Петербургская Коломна - Георгий Зуев

За бытом и поведением воспитанниц в Театральной школе непосредственно надзирала супруга бывшего содержателя итальянского театра, перешедшего в ведомство дирекции придворных трупп.

Расписание занятий в Театральной школе составлялось так, чтобы исключить длинные промежутки свободного времени для нежелательных общений воспитанников друг с другом и с посторонними посетителями. Согласно инструкции все учащиеся вначале «должны были учиться музыке, танцам, по-русски порядочно писать и читать, а также, если заблагорасудиться – и по-французски.». Позже, продолжая овладевать основами музыки и танцев, воспитанники приступали к изучению манеры пения и техники актерского мастерства.

Утвержденным дирекцией Императорских театров Уставом Театральной школы предусматривалась система организации учебного процесса и отношения к отдельным воспитанникам, в зависимости от их успеваемости, способностей и талантов. В документе, в частности, указывалось: «Если воспитанник обучался искусству актера и найдется неспособным, то может быть, будет изрядно танцевать; если же он и тут не умеет, то уж конечно, он будет музыкант; и таким образом может дирекция дойти до того, что будет воспитывать в школе не понапрасну, и кто, конечно, выйдет на жалованье порядочный человек, а не повеса, потому что во время бытности своей он в училище почти не имел праздного времени».

Занятия в Театральной школе действительно проходили по довольно напряженному учебному расписанию: «Воспитанники ежедневно обучались „по-русски" – два часа, танцам – два часа, музыкой с вокалом – два часа и „искусством актера“ – два часа».

Вечером, «ежели была к тому нужда», воспитанники выступали на сцене Большого театра в качестве статистов.

В младших отделениях особое внимание обращалось на уроки танцев. Балетному искусству обучали с малых лет. Из способных к танцам воспитанников, собственно, и формировалось балетное отделение столичной Театральной школы.

Балетному искусству в школе первоначально обучали всех воспитанников. «Танцы», как правило, начинались в учебном заведении в утренние часы. Если через два года воспитанники не показывали должных успехов в балетном искусстве, то их начинали довольно интенсивно обучать «акциям и декламации» – основам драматического сценического искусства.

Если же воспитанник не показывал результатов в овладении основами драматического и комедийного театрального искусства, то администрация принимала решение о подготовке из неспособных к театральной и сценической работе воспитанников оркестрантов, театральных портных, костюмеров, гримеров, бутафоров, осветителей сцены, обязанных прослужить в театре после окончания учебного заведения не менее десяти лет.

Важным и ответственным моментом учебной работы в школе являлось участие ее воспитанников в постановке учебных спектаклей и непосредственная занятость в них. Роли администрация распределяла строго индивидуально в зависимости от успехов молодых актеров, их способностей и личных качеств.

Вначале на сцене учебного театра ставились простые, незамысловатые спектакли. Позже их драматургия усложнялась, требовала более значительной подготовки отдельных участников постановок. В этой важной работе с воспитанниками велика роль знаменитого русского актера, режиссера, педагога Ивана Афанасьевича Дмитревского, одного из крупнейших представителей русского сценического классицизма. Его талант выдающегося художника искусства становился подлинной школой мастерства для пытливых воспитанников театрального учебного заведения.

Дмитревский лично репетировал роли с молодежью, особенно если речь шла о вводе их в учебный спектакль. Иван Афанасьевич воспитывал настойчиво, не спеша, умея при этом проявлять такт и терпение. Он был для учеников кумиром и великим наставником. Советы и замечания Дмитревского на репетициях Учебного театра являлись важным подспорьем для самостоятельно развивающейся, собственной позиции будущего артиста. Воспитанники Театральной школы всегда искали его помощи и советов.

Известный русский поэт В.А. Каратыгин вспоминал: «Наши школьные спектакли очень нравились Грибоедову, и он часто их посещал. Вместе с Грибоедовым посещал наши спектакли и Александр Бестужев. Один раз мне случилось играть на школьном же театре роль Хрустилина в водевиле „Пурсоньяк“ князя Шаховского. В нашем театральном гардеробе мундиры были довольно безобразны, и я выпросил у Бестужева его адъютантский мундир со всеми к нему принадлежностями. И как же я был тогда доволен, что мог на сцене пощеголять в настоящей гвардейской форме! Думал ли я тогда, что играю в том самом мундире, в котором несколько времени спустя декабрист Бестужев разыгрывал опасную роль в кровавой драме на Сенатской площади.».

