Амнезия - Светлана Чехонадская

– Винца не выпьете? – Сергеев подошел к одному из шкафчиков, открыл его, достал бутылку и штопор.

– Я за рулем, вообще-то… А ладно, давайте.

– Теперь что касается цинизма. Такие бабы в последнее время появились, – Сергеев очень быстро открыл бутылку. («Хирург, – подумал Турчанинов. – Руки хорошие».) – И откуда они только взялись? Ведут себя, как настоящие мужики. Покупают любые удовольствия и не стесняются. От денег крыша у всех одинаково едет, вне зависимости от пола. По одной схеме развращаются…

– А раньше разве не так было? Вы, наверное, и десять лет назад производили впечатление.

– На меня и раньше вешались. Но все равно бабы другие были. Поскромнее, что ли. И не так деньгами своими в морду тыкали.

Турчанинов пил вино и наблюдал за бывшим главврачом. Что-то в его поведении ему не нравилось. Ему казалось, что парень стесняется или боится. А чего ему бояться?

И еще он совершенно не смотрел Турчанинову в глаза. Бегал взглядом по столику, бокалам, рукам Ивана Григорьевича, но выше взгляд не поднимал.

«Может, такая привычка?» – подумал Турчанинов. Но такая привычка не согласовывалась со всем остальным. Сергеев сразу произвел впечатление сильного человека.

– Эх, – сказал Иван Григорьевич, – а я уж грешным делом подумал, что и сам на такую квартирку заработаю!

– Помечтайте. Мечтать не вредно.

– Андрей… Можно я вас по имени буду звать? – Сергеев равнодушно кивнул. – Спасибо, что согласились уделить мне немного времени. Я вот чего пришел. Вы, может, слышали, что Королева очнулась?

– Слышал. Я сам чуть в кому не впал от этой новости.

– Не ожидали?

– Совсем не ожидал. Да никто не ожидал!

– Иртеньев мне говорил, что вы ее отца обнадеживали.

– У меня другое отношение к человеку, не такое, как у Иртеньева. У Королева был один свет в окне – надежда на ее выздоровление. Я считал так: пусть верит. Главное – продержаться несколько лет.

– Кому продержаться?

– Да ему, Королеву. За несколько лет он должен был привыкнуть. Может, ребенка бы другого родил или еще что-то хорошее случилось. Короче, ее смерть лет через пять его бы не так ударила. Деньги Королева не сильно заботили – он мог себе позволить поддерживать Марину в таком состоянии. А время лечит, я в этом убежден.

«Ну и ты был при деле», – мысленно закончил Турчанинов.

В этот момент Сергеев наконец взглянул ему в глаза и словно бы догадался, о чем Иван Григорьевич думал: бывший главврач чуть-чуть нахмурился.

– Я видел, что он надеется, и не хотел лишать его этой надежды, – добавил Сергеев.

– Все-таки он покончил с собой.

– Между прочим, два года назад я наконец признался ему, что шансов почти не осталось. Через месяц после разговора он покончил с собой. Я теперь думаю: может, это цена правды? Не сказал бы, он бы еще жил. У него, конечно, были другие неприятности, но что-то же стало последней каплей.

– А зачем вы сказали?

– На вас не угодишь… Подумал: имею ли право лгать? Сейчас врачей призывают говорить правду, и мы в трудном положении – мы же не боги, правда наша субъективная. Скорее, я перестал лгать, потому что думал, он это теперь вынесет. Раньше мне казалось: покушение на дочь – худшее, что с ним могло случиться. Оказалось, у судьбы еще много сюрпризов. Она его била и била. Я не мог этого ожидать. Мне всегда казалось, что судьба справедлива.

– Странная точка зрения для врача. Сергеев снова поднял глаза, и в глубине его взгляда мелькнула злая усмешка.

– Так вы зачем пришли-то? – спросил он. – Проконсультироваться? Но я слышал, вы великий специалист в этом деле.

– Я специалист в нейрохирургии. А у Марины теперь амнезия, это не по моему ведомству.

– Амнезия? – Сергеев приподнял левую бровь. – Ничего не помнит?

– Ничего из прошлого.

– Бывает же…

– Слушайте, Андрей, я надеюсь, вы на меня не в обиде? Вас заменили не по моей воле.

– Если вы пришли объясняться по этому поводу, то зря трудились, – с неожиданной злобой перебил Сергеев. – Я вас и не думал винить. И я не держался за эту работу. Не так уж там хорошо платили.

– Я пришел объясняться по другому поводу, – тоже рассердился Турчанинов. – За две недели до ухода вы начали увольнять сотрудников клиники. Вы уволили абсолютно всех! Не пожалели даже повариху и садовника. Я пришел узнать, почему.

– Ах вот оно что… Ну что ж, я скажу. Я стал подозревать, что Марину собираются убить.

– Что? – Турчанинов ожидал чего угодно, но не этого. – Убить? Но кто и зачем?

