Передовой отряд смерти. Фронтовой дневник разведчика Вермахта 1942-1945 - Вилли Кубек

Боевая группа расположилась в каком-то селении прямо вдоль дороги под деревьями.

Нам выдали четыре буханки хлеба, колбасы — двухдневную норму.

В темноте наскоро проглатываем бутерброды, потом укладываемся спать рядом с машинами под деревьями.

Подъем назначен на 1.30 ночи.

11 сентября 1942 г

Этот день — день завершения нашего разведывательного рейда группы унтер-офицера Ваака — стал самым черным днем для нашей роты за всю кампанию в России.

Как и было намечено, нас подняли в 1.30. Выспаться как следует я, разумеется, не успел. Мы быстро собираемся, укладываемся, сворачиваем одеяла, тут приходит Концен и объявляет, что выезд намечен только на 4.30 утра.

Мои друзья тут же забираются в машину, а я заваливаюсь досыпать тут же рядом на землю.

Когда просыпаюсь, часа, наверное, в 4, все уже на ногах, гудят запускаемые двигатели машин.

Быстро поднимаю наш экипаж, и мы отъезжаем.

Наша усиленная группа состоит из 5 тяжелых 8-колесных бронемашин, легких бронетранспортеров, 3 противотанковых орудий, взвода стрелков-мотоциклистов, бранденбуржцев и саперов.

Командир группы — оберлейтенант Айк, он же командир 1-й разведроты.

Нам поставлена следующая задача.

Примерно в 5 километрах от нас русские удерживают плацдарм в районе Прохладного у Терека, правый берег которого обороняет бронепоезд.

Этот бронепоезд совершил рейд, обстреляв части 23-й пехотной дивизии, приближавшиеся к плацдарму с другой стороны.

И теперь нам предстоит взорвать железнодорожное полотно в районе вражеского плацдарма на участке с высокой насыпью. Задача эта поставлена командованием корпуса.

Разведгруппа Зимона вчера провела разведку этого участка плацдарма русских.

И мы в предрассветных сумерках направляемся вдоль железнодорожного полотна к плацдарму. Впереди следуют 5 тяжелых 8-колесных бронемашин, за ними — легкие бронемашины, оба 5-см противотанковых орудия, затем стрелки-мотоциклисты и бранденбуржцы. Замыкают колонну саперы, имеющие при себе 200 кг взрывчатки.

Вследствие густого тумана видимость сильно ограничена.

На сужении дороги между железнодорожной линией и выемкой слева первая машина Тони Бусса наехала на русскую мину. Экипаж отделался легким испугом, зато заднее колесо всмятку.

Тут же подоспели саперы и обнаружили и обезвредили еще около десятка мин на этом же участке пути. Заняло это минут 30, лишив нашу группу эффекта внезапности — взрыв привлек внимание русских.

До города оставалось каких-нибудь 500 метров.

После того как мины были обезврежены, мы вплотную к железнодорожной линии осторожно подъехали к городу.

Машина, лишившаяся колеса вследствие взрыва мины, осталась стоять.

Наши стрелки-мотоциклисты, заняли оставленные русскими позиции и открыли огонь по замеченным пулеметным гнездам русских.

Мы, расставив наши тяжелые бронемашины с интервалом в 50–100 метров, также открыли огонь по противнику.

Саперы под прикрытием нашего огня стали доставлять взрывчатку к предусмотренному для подрыва участку рельсового пути.

Несколько минут спустя из города показался бронепоезд русских. До них было около 800 метров. Мы вместе с артиллеристами 2-см орудий тут же открыли огонь по русским танкам, используя спецзаряды (повышенной мощности). Наш обстрел оказался успешным — примерно 20 минут спустя вражеские танки, отстреливаясь, стали отползать назад к городу.

Вскоре после этого водитель одной из тяжелых бронемашин унтер-офицер Курт Кемпе, мой земляк, получил выстрел в голову. Он стоял, высунувшись из люка башни, и, глядя в бинокль, сообщал целеуказания своему стрелку.

Машина Кемпе тут же вышла из боя и направилась к месту, где оставалась бронемашина Тони Бусса.

Тем временем русские под прикрытием кустарника успели подтянуть несколько противотанковых орудий.

Вследствие тумана невозможно было ничего разглядеть, что поставило нас в крайне невыгодное положение. Хотя мы вели непрерывный огонь, русские, занимавшие поросший деревьями и кустарником участок примерно в 300 метрах от нас, оставались неуязвимыми. А наши 8-колесные громадины торчали как на ладони, что и предопределило наш трагический конец.

