За что боролись… - Марина Серова

— Где там! Едва в Европу выбрался пару раз, — пожаловался тот. — Да на Канары с Гавайями ездил. По профилю полагается — как «новому русскому».

— Юморист, — отреагировал Тимофеев, — ну ладно, где мне подождать?

— Спустись вниз, к секьюрити, поскипидарь их маленько, а то сонные какие-то. Через часик сюда Лейсман американца привезет, будем говорить о деле.

Тимофеев понимающе кивнул и оставил нас вдвоем.

— Зайдем в кабинет, — сказал Анкутдинов, — располагайся.

Он присел рядом со мной на кожаный диван и произнес размеренно и серьезно:

— Мне было очень обидно услышать, Таня, что ты могла поверить в мою причастность к убийствам этих несчастных игроков «Брейн-ринга». Настолько обидно, что я хотел лично доказать свою невиновность, хотя доказывать — это удел виновных.

— Хотел? А сейчас — не хочешь?

— Все гораздо сложнее, — сказал Анкутдинов, — ясно, что эти молодые люди были «светлячками», то есть сидели на перцептине. В их числе оказались трое работников моей фирмы. Одна — наборщица компьютерного отдела — застрелена позавчера днем в квартире Федора Дементьева, тоже игрока команды. Моя секретарша Светлана Павленкова — ты ее сегодня видела на банкете с Новаченко…

— Эта?.. Вот уж никогда бы не подумала! — воскликнула я.

— Да. И третий. Он наиболее важен для меня. Он пропал два дня назад, и мы только вчера нашли его. Оказывается, он попал во 2-ю горбольницу. Ты хорошо его знаешь, его фамилия Светлов.

— Светлов работал в твоем компьютерном отделе?

— И консультировал команду «светлячков». И сам тоже… — Анкутдинов запнулся, потом тревожно посмотрел на меня. — Его похитили из больничной палаты сегодня ночью. Вероятно, кому-то очень не хотелось, чтобы он заговорил.

Я пристально глянула на Тимура.

— Да? А я говорила с ним.

— Естественно, во всем виноваты господа Анкутдинов и Лейсман? — спросил он. — Так говорил Светлов? Как по наезженной коммунистической схеме под названием «во всем виноват Чубайс»? Или я ошибаюсь?

— Именно так он и говорил.

— Ладно. Не буду опровергать искренние домыслы больного человека. Для меня ясно только одно: кто-то усиленно налаживает каналы сбыта перцептина, попутно пытаясь бросить тень на мою фирму. Серьезные, прожженные негодяи. И во главе их стоит некий Светлячок, судя по всему, умный человек и талантливый химик. Все-таки перцептин… Я не допущу, чтобы бесчестили честное, солидное имя моего концерна. Этими людьми займется Тимофеев. Он парень с головой.

— Но что ты думаешь об убийствах «светлячков»?

— А что тут думать? Лейсман набирал команду, ему подсунули обдолбанных психостимулятором болванов с непомерно раздутым интеллектуальным коэффициентом, он и купился. Команду отбирал Светлов, Лейсман оформил все чисто формально. Вот я и хочу найти Светлова — если он еще жив.

Он пристально посмотрел на меня.

— А найдешь его ты!

— Но…

— Никаких «но», Танечка! Двойная оплата, тысяча долларов аванса и совместный отдых на Багамах в случае, если все это грязное дело благополучно разрешится. Так по рукам?

Он улыбнулся своей неотразимой, подкупающей улыбкой, перед которой невозможно было устоять. Не устояла и я.

— Ну, по рукам, — пробормотала я, лукаво глядя на Анкутдинова, — сегодняшний день входит в счет оплаты?

— Как скажешь, — склонив голову, сказал Анкутдинов. — А теперь, па-адруга, чиста-а по «стекляшке» шампусику? — выдал он голосом классического «гоблина», и мы рассмеялись.

— Какой база-ар, брателло! — в тон ему согласилась я. — Нет базара, засвети свой шампунь! Не хило, — одобрила я, когда Анкутдинов достал из холодильника в соседней комнате дорогущую бутылку французского шампанского.

— А вот и аванс, — сказал Анкутдинов, откупоривая бутылку.

— Это и есть обещанная тысяча долларов?

— Думаю, что немного меньше. А баксы ты получишь помимо этого.

— И все? — спросила я, чокаясь с Тимуром.

— Ну… — застенчиво улыбаясь, неопределенно ответил он. Поразительно, сохранить манеры стеснительного девятиклассника, будучи президентом фирмы и одним из богатейших людей в городе! Ай да Анкутдинов, ай да сукин сын!

На самом деле шеф «Атланта», к счастью, застенчивостью не отличался, и через пять минут на мне осталось только колье на шее да еще бокал шампанского в руке.

