Амнезия души - Татьяна Коган

– Не терпится пострадать? – Неожиданно Велецкий повеселел. Снова налил виски в стакан и, обернувшись к гостю, предложил: – Выпьешь?

– Давай лучше партию в бильярд и прощальную сигарету, – не сдержался Глеб.

– А ты парень с юмором, – Сергей поймал себя на мысли, что, несмотря на неприязнь к собеседнику, получает удовольствие от беседы. – Женат?

– В разводе.

– Ах да, запамятовал. С сыном-то видишься?

Глеб вздрогнул от неожиданности, но быстро взял себя в руки:

– Ты хорошо осведомлен.

– Да, я тебя долго разыскивал, пришлось покопаться, – не без самодовольства ответил Сергей, облокотившись на спинку кресла.

Глеб медленно сжал кулак, борясь с искушением впечатать его в обивку дивана. Происходящее походило на фарс и отбирало последние силы.

– Тебе не с кем скоротать вечер? – Глеб огляделся, ища намеки на присутствие в доме Ольги. Он терял терпение и уже не осторожничал в выражениях: – Решил заболтать меня до смерти?

Велецкий улыбнулся. Чем нервознее вел себя гость, тем спокойнее становился хозяин. Могло показаться, что палач специально тянет резину, мучая жертву. На самом же деле Сергей пребывал в замешательстве. В течение получаса он уже дважды менял свои намерения. И сейчас снова колебался.

Пискнул мобильный. Ольга прислала сообщение. Написала, что скучает и любит. Велецкий долго смотрел на дисплей телефона, затем крикнул:

– Николай, Виталик!

Охранники появились в дверях. По спине Глеба пробежал холодок – он отлично помнил, на что способны эти двое. По крайней мере, ожидание закончилось. Боли Глеб не боялся. Разве что самую малость. Куда сильнее пугала неизвестность. На мгновение он отчетливо осознал, какую глупость совершает, добровольно отдавая себя на растерзание. Куда подевался пресловутый инстинкт самосохранения? Только психически ненормальный человек способен отказаться от борьбы за жизнь. Может, плюнуть на все и разгромить к чертям проклятый особняк? Не сдаваться без боя? А потом до конца дней считать себя трусом и ничтожеством, не умеющим отвечать за свои поступки. Нет уж, избавьте.

Сердце отбивало бешеный ритм, кровь пульсировала в висках, причиняя боль, а пальцы заметно подрагивали – не от страха, а от напряжения. Глеб поднялся, всем своим видом показывая покорность.

Эмоции гостя не ускользнули от внимания Велецкого. Сергей догадывался, что могло увлечь юную Оленьку в этом парне: за показной дерзостью и лихим упрямством скрывалась тотальная неспособность быть счастливым. Оленькино чувство питалось не любовью, а обыкновенным состраданием, к которому так восприимчива женская натура.

Господин Смирнов-Калинин никогда не был соперником Велецкого и никогда не мог бы им стать. Эта очевидная истина настолько поразила Сергея, что на несколько секунд он выпал из реальности, оставив присутствующих в неловком ожидании. Наконец он очнулся и перевел взгляд на охранников:

– Проводите нашего гостя, он уходит.

Глеб непонимающе уставился на Велецкого. Что это? Шутка?

– Можешь считать, мы в расчете, – сообщил Сергей. – Надеюсь больше никогда не услышать о вашей компании, – он двинулся к лестнице, поднялся на второй этаж и скрылся в темноте коридора.

– Пошли, – окликнул застывшего Глеба охранник и кивнул в сторону прихожей.

Сколько времени они шли до двери, спускались с крыльца, пересекали двор? Минуту? Глебу показалось, что прошло не меньше часа. Каждый шаг был мучительно долог. Каждый шаг – как отдельная жизнь, наполненная страхом, сомнением, предчувствием свободы.

Железная калитка открылась, и Глеб окунулся в ночь как в ласковую черную воду. Сердце повисло в пустоте, голова стала легкой, а тело – невесомым. Все проблемы остались позади, за воротами особняка. Глеб втянул теплый воздух, наполнив легкие до краев, и побрел по пустынной улице в сторону трассы.

Глава 10

Настя каталась на качелях, весело улыбаясь и размахивая ножками в красных сандаликах. Лиза купила обновку вчера и очень боялась, что дочке не понравится. Настя стала капризной, кого угодно могла довести до белого каления. Расплачиваясь за сандалии (стоили они непозволительно дорого), мать решала, как поступить, если дочь откажется носить новую обувку: заставить ее силой или махнуть рукой? Лиза любила дочь, но порой не знала, как себя с ней вести. После гибели отца ребенка словно подменили. Иногда Лизе мерещилось, что дочь догадывалась, кто виновен в смерти папы. Бред, конечно. Настя слишком мала для таких мыслей. И тем не менее все чаще в глазах дочери мать читала если не осуждение, то потаенную неприязнь.

