Террор любовью (сборник) - Виктория Токарева

– Ты должна ей молоко покупать, за вредность, – замечала Людмилочка.

– А мне кто будет молоко покупать? – вскидывалась Роза. – Сколько здоровья уходило на его пьянки-гулянки. И конца не видно. И под старость покоя нет. Когда же это кончится? – вопрошала Роза.

– Это кончится вместе с ним, – предполагала Людмилочка.

Что думала, то и говорила. Хоть бы наврала во спасение.

Роза отправилась к гадалке по имени София.

София раскинула карты, покачала головой.

– Скоро, скоро твое сердце успокоится, – пообещала она. – Возле червовой дамы смерть. Вот смотри…

Постоянка – червовая дама, поскольку блондинка. Возле нее действительно сплошная чернота: крести и бубны.

– Неужели помрет? – оробела Роза. – А когда?

– Это же карты. Здесь не написано. Скоро.

Роза щедро заплатила Софии за эту новость. Пошла домой.

Роза не была злым человеком, поэтому она не злорадствовала. Более того, она сочувствовала бедной Постоянке: молодая еще, могла бы жить и жить. Но судьба не дает слишком много одному человеку. Она подарила Постоянке большую долгую любовь, а за это отнимает жизнь.

Вот ей, Розе, судьба выделила унылую погоду, как в средней полосе: короткий день, беспросветная зима. На Розе природа сэкономила солнышко любви, поэтому Роза будет жить долго. Она природе не в тягость.

Так размышляла Роза по дороге домой. Она ехала на автобусе, хотя могла бы взять такси. А зачем тратить деньги? У денег глаз нет.

Роза приехала домой. Артемьев оказался дома, несмотря на субботу. Его лицо было желтым, как горчица.

– Что с тобой? – испугалась Роза.

– Не знаю. Я пожелтел… Наверное, что-то съел.

Розе стало ясно: гадалка перепутала. Черная карта относилась к трефовому королю.

Артемьева положили в больницу.

У него определили цирроз печени. А он ничего не чувствовал и не предчувствовал. Любил – и был счастлив. Работал – и был счастлив. Что же явилось причиной болезни? Может быть, подспудная вина… А может, просто компьютер дал сбой.

Казалось, что болезнь можно обмануть.

«Если дружно мы навалимся втроем, то тяжелые ворота разнесем», – сказала себе Роза.

И они дружно навалились: Роза, Людмилочка, полукитаец со своими немереными деньгами, старшая дочь и ее индус со своими целебными лекарствами и травами с самого Тибета.

Роза обеспечивала диетическое питание и возила в больницу. Базар, кухонная плита, кастрюльки, баночки.

Людмилочка – по связям с общественностью. Переговоры с врачами, доставание лучших специалистов, консилиумы.

Полгода семья кипела, как гейзер. Каждый день, каждый день…

Артемьев лежал в хороших условиях. Лечили его хорошо. Везде сплошное хорошо, единственное неудобство – посещения. Он не хотел сталкивать Постоянку с родственниками, и ему приходилось работать регулировщиком. Артемьев каждый раз выяснял: кто, когда, – и переносил Постоянку на освободившееся время. Если жена днем, то Постоянка – вечером. И наоборот.

Но однажды произошел сбой. Постоянка столкнулась с Людмилочкой. Они явились одновременно.

Постоянка растерялась и от страха проговорила:

– Здравствуйте…

– Здравствуйте, – спокойно ответила Людмилочка. – Давайте познакомимся.

– Елена Юльевна, – представилась Постоянка.

– Мила. – Людмилочка протянула руку. Последовало рукопожатие вражеских сторон.

Артемьев смотрел на них слегка отрешенно. У него было мало сил на эмоции – как положительные, так и отрицательные. У него было очень мало энергии, и он ее берег.

Людмилочка знала, что цирроз – это прежде всего слабость. Она быстро попрощалась и ушла, чтобы не мешать.

Людмилочка села в холле и стала ждать. Ждать пришлось не мало. Целый час. «О чем это они? – удивлялась Людмилочка. – После десяти лет знакомства…»

Артемьев тем временем рассказывал своей Елене Юльевне новый замысел. Сюжет – треугольник: Ленин – Крупская – Арманд. Там были захватывающие моменты. У интересных людей и любовь протекает интересно.

– Это не треугольник, – заметила Постоянка. – Квадрат. Ты забыл революцию. Ленин, Крупская, Арманд, революция.

– Точно… – согласился Артемьев. – Без революции это бытовая история. Как у нас с тобой.

– У нас не бытовая, – возразила Постоянка. – Вместо революции у нас литература.

– А… – покивал Артемьев. – Точно…

Они говорили и говорили. И откуда силы брались.

Когда Постоянка уходила, Артемьев сразу засыпал.