— Шалите, Анкутдинов! — строго сказала я голосом классной дамы. — Безобразие! — С этими словами я содрала с него рубашку, пуговицы с треском так и посыпались на пол.

— Шалим, Татьяна Альсанна, — пробормотал Анкутдинов. — Шалим…

Я хотела сказать еще что-то, но не сумела, потому что стала задыхаться…

— Секс сексом, — бормотала я, через полчаса выходя из офиса и садясь в машину, в которой меня ждал Тимофеев, — а «жучок» врозь.

Пока Анкутдинов приводил себя в порядок для предстоящего разговора с Блэкмором, я прицепила к ножке дивана подслушивающее устройство…

— Подкинь-ка меня к «Лире», Саша, — сказала я Тимофееву, — у меня машина там.

— Да ее уж давно угнали, — вяло откликнулся тот.

Глава 9

Тимофеев довез меня обратно до «Лиры» минуты за три, и я, наскоро распрощавшись, поспешила в свою машину включить передатчик, по которому надеялась услышать все происходящее в офисе Анкутдинова. Все было тихо, значит, американец еще не приехал. Я поставила на автоматическое включение магнитофон, который должен был заработать на запись при малейшем звуковом сигнале с «жучка» и выключаться через пятнадцать секунд в случае, если звук не появится в этот промежуток времени.

Сделав это, я нажала на педаль газа и бодро вырулила из все еще не рассосавшегося на подъезде к ресторану скопища автомобилей. Езда в нетрезвом виде не входила в число моих привычек, и я поехала на квартиру, где в заключении томились Казаков, Кузнецов, Хоенц и Бессонова, благо это было куда ближе, чем мое основное место обитания.

Уже из коридора я услышала виртуозные рулады в исполнении моего любимого певца трех последних дней Константина Казакова:

— «В-вот она гильзыа-а ат пул-ли на-вы-ы-ылет… карта каторрую ниэчем покррыть мы астастае-о-омол одни в ентом мире-е… Бох-х… их-их… устал нас люббить!..»

Соло Казакова дополнилось тоскливым подвыванием Кузнецова и Хойчика, и, судя по идиотскому хохоту по окончании пассажа, все трое снова были безобразно пьяны.

«Может, побочный эффект перцептинового воздержания? — подумала я. — Все это шутовство, паясничанье, алкоголизм, может, это все оттого, что организм требует очередной дозы зелья, но не получает ее? Им давали малые дозы, и перцептиновая зависимость носит латентную, скрытую форму?»

Однако после того как я открыла дверь, мои мысли приобрели совершенно иное течение. Прямо на ковре в прихожей валялся разноцветный Казаков, весь перемазанный губной помадой, тенями, гуталином, акварельными красками, даже кетчупом и майонезом — в общем, всем тем, что имеет цвет и может мазаться. Вокруг него на полусогнутых волосатых ножках прыгал голый Кузнецов с бутылкой водки в руке и периодически кропил из нее своего тезку и собутыльника. Однако стоит отдать должное Кузнецову: на нем наличествовал большой розовый бант, повязанный непосредственно на мужское достоинство, а на Казакове и того не было. Чего он скрыть и не пытался, а увидев меня, бесстыдно засучил кривыми ножками и заорал во все горло:

— А-а-а нам усе ррравно! а нам усе равно! пусть ба-аимся мы воллка и са-а-аву!

— Так… — только и смогла выдавить я. — А где Лена?..

— Она на кухне с Хоенцем водяру жррет, — эротично мелькая бантом, пробормотал Кузнецов и, навернувшись через Казакова, звучно шлепнулся голым брюхом о пол.

Они определенно больны, подумала я. Вероятно, организм слишком привык к перцептину. Лишившись его, «светлячки» и ведут себя как перепившиеся «огненной воды» папуасы, к тому же страдающие идиотией, чесоткой и болезнью Паркинсона.

Я прошла на кухню. Здесь прямо на полу сидел смертельно пьяный Хоенц, кропотливо подбирающий с пола микроскопические осколки растертых в пыль стекол очков. Рядом на табуреточке, сиротливо прислонившись к стенке и съежившись, как от холода, сидела Бессонова. Ее туалет тоже не блистал разнообразием и изысканностью: рваные казаковские шорты, чьи-то носки в полосочку, а венчала этот наряд «от кутюр» болтавшаяся на шее бедной девочки связка бельевых прищепок на веревочке.

— Ты все-таки дала им ключи? — злобно спросила я, ощущая, как последние остатки алкогольного опьянения слетают с меня. — Я же просила…

— Да не давала я, — потухшим голосом сообщила Лена. — Они сами…

— Что сами? Ключи нашли?

— Да на хрена нам ключи?.. — вполз в кухню Кузнецов и, глупо икнув, улегся на полу. — Мы через балкон!..