Мы настолько были захвачены схваткой, что никто и подумать не мог, что в нас могут попасть из противотанкового орудия. Собственно говоря, нам необходимо было устроить дымовую завесу, и будь это на учениях, мы непременно устроили бы ее. Но наши водители позабыли обо всем, и русские палили по нам, как по неподвижным мишеням.

Первое попадание получила бронемашина фельдфебеля Зимона — три дымовых снаряда угодили вплотную к башне. Зимон на какое-то время лишился зрения от попавших в глаза едкого дыма и осколков жестяных оболочек снарядов. В результате его бронемашина также была вынуждена выйти из боя — он срочно направился в селение, где располагался медпункт.

Таким образом, в схватке с противником участвовала теперь наша разведгруппа Ваака — две 8-колесные бронемашины.

Дело в том, что попадания в машину Зимона вполне можно было избежать, выстрели он первым дымовыми снарядами.

Зимон был одним из лучших командиров разведгрупп.

Вскоре произошло нечто, что предопределило и нашу судьбу, — разрывной снаряд 5-см русского орудия влетел прямо через открытый люк водителя внутрь нашей машины. Раздался страшный взрыв. Я только услышал, как наш водитель Вестфельд выкрикнул: «Задний ход!» Потом все стихло. Я осторожно пошевелил руками и ногами, убедиться, что все на месте. Бывает и так, что в первый момент человек не чувствует, что у него оторвало руку или ногу. К счастью, все было в порядке.

Задний водитель оказался куда в худшей ситуации — он имел возможность только заднего обзора, а что творилось впереди, не видел вообще. Мы оба подумали о том, чтобы покинуть машину. К.-Х. Бюсс запросил по рации о судьбе товарищей. Ничего хорошего я ему сообщить не мог.

Наш водитель В. Хайн из Магдебурга так и замер на сиденье с оторванной головой. Снаряд снес ему полчерепа, черепная кость валялась на полу, а вся бронемашина изнутри была в крови. Снаряд угодил ему прямо в лицо на уровне рта, потом сдетонировал, ударившись изнутри о левую часть башни и разлетевшись на сотни мельчайших осколков.

Кроме этого, снаряд пробил дыру в броне диаметром 10–15 см.

На вопрос водителя заднего хода, что теперь делать, я скомандовал: «Задний ход!»

Но легко сказать — наш водитель переднего хода уже не мог совершать никаких необходимых для этого манипуляций, поскольку погиб. Таким образом, ни на первую, ни на вторую передачу уже не перейти, оставалась третья, вот на ней и на полном газу мы и отползли к тому месту, где наехал на мину наш Тони Бусс. Надо сказать, это произошло лишь блйщцаря мастерству и умению моего водителя заднего хода. Если бы не он, вполне возможно, мы бы оба погибли. Причем действовал он, будучи раненым, как впоследствии выяснилось — из правого бока у него вытащили 62 осколка. Что касается меня, то я уберегся от осколков исключительно благодаря орудию — именно оно и защитило меня от них.

Я сидел на месте стрелка справа от орудия, а русский снаряд попал в левую часть бронемашины. И то, что я остался в живых, произошло благодаря моему водителю заднего хода, потому что, не уберись мы оттуда вовремя, следующий снаряд превратил бы нас обоих в фарш.

После нас два попадания получила и последняя тяжелая бронемашина унтер-офицера Ваака.

А наш оберлейтенант Айк, пока мы хоронили четырех погибших членов экипажа, получил пулю в живот.

Унтер-офицер Ваак, мой командир разведгруппы, с которым столько пришлось выезжать в разведку, умер позже в госпитале, как и водитель заднего хода Миль-да. Водитель Илле и стрелок Гердинанд также попали в госпиталь, как выяснилось позже. Гердинанду ампутировали ногу, а вот Илле оклемался и даже собирался вернуться в роту.

К тому времени как Ваак получил два прямых попадания, саперам удалось заложить взрывчатку и в двух местах взорвать рельсовый путь. В результате остались две воронки глубиной около 8 метров.

Стоило ли это таких страшных потерь? Ведь обе воронки засыпали самое позднее пару дней спустя, и бронепоезд снова имел возможность спокойно обстреливать бойцов 23-й пехотной дивизии.

Куда важнее было бы уничтожить сам бронепоезд.

Легкие бронетранспортеры, противотанковые орудия и стрелки-мотоциклисты, после того как рельсовый путь был подорван, отошли к месту дислокации.

Прибыв к машине Тони Бусса, мы сразу же связались по рации с нашими товарищами. Тело унтер-офицера Кемпе завернули в брезент и погрузили на нашу машину, и Ярмер доставил его в селение.

Бронемашина Кемпе оттащила на буксире в селение и наехавшую на мину машину Бусса. Вместо колеса приладили кусок железнодорожного рельса. Выполнившие поставленную задачу саперы отправились в Моздок.