Елена вышла из палаты. Людмилочка поднялась ей навстречу. От нее веяло успехом и благополучием. От Постоянки веяло глубокой печалью. Она знала диагноз Артемьева и его прогнозы с точностью до дней.

– Простите… – начала Людмилочка. – Я подумала: зачем вам прятаться?

– Я не прячусь. Я не хочу его огорчать.

– Ну да… Я подумала: мама очень устает. Она не может ходить каждый день. У нее больные ноги. Может, вы возьмете на себя три дня в неделю: пятница, суббота, воскресенье. А рабочая неделя – на нас.

Елена Юльевна выслушала внимательно и бесстрастно. У нее было выражение лица, как у врача, который выслушивает пациента.

График посещений оставался примерно тот же самый, что и раньше. Елена посещала Артемьева в свои выходные. Но ей была оскорбительна легализация графика. Ей РАЗРЕШАЛИ. Более того, ей ПРЕДЛАГАЛИ. Почему? Потому что она неопасна. Артемьев уже не уйдет к ней. Он уйдет только в вечность.

Постоянка молчала. Людмилочка по-своему поняла ее молчание.

– Я понимаю, это нагрузка. Дорога, фрукты – это дорого. Разрешите, я предложу вам триста долларов в месяц.

Постоянка удивилась. Ее глаза сделались круглыми, брови приподнялись.

– Никто не узнает, – заверила Людмилочка. – Я сама буду вам платить. Это наша с вами личная договоренность. Для меня триста долларов не проблема.

– Дело не в деньгах, – сухо сказала Постоянка. – Просто есть вещи, которые не покупаются. И не продаются: Вера, Надежда, Любовь… Я понятно говорю?

– Ну… Извините, конечно, – смутилась Людмилочка. – Я хотела как лучше. Я о вас беспокоилась…

– Обо мне не надо беспокоиться. Подумайте лучше о себе.

Людмилочка пожала плечами. И пошла, пошла…

Людмилочка ехала домой на удобной машине. Машина была высокая, казалась очень надежной.

Она думала о своем друге, полукитайце. Его мать была русской. Имя тоже русское: Саша. Вроде русский человек, а хитрожопый. Азиатская примесь сказывается. С женой не разводится. Детей не бросает. Людмилочке рожать не разрешает. Понятное дело. И чем она отличается от Постоянки? Ничем. Точно такая же Постоянка, только с деньгами. Постоянка двадцать первого века. Сейчас все сместилось: за деньги отбирают жизнь, и любовь можно купить за деньги, и, между прочим, не так уж дорого. И совесть спокойно продается.

Елена Юльевна – реликтовый экземпляр. Ее можно занести в Красную книгу.

Людмилочка вернулась домой в самых противоречивых чувствах. Ей вдруг захотелось бросить полукитайца с его круглым, как тарелка, лицом. Позвонить Ваньке Полозову, с которым она трахалась с девятого класса, и больше ни с кем она не могла повторить этого чувственного фейерверка. Ни с кем и никогда.

Людмилочка поймала себя на том, что завидует Постоянке. Хотя чему там завидовать… Время упущено. Мужик умирает. А больше у нее ничего и нет. Только память. У Постоянки нет будущего, но есть прошлое. Вот что у нее есть. Прошлое. И если расходовать помаленечку, его может хватить надолго. До конца.

– Кушать будешь? – спросила Роза. – У нас сегодня супчик из белых грибов. И пловчик с баранинкой.

– Что? – переспросила Людмила.

– Плов…

– Так и говори: плов. А то пловчик, супчик, как одушевленные. Прямо дети…

Роза исподлобья глядела на дочь. Не понимала, чем та недовольна. Для Розы любить – значило накормить. А что еще?

Елена рассчитывала отложить себе на туфли. Но ничего не вышло. Все деньги уходили на такси.

У нее не было сил добираться на общественном транспорте, полтора часа в один конец с тремя пересадками. Больница находилась за городом. Там лежали номенклатурные работники, имеющие собственные машины с шофером.

Елена брала такси – это тоже машина с шофером.

Она приходила к Артемьеву. Вынимала из сумки бутылочки со свежевыжатыми соками. И обязательно цветы. Цветы слабо благоухали. Звали к жизни.

Артемьев был равнодушен ко всему. Ни цветы, ни соки его не радовали. Его глаза были повернуты в глубь тела, в котором происходило что-то неотвратимое и от него не зависящее.

Елена гладила Артемьева по голове, по лицу, как своего сыночка. А он только моргал. Его голубые глаза оставались печальными и одинокими.

Елена знала как врач, что происходит в глубине его тела. Рабочие клетки печени стремительно замещаются соединительной тканью. Поле зарастает чертополохом.

Если бы можно было остановить процесс или хотя бы замедлить. Но цирроз – на третьем месте после онкологии и сердечно-сосудистых заболеваний. Палач номер три.