Рассказы для серьезных детей и несерьезных взрослых (сборник) - Эдуард Тополь

Стали мы теперь втроем дружить, я, таракан Шурупик и мышка Сусанна. Сидим по вечерам, балагурим — я чай пью, Шурупик по стенкам ползает, вечернюю гимнастику делает, а мышка Сусанна возле моих ног сыром угощается. Скушает все, встанет на задние лапки, передними умоется перед сном и — до свидания, за свой шкафчик. И очень я был Шурупику благодарен за то, что он меня с Сусанной познакомил.

А скоро у нас еще один жилец появился — попугай Костя-одессит. Об этом попугае вообще нужно отдельный рассказ писать, но пока я вам коротко скажу: мне его соседи-итальянцы подарили. Старенький попугай, грудка уже голая почти, перышки выпали, и никаких слов он не говорил, кроме «кхе-кхе эсса». Может быть, по-итальянски это что-нибудь другое значит, но я решил, что это он по Одессе скучает, потому что иногда у него получалось: «Эх, Одесса!» Вот я и решил, что он в молодости жил, наверное, в Одессе, а потом улетел в дальние страны, но всю жизнь вспоминает: «Эх, Одесса!» И я назвал его Костя-одессит.

И так славно мы жили-поживали теплой компанией, как вдруг нежданно-негаданно со мной беда приключилась. Влюбился я с первого взгляда. В одну замечательную тетю. Красивую — ой! И пригласил ее к себе в гости.

И вот, представляете, приходит она в мою квартиру и что же видит? На кухне толпы тараканов живут, как у себя дома. Главный над ними Шурупик — как хочет командует, по ночам целые парады устраивает, сам на кухонном столе сидит, как на трибуне мавзолея, а внизу — тараканьи войска маршируют, и маленькие букашки за большими тараканами бегут, как солдаты за танками. А в углу, возле ящика с мусором, мышка Сусанна совершенно спокойно сидит себе на задних лапках, сыр кушает и смотрит на мою гостью своими черными глазками. А на холодильнике клетка с Костей-одесситом, он кряхтит перед сном: «Эх, Одесса!»

Представляете, какое это произвело впечатление на тетю, в которую я влюбился?! Она от возмущения даже покраснела вся, даже заплакала.

— Как же, — говорит, — ты можешь в такой грязи жить?! С мышами, с тараканами! Все, — говорит, — ухожу от тебя! Или я, или тараканы! Выбирай!

Ну? Что мне делать? Ужасное положение. С одной стороны — друзья, а с другой — такая красивая тетя. Как быть? Пробовал я ее уговаривать: «Мол, чем тебе мои тараканы мешают? Что тебе моя мышка Сусанна? Я, говорю, тебе буду отдельный сыр покупать, а мышке отдельный». — Ни-че-го не помогает! Заупрямилась, и все тут.

— Или, — говорит, — я, или — тараканы. Ты, говорит, знаешь, как меня зовут?

— Знаю, — говорю, — Эмилия.

— Вот, — говорит, — а Эмилия в переводе с греческого — Божественная. Ну, как же, говорит, я, Божественная женщина, могу с мышами и тараканами жить? Ну, говорит, ты сам подумай!

И действительно, я подумал, ерунда получается, логично: Божественная женщина как может жить с тараканами? Вздохнул я глубоко-глубоко, взял своего попугая Костю-одессита и отнес к соседям.

— Извините, — говорю, — он по ночам так кряхтит и так по своей Одессе скучает, что моя Божественная женщина слышать этого не может.

Потом позвал мышку Сусанну, накормил ее последний раз лучшим швейцарским сыром и говорю:

— Прощай, дорогая Сусанна, придется тебе новую квартиру искать, потому что теперь моя Божественная женщина наведет в квартире такую чистоту, что я уже никаких крошек не смогу тебе на кухне оставить. Она очень строгая и будет за мной в оба глаза следить. А ты же видела, какие у нее глаза — я от этих глаз просто голову теряю.

Ничего мне Сусанна не сказала, а просто повернулась гордо и ушла.

Теперь пришла очередь тараканов. Пошел я в магазин, купил несколько бутылок спрея от тараканов, вернулся домой, посадил Шурупика в старый спичечный коробок, в котором я из Советского Союза пуговицы привез, а потом закрыл все окна и распечатал все бутылки спрея. Открыл краники и — наутек. Думаю, пусть все тараканы сами из квартиры разбегаются, а мы с Шурупиком на пару убежали. Не мог же я действительно своего самого первого американского друга бросить на погибель вместе с другими тараканами!

Через несколько часов вернулись мы с Шурупиком домой, он в спичечном коробке сидит, а я всю квартиру подмел, полы вымыл и позвонил своей Божественной женщине:

— Все, — говорю, — выполнил я твою волю, приезжай в гости.

