Смерть на фуникулере - Тони Бранто
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Maman! Mais qu’est-ce que vous faites ici?[20]
– Перестань так разговаривать с матерью! Я узнала о трупе в лифте отеля от твоего болтуна-повара и немедленно выехала сюда. Разумеется, я должна увидеть всё своими глазами, иначе мне никто из этих старых сплетниц не поверит. Поль, вы, я надеюсь, уже разобрались, кто задушил ту женщину?
– Вы нисколько не утратили вкуса к жизни, дорогая Жоржетта! – сказал Пол Каннингем. – Мы ещё не выяснили, кто задушил ту женщину в лифте, но очень хотим это сделать. А раз уж и вы здесь, мы обязательно всё выясним.
Месьё Фабьен продолжал спрашивать у потолка, за что ему всё это и почему за одной бедой пришла другая. Кое- как Каннингем привёл бедолагу в чувство. Разговор было решено продолжить в кабинете главы отеля.
Глава 3
То же облако снега за окном. Теперь в него минут десять вглядывался Адам Карлсен. Только что он выслушал краткую версию о печальных событиях на фуникулёре и о семье, участвовавшей в них.
Мадам Фабьен, уже без шубы, но продолжая напоминать груду тряпок в коляске, всколыхнулась:
– Он что, так и будет только таращиться в окно?
Пол Каннингем тихо ответил:
– У него свои методы.
– Какие могут быть методы у этого милого мальчика? – диву давалась Жоржетта. – Его тощие ноги настолько белые, что кажется, их морозили вместе с моими в оккупированном Эльзасе.
Адам Карлсен вскоре обрёл голос:
– На первый взгляд, всё очень просто, не так ли?
Он почувствовал у себя на спине миллион вопросов, обернулся и разъяснил:
– Я имею в виду, что случилось нечто очевидное. Была бутылочка травяного ликёра, новая, запечатанная. С момента, как её открыли, и до момента, как Тамара Робинсон выпила её содержимое, бутылку трогали четыре человека: Коннор Робинсон, Мэри Робинсон, затем Джон Робинсон и, наконец, мисс Эмили Нортон.
– Последнюю мадмуазель можно исключить, – вмешался месьё Фабьен.
Его maman обрушила на него встревоженный взгляд.
– Антуан! Ты что, знаком с этой женщиной?
– Non, non…[21] Я лишь имел удовольствие разговаривать с ней вчера. Она была убита горем! О, это невероятной души человек! Я удивлён, что она не француженка!
– С каких это пор ты так хорошо разбираешься в женщинах? Может, я ещё чего-то не знаю?
– Non, maman, non…
– Может, сейчас выяснится, что у меня уже есть внуки?
Месьё Фабьен в очередной раз побелел.
– Лучше бы тебе сказать сейчас, пока я ещё в силах всыпать тебе как следует!
– Значит, по-вашему, я должен сузить круг подозреваемых до троих человек? – вмешался в их беседу Адам.
– Ну, разумеется, и младшую мадемуазель мы тоже должны исключить.
Жоржетта снова повернулась к сыну:
– Это ещё почему?
Месьё Фабьен простонал:
– Эта малышка ещё совсем ребёнок! Воплощение ангела! Юная Мадонна!
Жоржетта прыснула, как фыркнул бы самый старый паровоз.
– Ты болван, каких свет не видывал, Антуан! Я в пятнадцать лет дружила с матросами и глотала с ними бензедрин!
– Maman, когда вам было пятнадцать, не было никакого бензедрина!
– А дюжина моряков была!
Месьё Фабьен понял, что лучше молчать.
Карлсен спросил:
– Стало быть, вы советуете присмотреться лишь к мистеру Робинсону и его старшему сыну?
– Сын, убивающий мать, очень в духе времени, – констатировала Жоржетта и кинула полный презрения взгляд на Антуана. – Разумеется, речь не о нежных растениях.
Заговорил Пол Каннингем:
– Бесполезно гадать, ведь мы ничего не знаем об этих людях.
– Верно, – согласился Адам. – У нас есть тело и есть бутылка из-под травяного ликёра рядом с телом. На бутылке следы порошка. Опытность мистера Каннингема не оставляет никаких сомнений в том, что это веронал. Здравый смысл говорит нам: миссис Робинсон отравили вероналом, насыпанным в эту бутылку. Веронал хорошо растворяется в спирте. Теперь нам нужно искать мотив, а для этого мы должны выяснить, какие отношения были у каждого члена семьи с мёртвой женщиной.
Тут вновь вмешалась мадам Фабьен:
– Послушайте, что я скажу, милый юноша! Веронал, как средство от бессонницы, настолько устарел, что нынче им пользуются только какие-нибудь старые девы. Вот среди кого вам следует искать. Я лично предпочитаю рюмку коньяка на ночь. Сплю, как сытая девственница после первой ночи любви.
Карлсен так и не осилил эту причудливую мысль.
Каннингем – он давно привык к фантазиям мадам Фабьен – сказал:
– Веронал вообще коварное средство. Только грамотный фармацевт сможет определить дозу, которая вас не убьёт, но от которой вы будете спать, как усталая девственница. Весь фокус в том, что та доза, которая безобидна для вас, может легко убить кого-то другого.
– То есть отравитель мог и не знать, сколько порошка ему требовалось для убийства? – спросил Карлсен.
– Мог и не знать, да. Миссис Робинсон могла просто уснуть на некоторое время.
Каннингем вытер уголки рта и продолжил:
– Мне так и не удалось ознакомиться с подробностями бесед, которые полиция провела с семьёй, только общие факты. Поэтому мне ничего не известно о том, у кого из них был с собой веронал и было ли об этом известно другим. Я даже не знаю, задавались ли вопросы о веронале или полиция предпочла пока помалкивать.
– Но всё же…
Адам Карлсен нахмурился.
– Всё же странно…
Он принялся ходить взад-вперёд вдоль панорамного окна.
Три пары глаз продолжали следить за ним.
– Хорошо. Значит, веронал. Но даже большая доза веронала не убивает мгновенно.
– Верно, – кивнул Каннингем. – Вначале чаще всего проявляется сонливость, но может случиться и рвота. Абсорбция у барбитала быстрая, через полчаса или час после приёма человек может быть уже без сознания.
– Вот это очень интересно. Значит, когда все вышли из кабинки фуникулёра, миссис Робинсон осталась там по собственному желанию?
– Насколько я понял, да. Дело в том, что она вроде как на всех обиделась. Но понятия не имею из-за чего.
– Ох, вот уж по-настоящему мужская точка зрения! – необъятные груди мадам Фабьен заколыхались под слоями тряпок. – У моего Антуана – а он вроде как не женщина, хотя я давно в том не уверена, – даже у него найдётся с полсотни причин обидеться просто так!
