Кофе для олигарха. Месть на десерт (СИ) - Геррер Мария

Друзей у меня почти не было – мама считала, что они будут пользоваться мной. Ведь я наивная и глупая. Уж если дружить, то только с приличными людьми. Чтобы из состоятельной семьи. Но и им верить нельзя. Они все снобы и паразиты.

Училась на отлично в школе потому что за каждую тройку мама ругала меня так, словно я совершила преступление. И снова я была тупой и ленивой девчонкой, от которой одни проблемы.

В институт поступила по ее указке. В Пед идут одни идиотки, а в Юридическом учиться престижно.

Всегда была уверена, маме виднее, как правильно жить, как лучше все сделать. Она оставалась для меня непререкаемым авторитетом. До тех пор, пока я не решила родить ребенка.

- Не реви, я же сказал, не люблю этого, - от невеселых мыслей меня оторвал голос Литвинова. Но сейчас он звучал не жестко, скорее сочувственно. Слезы против воли текли по щекам, и я ничего не могла с этим поделать. – Все образуется, не переживай. Жизнь – она такая. Больно бьет. Но зато и уму разуму учит.

- Наверное, - слабо улыбнулась я и вытерла слезы.

- Точно говорю. Меня мамаша вообще бросила сразу после родов. Детство в детдоме. Невесело, уж поверь. Зато появился стимул жить хорошо. И не просто хорошо, а на зависть другим. И у тебя все наладится, только верь в это, не вешай нос и за меня держись. Легкой жизни у тебя не будет. Так что научись быть сильной. Иначе погибнешь.

- Я постараюсь быть сильной.

- У тебя вариантов нет. А что за мужик тебе ребенка заделал? Кто он?

- Мажор. Ненавижу его.

- Ну, ты и сама виновата, могла бы немного подумать, прежде чем в койку к нему нырять. Или не знала, что от мужиков дети бывают?

- Знала. Но так получилось.

- Паршиво получилось, - кивнул Анатолий Сергеевич. - Хотя если мужик от ребенка отказался – точно мерзавец. Не думала его заказать?

- Как? – прошептала я. – Убить?

- Нет, - расхохотался Литвинов. – Серьезно, убить его готова? Ну у тебя и замашки!

- Нет конечно, - испугалась я.

- Правильно. Убивать за измену нельзя. Глупо. А побить как следует можно. Поучить ответственности. Хочешь? И чтобы прощения у тебя попросил? Это я организовать могу.

- Не надо. Раз я ему не нужна, зачем? Легче мне от этого не станет.

- А ты умная, хотя и блондинка, - снова рассмеялся Анатолий Сергеевич. – Прямо философ. Ты мне нравишься. Мало того, что симпатичная, так еще и не дура. Отработаешь быстро, если будешь мозги включать. Я тебе хороших клиентов подгоню, не извращенцев. Таких у меня нет, не люблю их. Так что все у тебя наладится. Главное слушай, что я тебе говорю и выполняй без разговоров. А теперь иди, у меня дел полно, они сами не сделаются, - нетерпеливо махнул рукой Литвинов, отпуская меня.

Я спустилась с высокого крыльца и побрела домой. На душе муторно, сердце то замирает, то бешено бьется. Может, мама поняла, как важен для меня этот ребенок? Надежда не хотела умирать, а я не хотела верить, что моя жизнь так резко меняется.

О будущем старалась не думать. Знала, что за работа ожидает меня. Но пока есть время приучить себя к мысли об этом. И о том, что я не прощу своего обидчика. Никогда не прощу.

Суровцев заплатит за все сполна. Пока не знаю, как. Но я придумаю изощренную месть. Он будет страдать так же, как сейчас страдаю я. Не физически, морально. А это не менее ужасно.

Глава 13

Вернулась домой и потихоньку собрала спортивную сумку. Взяла только самое необходимое. Засунула сумку под кровать. Уйду под утро. Чтобы никто не видел, без скандала и криков. Потом позвоню маме.

Может, она поменяет свое решение, когда увидит, что я ушла? Хотя знала, что нет, не поменяет. Только разозлится еще больше. Она – женщина с железной волей. Всегда добивается своего.

Этой чертой характера я пошла в нее. Решила, что сохраню ребенка - и не отступлюсь.

