Соблазнить дьявола - Лиз Карлайл

И Девеллин вдруг понял. Она напоминала ему Руби Блэк. Нет, они совершенно не похожи. Волосы, голос, овал лица – все разное. Руби выше, с пышными формами, более сладострастная. Мадам Сен-Годар хрупкая, изящная. Но обе женщины обладали врожденной чувственностью, которая сведет мужчину с ума, если он не будет достаточно осторожным.

Девеллин никогда не позволял вожделению победить его разум. Никогда не хотел женщину настолько, чтобы совершить какую-либо глупость. Тем не менее Руби Блэк заставила его сделать и то и другое. Причем без особых усилий. Неудивительно, что теперь он потерял желание участвовать в ночных попойках.

Маркиз дернул шнур, вызывая дворецкого.

– Ханиуэлл, как зовут нового слугу, который утром следил за разгрузкой мебельного фургона?

– Полк, сэр. Генри Полк.

– Я заметил, что этот Генри Полк знаток женщин. Пришли его ко мне, когда он освободится.

Ханиуэлл сделал легкий поклон.

– Непременно, милорд. Вы еще намерены обедать дома?

– Похоже, да.

Спустя час, когда он уже наполовину разделался с куском отличного мяса и бутылкой превосходного бордо, в столовой появился Ханиуэлл. Он выглядел несколько более возбужденным, чем приличествует дворецкому.

– Что? – спросил Девеллин, поставив бокал.

– Милорд, нечто весьма необычное…

– Что? – повторил маркиз, складывая и кладя салфетку на стол.

– Боюсь, это… ее светлость, – прошептал Ханиуэлл. – Вы ожидали ее?

Трудный вопрос. Одному Богу известно, что за свидание он мог назначить, а потом быстро забыть о нем. Девеллин мысленно пробежал короткий список знакомых «ее светлостей». Их было немного. Герцогиня Эстеридж, но она уже дважды выкидывала его из своей постели. Восхитительная жена Килинга, но в прошлый раз, когда он сделал ей гнусное предложение, она ударила его по лицу. Возможно, это черноволосая кузина Аласдэра… ее имя он забыл, но ее великолепная грудь навеки запечатлелась в его памяти.

Как бы то ни было, женщина, которая одна приходит ночью с визитом, желает лишь одного. Член у него уже полузатвердел и выжидающе подергивался. Девеллин оперативно переместил салфетку на колени.

– Память что-то меня подводит, Ханиуэлл. Кто из… Но было слишком поздно. Ее светлость не стала ждать.

– Добрый вечер, Элерик, – сказала она, решительно входя в столовую. – Даже не вздумай прогонять меня. А теперь объясни, ради Бога, что это за вздор насчет жуков-могильщиков, поедающих твою лестницу?

Поскольку член увял, маркиз справедливо рассудил, что вежливость требует, чтобы он встал из-за стола.

– Добрый вечер, мама, – сказал он, подозрительно глядя на нее и целуя ей руку. – Какая приятная неожиданность.

Мать уже оглядывала комнату.

– Признаться, для меня тоже, – беззаботно произнесла она.

– Я поражен, что ты собираешься разговаривать со мной здесь.

– А разве у меня был выбор? Я приехала с Дьюк-стрит, поскольку там все заперто. О… продолжай свой обед, дорогой. Боже, они подают тебе всю еду сразу? Может, они считают, что кормят слугу?

– Я не из тех, кто соблюдает условности, мама, – ответил маркиз, пока Ханиуэлл усаживал ее. – Я не знал, что ты была в городе. Ты обедала?

– Да, у тети Адамиты. – Она жестом отпустила дворецкого. – Я только вчера приехала из Стоунли. Умер кузен Ричард.

– Понятия не имел, что у нас есть кузен Ричард, – сказал маркиз, возвращаясь к мясу. – Сражен во цвете лет, да?

Мать недоверчиво смотрела на него.

– Господи, Элерик, ему было девяносто два года. О чем бы ты знал, если б выполнял семейный долг. – Она поджала губы. – Полагаю, ты не придешь завтра на похороны?

Девеллин медленно жевал, стараясь выиграть время. Она хитра, его мать.

– Ты одна?

Сжав руки, та смотрела на канделябр.

– Нет, я не одна.

Маркиз аккуратно отрезал кусочек мяса.

– Я не могу. Ты сама знаешь.

– Не вижу причины! Кузен Ричард был моим родственником, а не твоего отца, Элерик.

– Формально, как тебе известно.

– Отец скучает по тебе, – прошептала мать.

– Не скучает. – Девеллин бросил нож. – Думаю, после десяти прошедших лет ты уже все поняла, мама.

Ее широко раскрытые глаза блестели, как он надеялся, от света канделябра. Внезапно она встала и принялась ходить по столовой, останавливаясь, чтобы взять безделушку или подсвечник.

– Оцениваешь пробу? – спросил он, стараясь вернуть голосу шутливость.

Мать бросила на него мрачный взгляд, затем провела кончиками пальцев по стене.

– Право, Элерик! Пурпурные матерчатые обои в столовой? Ты хотя бы имеешь представление, насколько это вульгарно?

Маркиз не имел. Обои выбирала Камелия или же ее предшественница.

– Я безнадежный профан, – сказал он, подхватывая вилкой мясистый черный трюфель. – Но если вы находите вульгарным это, мэм, тогда взгляните на мои розово-красные драпировки в спальне.

– Элерик, – тяжело вздохнула мать, – я уже видела твою гостиную. Она выглядит как дешевый бордель.

– Мама, – с улыбкой возразил Девеллин, – моя любовница устраивает здесь оргии, а не литературные салоны.

– Элерик! – Забыв про матерчатую обивку и драпировки, мать вернулась к столу. – Ты любишь всех шокировать, не так ли?

– Человек использует таланты, коими наградил его Бог. Теперь Девеллин искал в салате редиску. Он любил яркое, острое. Наподобие Руби Блэк.

– Ты не мог бы хоть на секунду оставить в покое эту кучу зелени, Элерик, и попытаться вынести умную беседу?

– Конечно. – Девеллин отложил вилку. – Но две минуты назад ты сама просила меня продолжать обед.

– Да, но это было до того, как ты отказался прийти на похороны.

– Хочешь, чтобы я умер с голоду? – подмигнул он. – Не выйдет, мама.

– Прекрати, Элерик. Прекрати шутить, есть, пить и говорить о своих шлюхах, просто слушай. Пора вам с отцом помириться. Ты знаешь, он ужасно сожалеет. И всегда сожалел. Он не имел в виду то… ну, что сказал. Вот почему я пришла. Нужно, чтобы ты помирился с ним. Пожалуйста. Маркиз искоса взглянул на нее.

– После разговора об отце настанет очередь лекции о поиске жены и выполнении семейного долга, не так ли?

Мать в отчаянии всплеснула руками:

– Господи, нет! Я люблю тебя и не пожелаю тебе в жены ни одну из тех женщин, которых я знаю. Кроме того, у меня не хватит сил разлучить тебя со всеми этими танцовщицами и актрисами. Полагаю, одна из таких или, может, обе лежат сейчас в твоей ванне, пока мы тут разговариваем.

– В этом доме нет женщины.

– Понимаю. Тебя снова бросили?

– Да. Снова. Попытайся сдержать радость.

– Элерик, дорогой мой, – вздохнула мать. – Найди себе другую. Найди двух или трех. Меня это больше не интересует. Но ты достаточно пребывал в горе и раздражении, так не может продолжаться. Ты нужен мне и своему отцу, попытайся справиться с этим. Прошу тебя.