Закон - Роже Вайян

Между тем Мариетта, прикорнув у ног дона Чезаре, время от времени поглядывала из-за колен старика на мать и двух своих сестер, шепчущихся о чем-то у огромного камина. А вся тройка замышляла, как бы им половчее схватить ее, когда дон Чезаре пойдет к себе наверх, примерно наказать дерзкую, посмевшую поднять руку на родную мать, и любой ценой вырвать у нее имя ее возлюбленного, из-за которого она не желает идти в услужение к агроному-ломбардцу. Мариетта не слишком-то их боится, разве что Эльвиру, здоровенную бабу уже под тридцать, но Эльвире придется идти за доном Чезаре в спальню. Однако Мариетта все же была начеку, ей-то хорошо было известно, какие они все скрытницы.

Обычно Мариетта спала в одной комнате со старухой Джулией, своей мамашей. Но она прикинула, что, как только дон Чезаре окажется у себя в спальне, она убежит и переночует в сарайчике на какой-нибудь лимонной или апельсиновой плантации. Авось не впервой. Сколько раз уж ей приходилось спасаться там от разлюбезной своей родни.

Дон Чезаре поднялся, взял терракотовую статуэтку и, обогнув стол, направился к дверям, ведущим в коридор. Тем же движением поднялась и Эльвира, взяла со стола керосиновую лампу, стоявшую у кресла, и пошла вслед за доном Чезаре. И тут Мария, не мешкая, подскочила ко входной двери, заперла ее на ключ, а ключ положила себе в карман.

Поняв, что путь через парадную дверь ей отрезан, Мариетта не слишком встревожилась. Когда дон Чезаре и Эльвира очутятся в спальне на верхнем этаже, она без помех улизнет в коридор. А в конце коридора застекленная дверь выходит на балкон с пилястрами. Вот он, ее обычный путь спасения сколько раз она уже спрыгивала с балкона на площадку у виллы: цеплялась за пилястр и шлепалась на землю, потом вскакивала и, босоногая, неслась по тропкам среди зарослей бамбука.

Дон Чезаре шел по коридору, за ним Эльвира с керосиновой лампой в руке. Старуха Джулия от камина, а Мария от входной - двери подбирались к Мариетте, которая все еще сидела на низенькой скамеечке у монументального неаполитанского кресла XVIII века.

Мариетта вскочила, готовясь к прыжку, но не испугалась она ничуть. По-настоящему боялась она одну лишь Эльвиру. Детей у нее в отличие от Марии не было, и чувствовалась в этой плотной брюнетке какая-то особая лихость, как у многих молодых вдов, недаром же она, словно мужчина, управлялась с цепом, когда ее покойный супружник арендовал в горах участок иссушенной солнцем, бесплодной земли. Там он и отдал богу душу. До сих пор помнит Мариетта, как цеп в руке Эльвиры с оглушительным грохотом падает на земляной ток, помнит Эльвиру всю в облаках пыли и охвостья, бьющую, что твой кузнец, - до сих пор помнит, хотя было ей всего восемь, когда ее, девчонку, возили в горы погостить к сестре.

В дальнем конце коридора все тише и тише становились тяжелые шаги дона Чезаре и щелканье деревянных подметок Эльвиры. Тяжелые шаги дона Чезаре, щелканье деревянных подметок Эльвиры. Но тут лестница делала поворот, и шум шагов стал громче, только шел он теперь сверху.

Мария, как кошка, бросилась к Мариетте, а та, вскочив со скамеечки, начала кружить вокруг кресла. Важно было избежать рукопашной. Она решила спастись через коридор лишь тогда, когда дон Чезаре с Эльвирой очутятся в спальне.

Дон Чезаре открыл дверь спальни, деревянные подметки Эльвиры прощелкали за ним. Мариетта снова обежала вокруг кресла, но Мария не отставала.

Тяжелые шаги дона Чезаре раздавались уже в спальне, расположенной как раз над большой залой. Деревянные подошвы Эльвиры прощелкали где-то возле комода. И Мариетта догадалась, что Эльвира как раз сейчас ставит на комод керосиновую лампу.

Но вдруг деревянные подошвы Эльвиры защелкали в обратном направлении. Вот они уже щелкают по коридору. Щелкают быстро-быстро, как кастаньеты перед самым концом тарантеллы. А вот они щелкают уже по ступенькам лестницы. Мариетта бросилась в коридор, но Эльвира успела спуститься и преградить ей путь.

Эльвира была выше и плотнее Мариетты: женщина в полном расцвете сил. Она затолкала Мариетту обратно в залу, наотмашь хлеща ее по щекам, да еще поддала ей коленкой в живот. А в зале Мариетту перехватила Мария и ловко скрутила ей руки за спиной. Старуха Джулия прикрыла дверь: не дай бог, услышит дон Чезаре.