Именно ученики Театральной школы решили впервые поставить на своей учебной сцене комедию «Горе от ума» после того, как пьесу официально запретили к постановке. Зимой 1824/25 года в школе приступили к репетиции комедии, в которой тогда участвовал сам автор – А.С. Грибоедов вместе с В.К. Кюхельбекером и Н.А. Бестужевым.

В. А. Каратыгин вспоминал по этому поводу: «Но, увы, все наши хлопоты и надежды лопнули, как мыльный пузырь. О готовящейся постановке кто-то донес генерал-губернатору Милорадовичу, в ведении которого находились и Императорские театры. Тот приказал, чтобы не смели „либеральничать“, и запретил ставить пьесу».

К сожалению, кроме серьезных профессиональных забот о подготовке достойной смены опытным артистам российской Мельпомены у администрации Театральной школы существовали еще и реальные проблемы по предотвращению попыток весьма нежелательных контактов и встреч своих воспитанников с назойливыми поклонниками их таланта.

В «Замечаниях о русском театре» А.С. Пушкин приводит разговор молодых театралов, явившихся на спектакль прямо от актрис, с которыми он был сам знаком. В письме к брату, датированном 1823 годом, поэт вспоминал «Истомину, за которой. когда-то волочился». По мнению П.Н. Арапова, «ухаживание за воспитанницами Театральной школы было в большой моде у гвардейских офицеров и дворянских шалунов – театральных завсегдатаев».

Увлечение актрис гвардейскими офицерами начиналось еще в период их обучения в Театральной школе. Набережную канала на отрезке, занимаемом домом портного Кребса (№ 93), офицеры даже окрестили «Набережной любви».

В 30-е годы XIX века в лейб-гвардии Гусарском полку, в который был зачислен корнет М.Ю. Лермонтов, также существовал культ балета. Впрочем, подобное отношение к балетным спектаклям и балеринам являлось в то время своеобразной модой для всех завсегдатаев Большого театра. Гвардейский офицер Колокольцев писал в журнале «Русская старина»: «Офицеры переполняли театр. Все тогдашнее офицерство точно будто бы неведомой тогда силой было увлекаемо. Я не исключаю, впрочем, даже старших и даже тогдашний наш генералитет: ибо наши полководцы и дивизионеры не пропускали ни одного балетного спектакля.».

Общение с воспитанницами Театральной школы не ограничивалось одними спектаклями. Утром, когда к учебному заведению подъезжали театральные кареты, офицеры уже ожидали здесь своих возлюбленных верхом на лошадях и в экипажах. Журнал «Русская старина» отмечал: «Выждав, когда тронутся кареты, буквально набитые девочками, обожатели тотчас начинали перегонять кареты и отыскивать, где сидят их возлюбленные, которые сами тотчас же высовывались в окна карет. Тогда обожатели подъезжали, начинали разговор, передавались конфеты, фрукты и разные подарки, как то: серьги, браслеты, колье и прочее. Тут обыкновенно происходили разные сцены с классными дамами, которые сидели в каретах с девочками и театральными чиновниками, сопровождавшими поезд. Разумеется, что все слова, просьбы и угрозы классных дам и чиновников оставались без успеха… По возвращении с репетиции в Школу около трех или четырех часов повторялись те же самые проделки, потом вечером опять два раза, при проезде в театр и из театра».

Узнав о проделках военной молодежи, великий князь Михаил Павлович отдал строжайшее приказание по Гвардейскому корпусу: «Дошло до сведения Государя Императора, что многие из гг. гвардейских офицеров позволяют себе делать беспорядки в театрах и, по окончании театральных представлений, выходят на актерские подъезды и провожают воспитанниц как из Театральной школы в театры, так и из театров обратно. Его Императорское Величество с сожалением видя, что благовоспитанные господа офицеры столь отличного корпуса забывают достоинство свое и, не уважая публики, наводят ей беспокойств, – высочайше повелеть соизволил объявить о сем по отдельному гвардейскому корпусу: С.-Петербургский военный генерал-губернатор имеет особое высочайшее повеление брать под арест тех, которые будут замечены в провождении воспитанниц и прочих беспорядках».