Мой личный Царь Чудей - Елена Тёмная
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Они итак уже настрадались за всю свою жизнь. Пора что-то менять», понял я, поднимаясь с трона. Взяв материнский меч в руку, обернулся к августейшему седалищу, размахнулся, да ударил изо всех сил. С головы свалилась моя корона и со звоном покатилась по залу. Все затихли. Трон раскололся надвое.
— Сегодня больше не будет никаких присяг и обещаний! Сегодня я объявляю начало нового времени! Нового порядка! Отныне чуди Парящего Замка вольны сами вершить свою судьбу! Как властитель «Режущего узы», меча, способного оборвать всякие путы, я отрекаюсь от Престола! Я освобождаю Народ Парящего Замка от данных клятв Короне! Ступайте с миром куда пожелает ваше сердце. Обретите счастье!
— Дамон! — ко мне с возгласами подбежали мои товарищи. Небулус, Финн, Камилла и Ефра. Они окружили меня, тараторя наперебой. Остальные мои уже бывшие подданные тревожно шептались. — Что ты творишь?
— Прошу вас. Ради меня… сделайте как я прошу. Это мой последний приказ.
— Дамон…
Остаток вечера прошёл сумбурно. Кто-то негодовал, кто-то уговаривал меня передумать, а кто-то на радостях паковал чемоданы. Часть из Народа спустились вниз, и стали жить бок о бок с людьми. Часть рассосалась под Дворам. Эмил и друзья остались со мной. Некоторых самых преданных служанок да лакеев пришлось долго уговаривать покинуть Парящий Замок. В конце концов мои товарищи тоже ушли.
Дни превратились в месяцы, а месяцы в годы. Эмил хоть и был ещё мелким, но всё понимал. Он простил меня, и более того — остался со мной, хоть я и просил его уйти с друзьями.
Сам не заметил, как понемногу закоснел. Захирел вместе с Парящим Замком. Превратился в старика в облике красивой куклы. Родные стены стали чужими. Родные крылья — оковами. Ходил из угла в угол подобно призраку. Не знал куда деть себя. Подумывал уже наложить на себя руки, и тут…
На пороге моей библиотеки появилась смертная девушка. Она убедила меня расстаться с прошлым. Начать жить заново. Её ум и энергия заполнили пустующее сердце до краёв сладостной надеждой! Поначалу я воспринимал её как дорогую наставницу, потом как друга, и вот теперь… Теперь я уже полностью и бесповоротно принадлежу ей. Убираюсь в её квартире, хожу по магазинам, живу как человек. «Кто бы мог подумать? Мне так повезло с ней».
* * *
От лица Софьи:
Глеб вспоминал того двухметрового шкафа, которым притворялся Егор. Спрашивал, куда тот пропал.
— Хуй знает. Может улетел в Америку, — солгала я.
— В Америку… Я бы тоже хотел, однажды куда-нибудь просто взять и улететь. В Бредянске делать нехуй. Занятости никакой.
— И почему я не удивлена? Все мои знакомые говорят то же самое. Все хотят куда свалить подальше, но сука-правда их всегда нагонит.
— Какая правда?
— Не знаешь, чем себя занять — твоя проблема. Будь ты хоть на кудыкиной-горе или в Москве, пока не избавишься от иллюзий в башке, ничего тебе не поможет.
— Ебать ты философ, Соф. Не. Я знаю, чего мне не хватает. Денег!
— «Бабки-бабки! Сука бабки», — передразнивала я Козловского.
— Ахах!
Наступил апрель. Небеса заполонили возвращающиеся перелётные птицы. Скворцы, дрозды, жаворонки, туева куча пернатых верещали о потеплении. На деревьях появлялись первые молодые листья.
Я забыла дома свою сменку. Без неё на кухню не пускают. «Бляха, Марья Ивановна будет ругать! Может у коллег есть запасные?». Все разводили руками. Делать нечего, поэтому я написала Демьяну, и попросила его занести.
— Да. Да, мешок такой на шнурке не висит случаем у входной двери?
— «Нашёл. Куда его принести?»
— Ко мне на работу, куда же ещё? Стахановская двадцать пять. Найдёшь?
— «Найду, не переживай».
— Всё, давай. Целую.
У него в телефоне и карты есть, и GPS с приложением маршрута. Справится. Главное — встретить его, и созваниваться время от времени.
Вышла в переулок покурить. Глеб не сводил с меня хитрого взгляда.
— Где ты уже успела парня-то себе подцепить?
«Блять, ну вот что начинается-то? Обязательно всем лезть ко мне в трусы? Так, стоп, а что же я ему скажу? Соврать? А если он и Демьяна спросит? Тот же лгать не может, и что тогда? Не могу же я признаться, что у меня в доме живут двое чудей прямиком из Парящего Замка? Или могу? Интересно, как Глеб отреагирует, если я всё ему выложу? Покрутит у виска, и все дела».
— Это произошло в мой отпуск в декабре. Я зашла в библиотеку, и…
— Что ты забыла в библиотеке?
— А тебя ебёт? И вообще — это моё личное дело. Отъебись!
— Нормально же общались, чего ты так взбесилась сразу?
— Прости, Глеб. Просто… самой не верится.
Горький дым заклубился, выходя из моего рта. Голуби присели стайкой на крыше «Пятёрочки». В лицо пахнуло резким помойным амбре из мусорки. Одна из кассирш что-то вынесла и выбросила в бак.
Когда пришёл Демьян, его лицо оставалось крайне спокойным. Я торопливо поблагодарила его, и предложила немного посидеть у нас. Побежала в раздевалку, переобулась, возвращаюсь, и вижу, как мой парень сидит за столиком у окна, разглядывает меню. На часах пол десятого. Он пока что единственный посетитель.
— Что-нибудь понравилось? — спросила я его, с блокнотом наизготовку.
— Даже не знаю… Может что-нибудь порекомендуешь?
— У нас хорошие блинчики, и кофе. Остальное… так себе.
— Тогда это и возьму.
— С чем блинчики будешь?
— А с чем есть?
— С сыром и ветчиной, с джемом, с мёдом, в шоколадном сиропе, с фаршем, со сметаной и луком, с бананами и сгущёнкой.
— Ого, какой богатый выбор. Вы, люди, умеете пировать.
— Твоя правда.
Зная предпочтения чудей, я ничуть не удивилась, когда Демьян заказал блинчики со сгущёнкой, и кофе мокко с двойным шоколадным сиропом. Передала записку на кухню, да стала ждать, пока приготовят. Хотела было ещё парой слов обмолвиться с Демьяном, но вдруг наплыли ещё посетители, и меня загрузили работой.
— А он смазливый, — заметил Глеб.
— Что, хочешь к нему подкатить? — подъебнула я.
— Да ну тебя.
Потом пришла Марья Ивановна и поставила меня на кассу. Демьян подошёл расплатиться. Я попросила его по дороге домой зайти в магазин и купить хлеба. Как раз вспомнила, что он у нас кончается.
* * *
Жили потихоньку. На выходных сходили в кино. Егор всё хотел глянуть мультик «Элементарно». Потом зашли в кефас и поужинали куриными ножками во фритюре. Бедный Демьян переел, и всю ночь мучился от изжоги.
Я тоже так