Женщины шептались у камина не зря, они успели, пользуясь темнотой, запастись веревками: Джулия до времени прятала их под юбкой. Они привязали Мариетту к спинке кресла, лодыжки прикрутили к ножкам кресла с резными акантовыми листьями, руки - к деревянным затейливым подлокотникам кресла, выточенным в виде китайских уродцев. В такой позе, точно распятая, Мариетта оказалась всей грудью и лицом прижата к грубой полотняной подкладке, которой была обита сзади спинка кресла, а задняя часть ее тела, таким образом, беспомощно оттопырилась.

Эльвира сняла со стены охотничье ружье. Потом отвинтила стальной прут, которым прочищали ружейное дуло.

Дон Чезаре выходил из себя - обычно первой в постель ложилась Эльвира, - а может, он услышал, как в коридоре надавали Мариетте пощечин. Он стукнул ногой раз, другой, громко стукнул в пол, служивший потолком большой зале.

Эльвира подошла к креслу, держа шомпол в руке. По пути она задрала голову к потолку.

- Старик злобится, - проговорила она.

Дон Чезаре снова стукнул ногой.

- Злись, злись, сколько тебе влезет, - прошипела она. - А я, пока нашей девственнице хорошенького клейма не поставлю, никуда не пойду.

Стальной шомпол свистнул в воздухе. У Мариетты под полотняным платьицем даже белья не было.

- Это тебе за мать, - сказала Эльвира.

Мариетта молчала, стиснув зубы.

- Это тебе за меня, - продолжала Эльвира.

- Это тебе за мать.

- А это за меня.

Мариетта жалобно взвыла. Ее снова ожег стальной прут. Но тут женщины услышали тяжелые шаги дона Чезаре: судя по звуку, он отошел от кровати и направлялся к двери.

Эльвира живо сунула шомпол в руки Марии.

- Теперь твой черед, - шепнула она. - А ну-ка отметь ее на всю жизнь.

И бросилась к двери.

Деревянные подошвы прощелкали по коридору, затем по лестнице, затем все стихло. Должно быть, дон Чезаре и Эльвира о чем-то спорили. Потом внизу услышали тяжелые шаги дона Чезаре, возвратившегося в спальню.

Мария подошла к Мариетте, распятой на спинке массивного позолоченного кресла.

- А теперь, - начала она, - а теперь говори, кто твой дружок?

Мариетта стиснула зубы.

Мария отступила на шаг. Снова со свистом рассек воздух прут.

- Я тебе сейчас память обратно вобью, - пообещала Мария.

Но в эту самую минуту под окном зафыркал мотор "ламбретты".

- Тонио, - завопила Мариетта. - Тонио, спаси меня!

- Ага, значит, призналась, значит, он твой любовник! - прокричала Мария.

В залу влетел Тонио.

- А ну, развяжите ее, - скомандовал он.

Он как-то сразу обрел свой несколько слинявший апломб, появившись перед босоногими женщинами обутый, в белой куртке, как и положено доверенному лицу важного синьора.

- Сказано, живее, - повторил он.

Джулия заскулила было: она, мол, в своем праве наказывать непокорную дочь.

- Кто теперь здесь закон устанавливает? - осведомился Тонио. - Неужто бабы?

И добавил:

- Придется пойти разбудить дона Чезаре. Он запретил устраивать в его доме драки да порки. Он всех вас к черту прогонит...

Женщины отвязали Мариетту.

Мариетта отступила на шаг, прислонилась к стене, чуть приподняв локти, опустив кисти рук, явно готовясь удрать.

Джулия и Мария топтались у кресла. Они не спускали глаз с Тонио.

"Ты не имеешь права, Тонио", - сказал трактирщик. "Ты плохо ответил", сказал Пиццаччо. "Вот как я берусь за дело..." - сказал Маттео Бриганте.

- Хватит, - проговорил Тонио. - Надолго у нее, бедняжки, следы от шомпола останутся... Вы у меня еще попляшете, гадюки... А теперь марш отсюда...

Мариетта, все еще жавшаяся к стене, вдруг расхохоталась.

- Это она над тобой, Тонио, смеется, - сказала Джулия.

- А ну, немедленно спать, гниломордая, - прикрикнул на тещу Тонио.

Женщины начали медленно пятиться к двери. С порога Джулия снова бросила:

- Это она над тобой, человек, смеется.

Тонио громко захлопнул за ними дверь; сейчас в зале они с Мариеттой остались одни. А Мариетта все еще хохотала.

Тонио приблизился к девушке.

- А теперь, - прошептал он, - теперь, Мариетта, самое время меня поцеловать.

- Ладно, - легко согласилась Мариетта.

Она шагнула к нему.

И положила обе руки ему на плечи. Тонио сразу и не понял, было ли то в знак нежности, или чтобы удержать его на почтительном расстоянии.

Потом она потянулась вперед и поцеловала Тонио в лоб.

Так он и не успел понять, что к чему. Ступая на пальчики своих босых ног, она как перышко пролетела мимо. И уже очутилась на крыльце. А там, задержавшись на секундочку, крикнула ему:

- Я тебя очень люблю, Тонио, очень-очень, так и знай...