Насилие (ЛП) - Кэмпбелл Нения

— Я тоже люблю тебя, детка. Береги себя, хорошо? Выспись как следует, а если заболеешь, примите немного дополнительного витамина D.

Вэл мягко попрощалась с матерью. Она уставилась на цифры, написанные в блокноте красными чернилами. Казалось они всегда были там и всегда будут.

У Вэл возникло внезапное, неистовое желание разорвать бумагу в клочья, просто чтобы доказать себе, что она может.

Вместо этого она взяла трубку, осторожно держа ее в руках, как будто это что-то хрупкое, что можно разбить одним нажатием, как яйцо. Цифры номера были новыми, Вэл их не знала. Как и она, казалось, что Лиза тоже решила сменить свой номер.

Другая линия ответила на первом же гудке.

— Алло? — произнес женский голос. — Кто это? Откуда у вас этот номер?

Ее охватил трепет. Голос Лизы звучал точно так же. Но подозрительно, настороженно. У нее, наверное, есть идентификатор вызывающего абонента. Вэл пришло в голову, что ей следовало бы набрать *67 и заблокировать свой номер, но сейчас это вряд ли имело значение.

— Это я... Вэл. Моя мама сказала, что ты звонила.

Последовала долгая пауза. На мгновение Вэл подумала, не повесила ли она трубку, но потом Лиза тупо сказала:

— О, Вэл. Я действительно не думала, что ты мне перезвонишь.

— Ты сказала, что это срочно, чрезвычайная ситуация. Почему бы мне не перезвонить? — Лиза не ответила, как будто причин, по которым Вэл могла не перезвонить, было так много, что у нее нет времени перечислить их все. — Что случилось?

Еще одно молчание, еще более продолжительное.

— Блейк мертв.

— Он что?

— Умер, Вэл. У-М-Е-Р. Мертв.

— Как?

— Сосед по комнате нашел его в душе. Убитым. Его горло было перерезано. Как будто он гребаное животное. — Лиза безуспешно пыталась сдержать рыдания.

У самой Вэл от сочувствия сжалось горло. Бедный Блейк. Он этого не заслуживал. У нее вырвался истерический, горький смешок. Как будто кто-то это заслуживал!

— Ты думаешь это смешно?

— Нет, я просто... мне так жаль.

— Это был он, Вэл. Твой чокнутый любовничек. Он убил Блейка. Он убил его.

Язвительность в голосе Лизы жгла так же сильно, как кислота.

— Подожди... Он не...

— Не смей его защищать!

— Я не...

— Он написал на чертовой стене кровью Блейка!

Вэл вздрогнула, когда голос Лизы, который начинался с обычной громкости, внезапно перешел в крик. Вся слюна у нее во рту испарилась.

— Что он написал?

— «Ты боишься?»

Вэл забыла, как дышать.

Перекрывая звук своих судорожных вздохов, Лиза сказала:

— Что-нибудь напоминает? Так и должно быть. Это то же самое, что он заставил меня написать в том письме, которое я отправила тебе.

О, боже, это был он.

И Лиза...

— Ты из-за этого позвонила, чтобы сказать мне?

— Это, и... я... я думаю, что я следующая. Перед смертью Блейк получил письмо. В нем была пешка — с отрубленной головой. Весь конверт был забрызган красной краской. Он позвонил, чтобы... рассказать мне об этом. Я была так напугана. Я сказала ему, чтобы он шел прямо в полицию...

Вэл услышала шепот.

— На следующий день он был убит. И сейчас... я тоже его получила.

— Ты получила?

— Она вся перерезана. — Голос Лизы сорвался. — Пешка. С помощью ножа. Полностью изуродована. Он собирается порезать меня, Вэл. Он собирается, бл*ть, порезать меня.

«Он не в себе». Паника охватывала ее с пугающей скоростью. Она знала, что он вернется... но не так. Никогда она не могла предположить, что так.

— У-успокойся. Все будет хорошо.

— Только не говори мне, что все будет чертовски хорошо!

— Я просто пытаюсь...

— Нет, ты не пытаешься. Ты ни хрена не пытаешься. Пошла ты, Вэл. Пошла ты и твои попытки тоже! Мне не нравится быть пиньятой этого ублюдка!

— Лиза, пожалуйста...

