Дорогами Пророчества - Юлия Морозова

«Подоить бы!» – мелькнула подозрительно не моя мысль.

Молоко я не любила и могла выпить исключительно в лечебных целях, зажав нос. А чтобы еще самой доить!

«С голодухи крыша поехала?» Если бы…

Все гораздо плачевнее: это дала о себе знать позаимствованная в первую брачную ночь память молоденькой служанки. Благодаря позабытой на время Рисе я, оказывается, за скотиной ходить умею.

«Вот радость-то!» Тьфу…

Пастух нашелся в тени раскидистого молодого дуба. Парнишка лет четырнадцати не скучал в одиночестве. Компанию ему составляла девочка-ровесница, чье поощрительное хихиканье и восторженные охи-ахи подвигали подростка, рассказывающего историю своих геройских свершений в лицах, прыгать выше, махать пастушьей клюкой кровожаднее и издавать победный клич громче. Врага изображал большой старый пес, развалившийся неподалеку и предоставивший облезший серый бок с запутавшимися в шерсти репьями для воображаемых страшных ран. Смирившись с ролью олицетворения вселенского зла, он уже не обращал внимания на прыжки и грозное рычание над ухом.

– Деревня совсем рядом, – оценила обстановку Кирина. – Чего застыли? В воду!

Я с недоверием посмотрела на неранку, кошкой спрыгнувшую с невысокого обрывчика, затем на водоем. Берег с нашей стороны непролазно зарос рогозом. Над поверхностью воды, затянутой ряской, темным облаком клубились насекомые. Я была готова поручиться, что больше половины из них кровососущие.

Как она это себе представляет?!

Мы с Эоной согласно тяжело вздохнули, переглянулись и последовали примеру старшей, нырнувшей в прибрежные камыши.

Пруд оказался неожиданно глубоким. Вода, показавшаяся разгоряченному бегом телу ледяной, доходила до середины бедра. Ноги глубоко увязали в иле, каждый шаг давался с трудом. Коричневые початки рогоза плюшевыми боками тыкались в лицо. От их пуха свербело в носу и слезились глаза. Комары проявили к нам самый живой интерес, предлагая задержаться в гостях подольше. Мне казалось, что мы шумим как стадо носорогов, бегущих на водопой, однако занятые друг другом подростки не обращали на нас ни малейшего внимания. Лишь бывалый пес настороженно приподнял вислоухую голову. Убедившись, что незнакомцы, выбравшие такой странный способ передвижения, не собираются приближаться к охраняемому стаду, он снова задремал. Продравшись сквозь камыши, мы выбрались на противоположный берег.

Бег возобновился.

– Когда у реки будем? – глядя на измазанные в иле штаны и сапоги, в который раз поинтересовалась я.

– Скоро, – лаконично бросила Кирина.

Это «скоро» длилось весь день, и конца ему не наблюдалось. Пульсация амулета участилась, – видимо, погоня, обзаведясь свежими силами в окрестных деревнях, которые мы обегали за версту, стала сокращать расстояние, несмотря на все наши уловки.

Лес, начавшийся как светлый осинник, постепенно перешел в смешанную чащобу, настолько непролазную, что иногда приходилось протискиваться под поваленными деревьями буквально на пузе. Солнечный свет заглядывал сюда нечасто – древесные исполины в борьбе за его благосклонность теснили друг друга косматыми кронами. Во влажном сумраке чащи, пропитанном запахом прелых листьев и приближающейся осени, царствовал его величество мох, накладывая загребущую, лохматую длань на все, до чего мог дотянуться. В сапогах смачно хлюпало, от промокшей одежды несло тиной с тонким «ароматом» коровника – темная прохлада леса не располагала к быстрой просушке.

Насморк, плавно переходящий в воспаление легких, и кровоточащие мозоли – вот перспектива завтрашнего дня.

Осклизлый, заросший мхом ствол поваленного дуба коварно выскользнул из-под ног и вежливо подставил твердый бок под мои коленки.

Ой! Больно же…

Как мне все это надоело! К чертям конспирацию!

«Сейчас кто-то побежит в Джерию, овец пасти!» – я злорадно позвала Силу на Отводящее заклятие и…

Глухо.

Я изумленно споткнулась, не в силах поверить очевидному. И как только раньше не заметила: в теле ни капли магии. Ау?..

Сзади налетела Эона.

– Ты чего застряла?!

Я же точно вросла в землю.

– Сдурели! – рявкнула обернувшаяся Кирина. – Может, еще отдохнуть приляжете?

– Это все Рель, – наябедничала Эона, между тем весьма обрадованная нежданной передышкой.

– Я не чувствую, – хрипло шепнула я.

– Что не чувствуешь-то? – скептически хмыкнула неранка. – Рук, ног?

– Магии… Силы… Ничего нет, – мой потерянный вид мог разжалобить кого угодно: губы мелко дрожали, на глаза наворачивались слезы обиды.

Девушка оказалась не из жалостливых.

– Глаза пошире открой, дурища! Мы для чего крюк через Бредовую Чащобу делаем? – Не снисходя до более подробных объяснений, Кирина понеслась дальше.

– Раньше сказать не могла, – пробурчала я и побежала следом, снова обгоняя громко сопящую Эону.

Бредовая Чащоба, вскользь упомянутая аалоной Ренитой на занятии по редким видам магических существ, – малоизученная природная аномалия, в районе которой магическая активность необычайно низка. Большинство заклятий здесь либо не действует, либо приводит к непредсказуемым последствиям. Нечисть практически неактивна, но бывают «приятные» исключения, как правило, те самые «непредсказуемые последствия». Областей, подобных этой, по Империи насчитывается не более десятка, но Чащоба самая крупная из них.

Мозги заклинило на одной мысли – бежать, в противном случае ноги просто отказались бы двигаться вперед. Тяжелые ножны, привязанные для удобства сзади, подстегивающе хлопали по спине.

Устали все. Мой ехидный внутренний голос и тот был неправдоподобно молчалив. Такой изматывающий бег кого угодно до ручки доведет, даже такую язву, как он.

«Кто из нас язва, это еще нужно посмотреть, причем хватит одного взгляда». Нам, татарам, там-тарарам. Понятно.

«А за национальную дискриминацию и вопиющую неполиткорректность можно и ответить». Все вопросы к моему адвокату.

Опять я начала заговариваться. Если так пойдет и дальше, мой слабый рассудок до реки не выдержит.

Казавшееся прибитым гвоздями к небосводу, иногда проглядывающему среди макушек деревьев, солнце неожиданно быстро закатилось. Полная темнота подкралась незаметно, слившись с полумраком и отобрав у леса последние крохи ярких красок. Терпкий воздух стремительно остывал. Когда ночь опустила на окружающее непрозрачную занавесь, старшая бросила сумки на первом более-менее ровном участке земли, свободном от деревьев и пригодном для привала.

– Можно отдохнуть.

Мы со второй попутчицей, скинув поклажу, обессиленно упали рядом. Плечи ломило, спина не разгибалась, сапоги со стертых ног было страшно снимать. Глаза слипались, тяжелая от усталости голова клонила подбородок к груди.