И вот приехала она, поцеловала меня:

— Молодец, — говорит, — умница! Больше на пол не сори, тараканов не разводи, тогда я буду у тебя жить.

Ну, что мне делать? Не сорю теперь, сыр возле кухонного шкафчика на полу не оставляю и не кормлю попугая. А только целыми днями ухаживаю за своей Божественной.

Но иногда поздно вечером, когда уснет моя Божественная, я тихо-тихо ухожу на кухню, включаю «Голос Америки», открываю спичечный коробок, и сидим мы с Шурупиком вдвоем, как бывало. Чай пьем, по душам разговариваем.

Только вы, пожалуйста, не говорите об этом ни-ко-му! Пусть это будет наш секрет. А то скажет кто-нибудь моей Божественной женщине, она тогда у меня и Шурупика отнимет.

Самые-самые северные истории

Трехлетняя Кати, пятилетний Джонатан и семилетняя Эмили живут в Шотландии.

А трехлетняя Александра живет в штате Мичиган, США.

А я живу в Нью-Йорке.

Кати, Джонатан, Эмили и Александра говорят по-английски, а я говорю по-английски очень плохо, хотя я уже совсем-совсем взрослый.

Даже Александра и Кати говорят по-английски куда лучше меня, хотя им всего по три года, а мне аж 44!

Правда, я неплохо говорю по-русски, но, ни Кати, ни Джонатан, ни Эмили, ни Александра по-русски ничего не понимают.

Как же мне быть, если я хочу с ними подружиться? Очень мне с ними дружить хочется!

Особенно потому, что дети — это самые-самые лучшие друзья. Дети даже если обижаются, то потом быстро забывают и прощают. И с ними снова можно играть во всякие веселые и интересные игры.

А вот если взрослые обижаются или ссорятся, они это очень долго помнят и уже никогда не прощают. Я это по себе знаю.

Поэтому иметь дело со взрослыми очень скучно — все время нужно думать, как бы их не обидеть.

Короче, я предпочитаю дружить с детьми.

Ну вот, думал я думал, как же мне с этими детьми подружиться, и решил: а напишу-ка я для них маленькие рассказы, расскажу им такие истории, которые никакие-никакие дети не знают ни в Шотландии, ни в Америке, ни в Африке, ни в Австралии! Короче — нигде-нигде!

Может быть, думаю я, за эти истории Кати, Джонатан, Эмили и Александра захотят со мной подружиться?

Но какие же это такие истории, которые никто-никто не знает, а я один знаю?

А вот какие.

На самом-самом Севере Земли живут самые-самые северные люди на свете. Эти люди называются ненцы. Почему они так называются, я не знаю, но как-то же им надо называться, правда? Одни люди называются американцы, потому что они живут в Америке. Другие называются шотландцы, потому что живут в Шотландии. А третьи называются русские, потому что живут в России. А эти самые-самые северные люди называются ненцы, хотя живут они на земле, которая называется Ямал.

Ямал на их ненецком языке означает — «конец Земли».

И действительно в этом месте Земля кончается, я сам видел.

Дальше, на севере от этой земли уже никакие люди не живут, дальше на север от этой земли живут только белые медведи и моржи. Белые медведи живут на льдинах, моржи живут в Ледовитом океане, а ненцы живут совсем по соседству, на земле, которая называется Ямал, то есть конец Земли.

Зимой там так холодно, что когда плюнешь на землю, то плевок на лету замерзает и тут же от земли отскакивает, как кусочек льда.

И это значит, что на улице минус 50 градусов по Цельсию!

Конечно, плевать неприлично, но если ты вышел на улицу без термометра, то как еще ты можешь узнать температуру?

Поэтому проще всего тихонько, чтоб никто не видел, сплюнуть и посмотреть, что будет.

Но тут начинаются и другие чудеса.

Во-первых, никаких улиц там нет. А просто гладкая засыпанная снегом земля, которая называется тундрой.

И домов там тоже никаких нет, а только маленькие-маленькие домики, которые и домиками назвать нельзя, такие они маленькие. Поэтому эти маленькие домики называют чумами.

Но самое главное чудо на этой земле другое. Самое главное чудо на этой земле то, что зимой там не бывает солнца. Совсем не бывает солнца! Целых шесть месяцев! Только луна светит и звезды. Прямо самая-самая настоящая ночь, только такая длинная — полгода можно спать, и никакое солнце тебя не разбудит. И, например, медведи так и делают: медведи зарываются в снег и спят себе всю зиму — вот какие медведи — лентяи!

Зато летом солнце там светит все-все время подряд — и днем, и ночью! И так сильно светит и греет, что весь-весь снег тает на этой земле, все медведи просыпаются от жары, и трава зеленеет, а птицы и днем, и ночью летают и песни поют без остановки!