Прыжок в бессмертие - Евгений Загданский

Может быть, в подземных городах избранные индивидуумы обретут, наконец, твердую почву под ногами и из этих бастионов смогут легче и лучше управлять миром.

Байлоу искоса посмотрел на сидящую рядом с ним Медж.

Как много приходится ему решать проблем, от которых зависит судьба человечества, и для чего? В лучшем случае, он проживет еще 15 лет, ну, а потом что? Ему так и не удалось внушить себе мысль, что его дочь не что иное, как он сам, заключенный в иную оболочку.

После разговора о Майкле Медж как-то сразу изменилась; она все время о чем-то напряженно думала. По опыту Байлоу знал, что подобное состояние у Медж обычно предшествует какой-либо сенсационной выходке, а ему хотелось, чтобы дочь стала серьезнее и в будущем явилась достойной продолжательницей его дел.

Байлоу оставил руль, достал сигарету и закурил. Медж с опаской посмотрела на извивающуюся полоску дороги, затем взглянула на отца и удивленно подняла бровь.

— Не понимаю, как может сочетаться в одном человеке исполинская любовь к своей жизни и эти сигары?

— Тебя беспокоит отсутствие логики в моем поведении? — решил отделаться шуткой Байлоу.

— Увы, я знаю, на эту тему с тобой говорить бесполезно…

— Ты лучше скажи, Медж, как нравятся тебе эти горы… Мне кажется, что я нашел удивительно живописную местность. Она будет удачно сочетаться со строгостью линий подземного города…

Медж внимательно рассматривала горный пейзаж. Освещенные солнцем горы действительно поражали разнообразием форм и красок — темно-зеленые пятна леса неожиданно переходили в фиолетовые вершины, красноватый гранит скал чередовался с черными впадинами ущелий, стальной блеск быстрых горных потоков сменялся ажурным кружевом водопадов. И только светло-серая полоса дороги говорила о том, что здесь уже были люди, что они оставили о себе память — этот неизгладимый шрам.

В машину проникало дыхание сырого леса, пестрый аромат горных трав, запахи нагретого солнцем асфальта.

— Кем же ты намерен заселить город Черного Дьявола? — лениво спросила Медж. — Если ты преследуешь чисто коммерческую цель, то жилые кварталы города окажутся в руках тех, кто может тебе больше уплатить… Почувствовав, что они сами и их семьи в безопасности, они потеряют страх перед войной…

— А термоядерная война, — усмехнулся Байлоу, — по-твоему, уничтожит все мое движимое и недвижимое имущество, которое я смогу приобрести за деньги от продажи подземных городов…

— Больше того, — столь же серьезно продолжала Медж, — твои города не только умножат опасность новой войны, они и после катастрофы сослужат плохую службу, так как подавляющее большинство семей, которые смогут купить право на жительство в этих городах, давно уже не представляют лучшей части человечества.

Нападки Медж веселили Байлоу. Он повернулся к ней и пристально посмотрел ей в глаза.

— Я не пойму… Ты возражаешь против идеи подземных городов или хотела бы выдвинуть какой-либо иной принцип их заселения?..

— Прежде всего я думаю, — голос Медж вдруг задрожал от внутреннего напряжения, — что если уж суждено твоим городам сыграть роль Ноевых ковчегов, то и принцип их заселения должен быть заимствован из библии…

— Семь пар чистых, семь пар нечистых, так сказать, пар и антипар, усмехнулся Байлоу и посмотрел на часы. — Перед тем как принять окончательное решение о будущих гражданах этого города, мы с тобой еще раз все обсудим. Обещаю.

Остановив машину у обочины дороги, Байлоу посмотрел на сидящего сзади робота.

— Как себя чувствуешь, Микки? — ласково осведомился он.

— Благодарю. Отлично, — не замедлил отозваться Микки. — Получены новые сведения об интересующих вас Манджаке, Кроуфорде, Росси. Неизвестно, какая информация хранится в вашей памяти, нахожусь в затруднительном положении сколь подробно излагать имеющиеся данные.

— Отвечай на мои вопросы, — разговаривая с Микки, Байлоу невольно тоже переходил на телеграфный язык. — Прежде всего, что этих людей сблизило?

— Их дружба многим кажется странной. Кроуфорд заносчив и вспыльчив, Росси общителен и терпелив, а Манджак скрытен и горд. Увлекались они разными отраслями наук. Была одна причина, оказавшая решающее влияние на их отношения. Они учились в одном университете. Каждый из них рассматривал свои студенческие годы отнюдь не как время, отведенное для занятий танцами, спортом, любовью. Они обладали завидным здоровьем, весьма привлекательной внешностью. Помогая друг другу, они выработали в себе мужество сопротивляться соблазнам студенческой жизни. Желание посвятить все свое время большой науке — первое, что сблизило этих столь разных людей.

— Микки, ты не находишь их поведение странным? Что побуждало их к этому? Тщеславие?

— Нет. Тщеславные люди выбирают, как правило, область деятельности, где можно в сравнительно короткий срок добиться приличных результатов и вознаградить свое самолюбие за ограничения и усилия. Например, приличных спортивных результатов…

— Довольно, Микки. Какую же цель поставили перед собой эти люди? Байлоу словно забыл о цели своей поездки и сосредоточенно беседовал с Микки.

— Прежде всего Энрико Росси…

— О нем я знаю. Какие мечты были у Кроуфорда?

— Кроуфорд в юношеские годы мог часами говорить о том, как ограничены на земном шаре запасы нефти, торфа и каменного угля. Что пройдет немного времени и люди останутся без топлива, что долг людей науки не дать человечеству погибнуть из-за недостатка энергетических ресурсов. Кроуфорд любил повторять: "Мы, ученые — надежда и гордость человечества. У простых смертных из-за ежедневной житейской суеты нет возможности окинуть одним взглядом всю нашу планету и подумать о всех глобальных проблемах. А у нас есть. Ключ к спасению нашего старенького глобуса мы найдем в недрах атомного ядра". Кроуфорд жадно набрасывался на каждую новую работу из области физики, химии или математики, которая хоть немного могла помочь ему продвинуться к цели. Он был одним из немногих молодых ученых, выработавших особый стиль мышления. Во всех его статьях и выступлениях всегда чувствовалась широта, размах, масштабность. Во время войны с Германией Кроуфорд оказался в Лос-Аламосе, где вместе с итальянцем Энрико Ферми, венгром Лео Сциллардом и датчанином Нильсом Бором работал под руководством Оппенгеймера над созданием атомной бомбы.

— Мне все известно, милый Микки. Я знаю также, что Нагасаки и Хиросиму Кроуфорд пережил как личную трагедию. Но что общего может быть у Манджака, занятого воссозданием живых организмов, с человеком, знающим все секреты атомного и водородного оружия?