1483 году примкнуть к бунту герцога Бэкингема и был казнен. Невольно приходит в голову, что родители оказали Элизабет Пастой очень дурную услугу, пытаясь устроить ее жизнь наилучшим образом.

Письма семьи Пастонов. Титульный лист

Впрочем, Агнес Пастой вообще была суровой матерью даже по меркам средневековых понятий о воспитании, заключающихся в том, что детей не ограждали от реалий жизни. Агнес и относительно сына рекомендовала школьному мастеру розги в качестве аргумента в пользу усердия. Если с современной точки зрения подобные методы кажутся бесчеловечными, то имеет смысл вспомнить о том, что феодальное общество держалось на иерархии и подчинении. Над каждым бароном был местный граф или герцог, над каждым пэром – король, и над всеми был Бог, представляемый церковью. В свою очередь, и король, и пэры были зависимы от своих подданных – в Англии, по крайней мере, которая избежала многих несчастий, ограничив власть монарха уже в двенадцатом столетии. Дисциплина, умение подчинять себе свои страсти и подчинять себя вышестоящим, при таком положении вещей была практически базовой необходимостью. И девочки в этом отношении вовсе не были исключением. Им тоже нужно было учиться подчиняться, требовать подчинения и иметь превосходный самоконтроль.

Глава третья. Возлюбленная, невеста

Несомненно, одной из удивительных особенностей жизни девочек из аристократических семей в период английского Средневековья было то, что возлюбленными они были для кого-то всегда, но вот невестами, зачастую, только чуть ли не в колыбели, особенно девочки, бывшие богатыми наследницами земельных феодалов и членами королевских семей. Джоан Бьюфорт, одна из дочерей Джона Гонта, стала женой уже в 12 лет, его же дочь Катерина – в 13. Дочь Эдварда III Изабелла была в первый раз обручена, когда ей было всего три года. Другая дочь того же короля, Джоан, была в пятилетием возрасте даже оставлена при французском дворе – как невеста одного из дофинов. Еще одна дочь, Мэри, была обручена с наследником Бретани в одиннадцатилетнем возрасте. Маргарет стала женой в 13 лет. Будущая герцогиня Йоркская, Сесили, вышла замуж в девять лет (жениху было тринадцать). Маргарет Бьюфорт обручили, когда ей было три года, и в девятилетием возрасте ей пришлось самой выбирать между двумя женихами. Элизабет Вудвилл вышла замуж в первый раз, когда ей было пятнадцать, столько же лет было и Маргарет Анжуйской, когда она вышла за короля Англии. Жанна де Бар, которую выдали в десятилетнем возрасте за Джона, графа Варенна, чуть было не стала разведенной женой в пятнадцать, потому что осталась жить у родителей, и муж простоне знал, что его жена-ребенок превратилась в красивую девушку. А главное любовное приключение ее жизни случилось, когда даме было под пятьдесят.

При помощи браков в Средние века делалась политика, заключались политические альянсы, объединялись владения. Поэтому говорить о периоде жизни, в который девушка была невестой, в контексте Средних веков как-то не получается. Для многих, очень многих период сознательного выбора мужа наступал тогда, когда молодая женщина либо вдовела, либо политические ситуации, на которых базировались ее обручения, менялись так часто и резко, что дева успевала дожить чуть ли не до тридцати, вступая в первое замужество. И зачастую традиционный теперь период ухаживаний в жизни девушки начинался только тогда, когда она становилась женой и знакомилась с супругом. Отсюда такая пестрая палитра браков и новых замужеств, тайных союзов и скандалов, которые описаны в этой главе. Эти истории не подобраны специально, просто в них рассматриваются личности, максимально известные хотя бы по именам.

О том, что жениться желательно правильно

Средневековые англичане подходили к вопросам брака не менее основательно и трепетно, чем это делаем мы, но, как люди верующие, более занятые и более практичные, излишними церемониями они себя не обременяли. Дело в том, что никаких бумажных сертификатов, подтверждающих факт регистрации брака, в Англии Средних веков просто не существовало, хотя в приходских церковных записях брачующиеся иногда регистрировались – если те сочетались браком в церкви. Бюрократизироваться бракосочетание начало только в шестнадцатом веке с подачи незабвенного Томаса Кромвеля, привыкшего в своей предыдущей деятельности ростовщика к тому, что после каждой сделки на руках сторон должна оставаться какая-то расписка. Впрочем, процесс шел с переменным успехом, и еще в елизаветинские времена далеко не был завершен.

Так что долго еще пара считалась совершенно официально женатой, просто изъявив устно друг другу желание быть мужем и женой. Где угодно, хоть в церкви, хоть в лесу. И подтвердив факт актом физической близости, хотя иногда обходились, за малолетством или по другим обстоятельствам, и без этого. Правда, в случае ситуаций спорных, церковный суд по-разному рассматривал обещания, за которыми утверждающая стадия вступления в интимные отношения следовала, и те, где этих отношений не было, и пара обменялась только устными обещаниями.

«Present Vows» (sponsalia per verba de praesenti) считались законным, нерушимым браком, если за стадией взаимных клятв быть мужем и женой пара закрепляла духовную связь через физическую близость. Такой брак мог быть в дальнейшем расторгнут только в случае, если один из супругов решал вдруг вступить в монашество или по специальному разрешению папы, по каким-то веским причинам.

Сложнее было с другим видом брачных обещаний, «Future Vows» (sponsalia per verba de futuro), содержащих условие. Скажем, супруги обещали завершить клятвы фактической близостью в какой-то определенный срок в будущем или при условии, если один из приносящих клятву должен для завершения обряда что-то исполнить («я буду твоей через год, на Михайлов день, если к тому времени ты сделаешь то-то и то-то», к примеру). Такой «отложенный» брак расторгался легче. Например, если обе стороны по согласию решали, что они вовсе не хотят становиться парой через год, на Михайлов день. Или если один из давших обещание за этот год вступил в уже действующий, подкрепленный близостью, брак. От такого отложенного брачного обещания можно было считать себя свободным, если вторая сторона навсегда покидала Англию. Физическая неверность, заболевание проказой или отказ от христианской веры одной стороны тоже освобождали другую сторону от всех обязанностей. Правда, в конце XII века папа Александр III настаивал, что и завершенные, и отложенные браки должны рассматриваться как нерушимые, но большого успеха его точка зрения не имела. Та же Маргарет Бьюфорт расторгла навязанный ей первый брак достаточно легко и даже никогда не считала его браком.