Лиза осознавала беспочвенность своих подозрений. На ее эмоциональном равновесии сказалась череда нервных потрясений. Убийство мужа далось ей тяжело: пришлось собрать волю в кулак, чтобы не раскиснуть от рефлексии. Потом на голову свалилась нелепая влюбленность, заметно подорвав Лизину веру в собственный разум. Внутренние ресурсы были порядком истощены. Похищение окончательно добило ее.

Дни и ночи перестали существовать. Осталось только бесконечное неделимое время, поглощавшее эмоции и силы, отбиравшее надежду и желание бороться. Если первые недели плена жертва отсчитывала сутки, то впоследствии выпала из системы координат, паря в тоскливой неопределенности. Сперва Лиза негодовала на то, что лишилась привычной уютной жизни, затем начала сомневаться, что прежняя жизнь когда-либо существовала вне ее воображения. В какой-то момент Лиза и вовсе утратила память. В душе образовалась зияющая черная дыра, где исчезло все, что когда-то имело смысл: свобода, друзья, ребенок. Разве мать, у которой бьется сердце, способна забыть про родное чадо? А она забыла.

Сидя на скамейке под тенью развесистой липы и наблюдая за резвящейся дочерью, Лиза понимала, что совсем недавно, каких-то полтора месяца назад, она просто не существовала. И это несуществование было реальнее, чем весь огромный, прекрасный мир.

Как она смогла выдержать? Как смогла возродиться? Лиза не находила ответов. Единственное, что она знала наверняка: случись подобное второй раз, развязка будет иной. Повтора Лиза не перенесет.

Она мысленно отвесила себе подзатыльник, запрещая погружаться в гнетущие мысли, и с улыбкой поглядела на дочь. Красные босоножки на удивление пришлись Насте по вкусу. И теперь она, как настоящая кокетка, демонстрировала их всем желающим.

Няня Вера стояла рядом, иногда толкая замедлявшиеся качели. Вроде она и сложена пропорционально, и не толстая, но из-за высокого роста и широкой кости выглядит громоздко и тяжеловесно. Еще и одежда подобрана неверно – подчеркивает недостатки фигуры. Вера напоминала Лизе крупную, нерасторопную птицу. Впрочем, несуразный внешний вид не мешал няне блестяще справляться с обязанностями. Лиза не прогадала, наняв ее на работу. Настя хоть и часто вступала с воспитательницей в полемику, все равно ей подчинялась. Окинув взглядом Верину фигуру, Лиза усмехнулась: такой тете сложно не подчиниться.

Чуть поодаль, метрах в пяти от скамейки, стояли телохранители – молодые спортивные парни лет двадцати пяти. Светловолосого, некрасивого, с острым подбородком звали Артем, симпатичного шатена с умным, сосредоточенным лицом – Миша. Именно второго Лиза собиралась уволить за превышение полномочий, но, проспавшись, передумала. Парень выполнял свою работу. Его обязанности – защищать ее. Даже от нее самой. Макс выбрал правильных ребят. Они не пытались общаться, не путались под ногами, оставаясь практически незаметными. В их присутствии Лиза чувствовала себя уверенней.

В квартиру телохранители заходили редко – караулили на лестничной клетке. Их рабочий день начинался в десять утра и заканчивался в десять вечера. Если Лиза планировала отправиться куда-то раньше или позже, график парней сдвигался, и они получали сверхурочные. Макс советовал Лизе не злоупотреблять ночными гулянками и давать охране возможность выспаться.

– От них зависит твоя безопасность, – внушал Макс. – Ребята должны оставаться свежими.

По части чужой безопасности товарищ мастак, а сам себя защитить не в состоянии. Лиза нахмурилась, вспомнив лицо Максима после аварии. Хорошо, что обошлось без серьезных физических последствий, за исключением пары треснувших ребер. Вопрос здоровья беспокоил Лизу, но не был приоритетным. Покоя не давал один любопытный нюанс.

Неизвестный мститель должен был позвонить на следующий день после наезда. Но не позвонил. Не объявился и неделю спустя. Макс и Джекил растерянно чесали затылки. Ранее враг проявлял королевскую пунктуальность и демонстрировал незыблемую последовательность. Что помешало ему и далее следовать своим принципам? У Лизы имелась одна догадка, требовавшая проверки. Сегодня утром она позвонила Глебу и поинтересовалась, все ли у него в порядке.

– Спасибо за беспокойство, – он явно не верил в искренность ее озабоченности. – У меня все нормально.