— Я предупреждала тебя. Я предупреждала тебя держаться от него подальше. А теперь смотри. Посмотри, где мы сейчас оказались.

— Просто дай мне одну секунду. Пожалуйста. Я могу объяснить...

— Мы все мертвы.

— Это не моя вина! Я не виновата, что он психопат. Что он убил тех людей. Я не заставляла его это делать. Я не хотела, чтобы он это делал.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ты играла в его игру. Ты позволила ему устанавливать правила.

— Как и ты! Мы все это сделали. — Но, обвиняя друг друга, они ничего не добьются. Вэл ущипнула себя за переносицу. — Что мне прикажешь делать, Лиза? Остановить его? Я пыталась это сделать — он чуть не убил меня.

— А сейчас Блейк мертв. И Джеймс. Ты забыла о Джеймсе?

Никогда.

— Вся эта игра всегда была только о тебе. Ты — та, кого он хочет. Та, за кем он охотится. Мы всего лишь пешки. А ты тем временем прячешься, где бы ты, черт возьми, ни была, красиво сидя на обочине. Ты хочешь знать, что я хочу, чтобы ты сделала? Я хочу, чтобы ты перестала прятаться, как трус, пока все мои друзья умирают.

— Так ты думаешь, я должна позволить ему убить меня? Ты это хочешь сказать? Что я должна предложить ему себя в качестве какой-то жертвы? — Молчание Лизы сказало больше, чем могли бы сказать слова. — Ты что, с ума сошла? — пролепетала Вэл. — Ты знаешь, что он сделает со мной, если поймает?

— В любом случае, твои дни сочтены. Это просто вопрос того, скольких из нас ты собираешься взять с собой, прежде чем это станет слишком много.

Стена расплылась у нее перед глазами. Вэл опустила трубку, теплые слезы текли по влажным щекам.

Металлический голос Лизы, теперь уже далекий, произнес:

— Сколько людей должно умереть, прежде чем ты возьмешь на себя ответственность?

«Это не моя вина».

— И дело не только в нас. Посмотри про Убийства Рыжих, Вэл. Тогда ты увидишь. Если у тебя вообще осталась хоть капля совести, ты увидишь.

Телефон отключился. Так же, как и любые затаенные надежды на то, что ей не придется заново переживать этот кошмар.

Глава 7

Адокса мускусная

Вэл ворочалась и крутилась до глубокой ночи. В какой-то момент она выскользнула из комнаты, чтобы прогуляться по двору под оранжевым светом фонарных столбов. Ветер был холодным и влажным. Капли пота, выступившие на ее коже, превратились в льдинки.

Она едва это заметила.

«Посмотри про Убийства Рыжих. Тогда ты увидишь».

Что это вообще должно означать? Вэл встряхнулась, и это движение превратилось в дрожь всего тела. Ее кожа была липкой, как мясо сырых устриц. Она вытерла руки о ночную рубашку, как будто прикоснулась к чему-то грязному.

Очевидно, Лиза имела в виду серию убийств. Убийства — во множественном числе, что означало не одно. А часть про рыжих — ну, это легко. Кто-то с рыжими волосами был замешан либо как убитый, либо как убийца.

С такими навыками дедукции, как эти, неудивительно, что она получила полную стипендию.

Как будто это помогает.

Но она не могла узнать больше, пока не проверит их, как сказала Лиза, и Вэл не желала доставлять ей такое удовольствие. Потому что знала Лизу, а Лиза не стала бы поднимать эту тему, если бы не считала, что Гэвин и, в меньшей степени, Вэл ответственны за них.

Интерес к этим убийствам практически означал бы признание вины.

«И я буду нести за это ответственность».

Она знала это как факт в глубине души. Это ее ответственность — убить его. Это так, как если бы он был животным, которое почувствовало вкус человеческой крови и нуждалось в том, чтобы его усмирили, а она была той, у кого в руках винтовка. Убить или быть убитой, и, потерпев неудачу, она выпустила на свет нечто ужасное.

Что-то, что она одна могла бы исправить.

«Но только если я посмотрю».

Какими детскими были эти размышления, как будто она ребенок, прячущийся от монстров под своей кроватью и говорящий: «Если я не могу их видеть, они не могут видеть меня». Она была немногим лучше страуса, зарывшегося головой в песок, слишком напуганного, чтобы даже сопротивляться.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

«Я пыталась сопротивляться. Я проиграла».