– Я этого сказать не могу. Вам не могу.

– Почему?

– Зачем вы разыгрываете из себя идиота?

– Я?!

– Вы вообще понимаете, что происходит? Два месяца назад я получил некую информацию о том, что Королеву убьют. Но только я начал предпринимать действия для ее защиты, как фонд меня уволил. Заменил вами. Да, может, вы и есть их человек?

– Кого – их?

– Тех, кто ее планирует убить. А вы мне предлагаете рассказать, почему я заподозрил и что узнал. Вам я это расскажу в последнюю очередь.

– Но ведь Марину не убили! Она, наоборот, очнулась.

– Она очнулась. Но разве это защита для нее? Уж скорее наоборот: она была под защитой в клинике.

– Значит, вы всех увольняли потому, что боялись за ее жизнь?

– Значит, поэтому.

– Но почему всех?

– Информация продолжала поступать. Вначале я уволил самых подозрительных, но потом пришлось и всех остальных. Потому что ничего не менялось.

Турчанинов помолчал, раздумывая.

– А зачем ее убивать, Андрей? – спросил он.

– Мало ли зачем. Из-за денег.

– Каких денег?

– Да вот вам, пожалуйста, хорошая кандидатура – фонд! Они воруют как перед концом света! Зачем им, чтобы она очнулась?

– Ну, во-первых, никто не ожидал, что она очнется. Вы сами не ожидали. Во-вторых, имущество фонда ей не принадлежит.

– А кому оно принадлежит, интересно?

– Фонду.

– Так по завещанию?

– Да. И в фонде, разумеется, это знали.

– Вот оно как… – Турчанинову показалось, что Сергеев обескуражен этой информацией. – Ну и что? Денежные интересы могут быть и у других людей.

– Каких?

– Мне-то откуда знать? Пусть милиция разбирается… Или вот хороший мотивчик – месть. Или она могла что-то знать.

– Что знать?

– Вы хотите, чтобы меня тоже стукнули по башке? Я понятия не имею что!

– А почему вы забрали все ее бумаги за последние годы?

– Что за глупости? Какие бумаги? Я забрал только несколько выписок, но это на тот случай, если после меня ее пришьют, а меня захотят обвинить в плохом лечении.

– Но в клинике не осталось никаких результатов наблюдений за последние годы. Вообще ничего!

– Ну, во-первых, если что-то пропало после меня, я не виноват, – отпив вина (или спрятав взгляд за бокалом), произнес Сергеев. – Во-вторых, бумаг вообще было мало, это я вам откровенно говорю. Мы там не на диссертацию факты собирали. Все шло по накатанной колее. Это никому не было нужно.

– Выписки у вас?

– У меня.

– Здесь?

– Нет, в швейцарском банке! Я вам их не дам. Повторяю: это моя страховка. Что бы вы ни говорили, но эти, в фонде, непростые ребята. Я не хочу неприятностей, репутация для врача очень важна.

– Вы общались с ее матерью?

– Она приезжала один или два раза. Она живет в Испании.

– Как она вам показалась?

– Наркоманка. Но неплохая баба. Добрая, слабая. Королев ее затюкал своим благородством. Еще у нее был противный муж, он вечно заставлял ее тянуть с Королева деньги. Самой ей не нужно было. Нелепая баба какая-то. Мне ее было жалко.

– Я думал: хищница.

– Вы ее путаете со второй женой. Вот та – хищница.

– Вы ее тоже знали?

– Ну разумеется. Она постоянно ошивалась в больнице. И до смерти Королева, и после.

– Любила падчерицу?

– Нет, деньги зарабатывала. Ей Королев положил десять тысяч в месяц. Я бы за такую зарплату круглосуточно лежал на коврике у Марининой кровати.

– И что за хищница? – улыбаясь, спросил Турчанинов. – Львица, тигрица?

– Кошка.

– Не страшный зверь…

– А она не страшная. Примитивная, как три рубля. Ей нужно молоко и больше ничего. Дай ей молоко – она будет сыто урчать и лежать в уголке, никого не трогать. Даже мышей ловить не будет.

– Вы имеете в виду не молоко, а деньги?

– Нет, я имею в виду молоко! – съязвил Сергеев. – Конечно, деньги.

– А ее вы не подозревали? – негромко спросил Турчанинов. – В том, что это она собирается убить Марину?

Возникла пауза, в квартире стало тихо. Только было слышно, что в спальне работает телевизор.

– Лолу? – переспросил Сергеев. – С чего вы взяли?

– Между прочим, она тоже исчезла больше месяца назад. Ну, когда вы всех увольняли. Я и подумал, что, может, вы ей сказали о своих подозрениях, и она сбежала от греха подальше.

– Я ей ничего не говорил. И ее не подозревал. Материальной заинтересованности у нее не было. Она, наоборот, все теряла в случае Марининой смерти.