Сидела в своей комнате, и ждала, вдруг мама позовет меня ужинать. Слышала, как она гремит на кухне посудой, как переговаривается с Павлом Борисовичем. По телевизору тупо шутили юмористы, Павел Борисович время от времени смеялся, мама ему вторила. Вроде и нет никакой проблемы, вроде меня вообще нет в доме.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я ждала, когда же мама останется одна. Наконец услышала тяжелые шаги Павла Борисовича. Он прошел в зал. На кухне снова зазвенела посуда, мама убирала со стола. Прошмыгнула к ней.

- Привет, мама.

Она даже не посмотрела в мою сторону.

- Давай поговорим, - попросила я.

- Ты у врача была? – она загрузила посудомойку и включила ее.

- Нет, но…

- Тогда и говорить не о чем, - мама развернулась и вышла.

Все, я сделала последнюю попытку. Ничего не получилось. В глазах больно защипало, я беззвучно расплакалась.

Ночью не спала. Даже не раздевалась. Просто прилегла не кровать. Немного подремала, но вздрагивала от малейшего шума.

Под утро на цыпочках вышла из комнаты. В квартире тишина. Не стала зажигать свет, на ощупь открыла входную дверь. Замерла на пороге, и шагнула в полутемный подъезд. Замок тихо щелкнул, как взведенный курок. Моя прошлая беззаботная жизнь осталась позади.

* * *

По темному пустому городу шла на вокзал. Зябкий сентябрьский рассвет только-только окрасил восток алыми всполохами. Машин почти нет, автобусы еще не ходят. Хорошо, что вокзал недалеко.

В зале ожидания сидело всего несколько человек. Я взяла кофе в автомате. Он был совсем невкусный, зато немного взбодрил.

Побуду тут часов до девяти утра и пойду к Литвинову. Невнятный голос из динамика объявил о прибытии электрички. Народа в зале прибавилось. Люди приходили и уходили, спешили по делам. Суета немного отвлекла от печальных мыслей.

Ничего, ни я первая, ни я последняя оказалась в таком положении. У людей все бывает намного хуже, а потом жизнь налаживается.

Мысли невольно возвращались к Суровцеву. Кого он теперь целует, кому говорит нежные слова? Анжеле? Или нашел другую? Лучше другую. Ненавижу Анжелу, ненавижу Кирилла.

От ревности стучало в висках, и я не могла успокоиться. Какое мне дело до этого мерзавца? Но не могу не думать о нем.

Я ему наскучила, он захотел новых впечатлений. Может, для мужчины это и нормально. Кто их разберет? Но что делать с моими чувствами? Я люблю его. Люблю, несмотря ни на что. Приказываю себе забыть Кирилла, но не получается. И знаю, что не получится. Ледяной осколок разбитой любви всегда будет в моем сердце.

В девять утра я нажала на звонок у ажурных ворот уже знакомого мне дома с башенкой. Калитка бесшумно распахнулась, пропуская меря в мир порочных страстей и темных личностей. Назад дороги не будет.

Анна Матвеевна показала мне мои комнаты. Две небольших, но светлых, на втором этаже. Одна для меня, другая для будущего ребенка.

На широкой кровати лежало свежее постельное белье.

- Оставь тут свои вещи и спускайся на кухню. Разберешь позже, когда время будет, - велела домработница. – Дел сегодня много.

Поесть я смогла только в обед. Анатолий Петрович приказал Анне поставить еще один прибор:

- Лена будет есть со мной. Когда меня нет, накрывай ей в столовой. Ей питаться надо хорошо, за двоих.

Домработница поморщилась, но промолчала.

- Мне дохлые бабы не нужны, - пояснил Литвинов, когда мы остались одни. – У меня на тебя большие планы.

Я молча жевала тушеную курицу и сталась не думать, что за планы у Анатолия Сергеевича.

После обеда домработница велела мне почистить овощи, подмести двор и прибраться на первом этаже. Работа нетяжелая. Только я постоянно ловила не себе сердитые взгляды Анны Матвеевны. Я ей совсем не нравилась. Хотя почему я ей должна нравится? Лишний человек в доме всегда дополнительные хлопоты.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Потекли однообразные дни в доме с башенкой. Потихоньку я начала осваиваться. Тяжелой работой меня не нагружали. Анна Матвеевна говорила мало, только по делу. Я старалась выполнять все ее указания и скоро заметила, что отношение домработницы ко мне изменилось в лучшую сторону.